Быстрым шагом она подошла под вуалью, взяла его под руку, и после короткого рукопожатия они удалились.
Робкая необходимость любви вошла в душу Дюруа, необходимость любви выдающейся, благоуханной, изящной. Он поднялся и пошел, думая о Форестье. Вот кому улыбнулась удача, так это ему!
Дюруа подошел к его двери в тот момент, когда товарищ его выходил.
А-а-а ты в этот час! Что тебе от меня нужно?
Дюруа, смущенный встречей, поскольку товарищ уже уходил, пробормотал:
Это это я не мог сделать свою статью, ты знаешь, статью, которую мосье Вальтер попросил у меня об Алжире. Это не должно очень удивлять; потому, что я никогда ничего не писал. Как и во всем, нужна практика. Я очень быстро привыкну, уверен, но, чтобы дебютировать, не знаю, с чего мне начать. У меня много идей, у меня они все есть, но я не могу их выразить.
Немного в нерешительности он остановился. Форестье лукаво улыбнулся:
Я знаю это.
Дюруа продолжил:
Да, это должно прийти к каждому, кто начинает. Ладно Я пришел я пришел попросить у тебя руку помощи В десять минут ты меня поставишь на ноги, ты мне покажешь обороты речи, которые нужно использовать. Ты мне дашь хороший урок стиля, а без тебя у меня ничего не выйдет.
Второй с веселым настроением улыбнулся. Он стукнул по руке своего старого товарища и сказал ему:
Найди мою жену, и она приготовит твое дело так же хорошо, как я. Я выдрессировал ее этому делу. Что до меня, то у меня сегодня утром нет времени, но я бы с удовольствием это сделал.
Дюруа вдруг забеспокоился, не осмеливаясь поставить точку:
Но, может, в такой час я не могу предстать перед ней?
Отлично можешь, она уже встала. Ты найдешь ее в моем рабочем кабинете, она приводит в порядок записи для меня.
Второй отказался подняться.
Нет, это невозможно.
Форестье взял его за плечи, покачал на каблуках и толкнул его к лестнице.
Ну, все же иди, великий балда, когда я тебя туда посылаю. Не заставляй меня повторно подниматься три этажа, чтобы представить тебя и объяснить твое дело.
Тогда Дюруа решился.
Спасибо, тогда я пойду. Я скажу ей, что ты меня заставил, абсолютно силой заставил найти ее.
Да, она тебя не съест, будь спокоен. И не забудь про три часа.
О! ничего не бойся.
Форестье в спешке ушел, тогда как Дюруа принялся медленно подниматься вверх по лестнице, пролет за пролетом, подыскивая, что он мог бы сказать, беспокоясь о том, как его примут. Ему открыл слуга в голубом фартуке, с метелкой в руке.
Мосье вышел, не дожидаясь вопроса, сказал он.
Дюруа настоял:
Спросите мадам Форестье, может ли она меня принять. Сообщите ей, что я пришел по поручению ее мужа, которого встретил на улице.
Потом он начал ждать. Человек вернулся, открыл дверь справа и объявил: «Мадам ждет мосье».
Она сидела в рабочем кресле в маленькой комнате, стены которой целиком были спрятаны за книгами, хорошо расставленными на полках черного дерева. Книжные переплеты разных оттенков: красные, желтые, зеленые, фиолетовые, голубые добавляли цвета и веселости монотонным рядам томов.
Она повернулась, все время улыбаясь, одетая в белый, украшенным кружевом пеньюар; она протянула ему руку и показала обнаженную руку в широко распахнувшемся рукаве.
Уже? спросила она.
Потом повторила:
Это не упрек, а простой вопрос.
Он пробормотал:
О, мадам, я не хотел подниматься, но ваш муж, которого я встретил внизу, заставил меня. Я только смущен, что не осмеливаюсь сказать, что меня привело.
Она показала ему на место:
Садитесь и рассказывайте.
Она двигала между двумя пальцами гусиным пером, ловко поворачивая его; перед нею находился большой белый бумажный лист, наполовину исписанный, так как своим приходом молодой человек прервал ее работу. Ей было комфортно у себя перед этим столиком для работы, как в своем салоне, где она занималась своим обычным делом.
Легкий запах исходил от пеньюара, свежий запах нового наряда. Дюруа пытался угадать, предполагая, что увидит тело юное и чистое, крупное и горячее, нежно покрытое мягкой тканью.
Она повторила, и, поскольку он не ответил, она сказала:
Ну, говорите, что это?
Он смущенно пробормотал:
Вот но поистине я не осмеливаюсь Это то, над чем вчера вечером я очень поздно работал и этим утром очень рано чтобы сделать статью об Алжире, о которой просил меня мосье Вальтер и я не пришел ни к чему хорошему я разорвал все мои эссе. У меня нет привычки к такой работе; и я пришел просить мосье Форестье мне помочь на первый раз
Смеясь от всего сердца, она прервала его, счастливая, радостная и польщенная.
И он вам сказал прийти и найти меня?.. Это мило
Да, мадам. Он сказал, что вы меня подтянете лучше, чем он. Но я, я не осмеливался, я не хотел. Вы понимаете?
Она поднялась.
Такое сотрудничество очаровательно. Я восхищена вашей идеей. Ну, садитесь на мое место. Все в газете знают мой почерк. И мы сделаем вам не просто статью, но успешную статью.
Он сел, взял перо, разместил перед собой лист бумаги и стал ждать.
Мадам Форестье, стоя рядом, смотрела на все приготовления; потом она взяла сигареты с камина и закурила:
Я не могу работать, не куря, призналась она. Посмотрим, что вы хотите рассказать?
В ожидании он подняла на нее голову.
Но я не знаю, для этого я искал вас.
Она сказала:
Я приведу вещь в порядок. Я приготовлю соус, но мне нужна основа.
Он оставался смущенным; наконец, произнес в замешательстве:
Я хотел бы рассказать о моем вояже с самого начала
Тогда она села напротив него, с другой стороны большого стола, и посмотрела ему в глаза:
Хорошо, расскажите сначала все мне одной, слышите, очень спокойно, ничего не забывая, и я выберу то, что нужно взять.
Но, поскольку он не знал, откуда начать, она начала расспрашивать его, как священник на исповеди, ставя уточняющие вопросы, которые напоминали забытые детали, встречи с людьми, увиденные лица.
После того как она заставила его говорить в течение четверти часа, вдруг она прервала его:
Теперь мы начнем. Сначала предположим, что вы адресуете ваши впечатления другу, тому, кто вам позволил бы сказать кучу глупостей, делать разные замечания обо всем, быть натуральным и забавным, если сможете. Начинайте.
« Мой милый Анри, ты хотел знать, что такое Алжир, ты его узнаешь. Я отправлю тебе (нечего делать в маленькой сухой глиняной хижине, которая служит мне жилищем) что-то вроде журнала моей жизни, день за днем, час за часом. Это будет иногда немного живо, иногда ужасно, не нужно показывать его знакомым дамам».
Она прервала его, чтобы закурить свою погасшую сигарету. И тотчас прекратился маленький писк гусиного пера по бумаге.
Продолжим, сказала она.
«Алжир великая французская страна на границе великих неведомых земель, которые называют пустыней, Сахарой, Центральной Африкой и т. д. и т. д.»
«Алжир это дверь, белая и очаровательная дверь этого странного континента».
«Но сначала нужно туда добраться, что не для всех привлекательно. Я, знаешь ли, отличный наездник, потому что я дрессирую лошадей полковника. Но можно быть хорошим наездником и плохим моряком. Это мой случай».
Помнишь ли майора Симбретаса, которого называют доктором одного рецепта? Когда мы осуждали себя на двадцать четыре часа лазарета, благословенная страна, мы шли к нему.
Он сидел на стуле большими открытыми бедрами в его красных панталонах, его руки были на коленях, руки образовывали мост, локти в воздухе; он перекатывал свои большие глаза, похожие на лото, покусывая белые усы.
Ты помнишь его распоряжение: «Этот солдат ранен в живот. Введите рвотное лекарство 3 по моему рецепту, потом двенадцать часов покоя, и будет в порядке».
Лекарство было неотразимым и независимым. Мы глотали его, потому что нуждались в нем. Когда мы исполняли назначения доктора, мы выигрывали двенадцать часов заслуженного отдыха.