Да ничего не накличем, легкомысленно отмахнулся Ренард и осёкся.
В дебрях леса раздался леденящий душу вой, деревья заскрипели, колыхнув ветвями на фоне полного безветрия, на болоте послышалось бульканье и чавкающие звуки, словно кто-то шёл к ним через топь. Ренард вздрогнул, непроизвольно схватился за нож и заозирался, а старец, насторожившись, прислушался.
Через миг всё затихло.
Поздно уже, сказал друид, поднимаясь на ноги. Пойдём, юный де Креньян, родители тебя, поди, хватились уже.
Пойдём, покладисто согласился тот, всё ещё взъерошенный от пережитого страха. Но ты же расскажешь ещё по дороге?
Расскажу, успокоил его друид, и они отправились в путь.
Триединый пришёл гораздо позднее и как всё новое из Литалийской империи.
Сначала появились его провозвестники, пилигримы, странные люди в длинных серых хламидах. В руках они несли посохи с крестообразным навершием, а в устах Слово о единственно верном Боге и его сыновьях. В глазах «серых» полыхал фанатичный огонь, но они это умело скрывали в складках глубоких капюшонов. До поры скрывали.
Речи их были тягучи, как древесная смола в жаркий день, обещания сладки, как липовый мёд. Они сулили вечный рай на небесах тем, кто примет нового Бога и станет жить по заветам его. Тем же, кто воспротивится, грозили муками ада. Ну как грозили так, намекали пока что.
Гостеприимные вельты их привечали, благожелательно слушали и отправляли восвояси с миром. Единственный Бог Скажут же тоже. Как он один за всем уследит? Даже если он триединый и с сыновьями. Людей-то вон сколько, и у каждого прорва забот. Нет, один точно не управится, по старинке привычнее. Да и надёжнее, чего уж греха таить.
Но пилигримы не отступались, ходили по городам и весям, стучались в каждую дверь. И сыскивались те, до кого «серые» смогли достучаться. Не то чтобы вельты отказались от веры предков, но задобрить нового Бога им показалось нелишним. Там делов-то свечку поставить, глядишь, и поможет.
Когда провозвестники Триединого завоевали первые души, они испросили монаршего разрешения строить в поселениях храмы для своего Бога. Верховный друид передал просьбу тогдашнему королю Хугуесу Грубому, но выбрал не самое подходящее время. Да и место не годилось для важных разговоров званый пир в честь совершеннолетия наследного принца. Поэтому монарх вникать особо не стал: от прошения отмахнулся, а на озабоченный вид мудреца и вовсе не обратил внимания.
Пусть их строят, заявил он, влив в себя десятую кварту тёмного эля. У нас этих богов как навоза за конюшней. Одним больше, одним меньше хуже не будет.
Будет или нет в те счастливые времена ещё не знали, но королевское слово закон, и с той поры в Бельтерне появились церкви Триединого. С молельными залами, колокольнями и крестами на остроконечных крышах.
Хугуес же на следующий день поехал на охоту, и его пришибло упавшее дерево. Тогда всё списали на случайность, но знающие увидели в происшествии недовольство богов. Через неделю от кровавого поноса помер его наследник, бесславно завершив королевскую династию. Но Грубый всё же оставил в истории след. С той поры всякое неумное, необдуманное и крайне поспешное решение стали называть Хугуевым
Каким-каким? переспросил Ренард.
Хугуевым, повторил старец. Не слышал такого выражения?
Да нет вроде, помотал головой Ренард. А почему Триединый допустил такое? Хугуес же разрешил храмы строить.
Да кто ж его знает, усмехнулся Вейлир, про то нужно спрашивать жрецов его. Серорясых.
И всё-таки, не унимался любознательный мальчишка, что тут такого? Ну, прибавился ещё один Бог, ну, понастроили в его честь храмов. Что поменялось?
Что поменялось? На первый взгляд почти ничего. Алтарь другой и ритуал поклонения. Молитвы вместо песен и свечка взамен жертвенного петуха. И всё бы было как прежде, если бы не Если бы Триединый не желал стать даже не первым средь многих, не старшим Богом единственным. Всё остальное ересь и подлежит уничтожению. А его жрецы жаждали человеческих жертв. Но они до времени скрывали намерения за благочестивым видом и сладкими словами, поджидая удачного момента. И они дождались. Это случилось недавно, лет за двадцать до твоего рождения.
Хлотарю Первому из династии Меровехов понадобились деньги, чтобы укрепить свою власть. Слуги Триединого предложили ему и то и другое. Тогда из Литалийской империи приехала целая делегация верховных сановников. Уж какие они привели резоны, оставалось только догадываться, но Хлотарь покрестился сам и объявил Триединого единственно верным Богом. А когда такое заявляет король мало кто захочет оспорить.
Литалийцы уехали довольные, а в государстве появился новый налог церковная десятина.
И как любой народ не любит, когда на него давят, так и вельты сплотились вокруг древних богов. Повсеместно вспыхивали бунты, служителей Триединого побивали палками, его храмы сжигали. Но святую церковь уже было сложно остановить, и служители Триединого открыли своё подлинное лицо. Бунтовщиков нещадно карали. Резали, вешали, сжигали целыми деревнями во славу истинного Бога. И вешали не святые отцы, а такие же вельты, только что обращённые в новую веру
Ренард притих, поражённый не столько самой историей, сколько тем, что это происходит вот практически на его памяти. Происходит и, похоже, не думает заканчиваться. А в голосе друида появился целый букет эмоций горечь, злость и гнев на церковников.
Друиды ушли в леса, ведьмы затихарились, ведуньи попрятались. Старым богам теперь поклонялись тайком. На сокрытых капищах, тех, что ещё не разрушили поборники новой веры. А культ Триединого набирал силу, разрастаясь по стране злоедучей плесенью. Церковь уже боролась не за души людей, целью стало другое. Власть. Право миловать и карать на своё усмотрение.
И чем больше святые отцы старались искоренить веру в древних богов, тем больше ожесточались их последователи. Им уже не хватало жертвенного агнца, и белыми петухами дело не обходилось. Теперь во имя Тевтата топили, для Эзуса вешали на деревьях, а ради Тараниса сжигали живьём. А во славу старших богов лили кровь прямо на землю, там, где заставали инаковерцев.
Ведьмы теперь не отваживали иных, наоборот, призывали. И натравливали их на слуг Триединого. А как уж там получалось, никому и не ведомо. Некому было рассказывать после такого.
Вдобавок ко всем бедам церковь Триединого принесла в наш мир новых иных. Только они называют их иначе. Демонами, бесами и чертями. Но происки их приписывали древним богам и карали за это вельтов.
Страшные пришли времена. Кровавые.
Тёмные.
Пока всё утихло, но это ненадолго. И помяни моё слово, скоро всё изменится к лучшему. Очень скоро
* * *
Они вышли к опушке. Друид закончил рассказывать, умолк и остановился. Уже совсем стемнело, в небе зажглись первые звёзды, в траве надрывались сверчки и цикады.
А что изменится, Вейлир? осторожно, словно боясь его спугнуть, спросил Ренард.
Узнаешь, когда придёт срок. Ну всё, беги, отрок. И спасибо тебе за твою доброту. Старец подтолкнул спутника в спину, развернулся и пошёл обратно в чащу.
Может, у нас переночуешь? крикнул ему вслед Ренард.
Я друид, что со мной будет в лесу? донеслось из темноты. И никому не говори, что меня видел.
Ладно, не скажу, пообещал Ренард, пожал плечами и припустил к дому.
За деревьями показались огни. Много огней. И они приближались, раскинувшись в длинную цепь.
Что за невидаль?
Стало понятно, когда Ренард пересёк кромку леса и вышел на открытое пространство.
Нашёл! Нашёл! Здесь он, господин де Креньян, бегите сюда! крикнул кто-то из темноты.