Вот он. Дай, одену, целует крестик.
В индивидуальной кружке чай «цвета дёгтя», как определяет цвет бабушка. Любопытная публикация «о дружбе народов, которые далеки от национализма, шовинизма и сионизма». Да ведь это реакция! Убитые евреи «Ха-хи-и-ха!»
Пьер, мне надо рублей тридцать
«тридцать»? Не триста? Или три тысячи?
«Пятая колонна» (манекенщица) для готовки черпает кипяток, а рука её как дрогнет! Вода на плиту, зашипев.
нет-нет, три, лепет грандмаман.
Он трогает рукав халата в красную и зелёную клетку (австрийские цвета её эрудиция):
Многие путают. Реформа вред! Экое неконтролируемое поведение! Тридцать рублей треть оклада моего! А три? Полтора кило говядины и в крик: Для мошенников время!
Кто тебя винит!
Мне приплатят. Двадцать девятого января контейнер
У тебя в этот день бюллетень! щеголяет феноменальной памятью
Утром-то я на работе, и голова кругом одолевая гнев, хотя и трудно.
Пьер, ты, пардон, в обморок шарахнулся? будто это брань.
Не шарахнулся, а упал, поправка Серёжи.
Да нет, так, немного, мгновенное окривление лица, а Павел: «Иди к врачу, Пётр Сергеевич»
Грандмаман и ребёнок кивают. «Павел» директор в капитальном здании рядом с оперным театром. Пётр его зам. Уважение бабули и на лице её правнука.
Жанна протягивает двадцать пять рублей.
Пётр, отойдя от нервной выходки:
Это твоя премия, что-то наметила купить
Импортную сумку обещают на той неделе.
За едой рука ко лбу, но лицо брата, и оправляет волосы. Опять елей. Молитвы будут явными! Никакой критикой не убить. Но и ныне ни бабушка, ни Варя, ни ребёнок (видит, как кладёт кресты его мать) не критикуют. А модель и так критикует любые правила в этом доме, да и дом, мол, пора на мелкие обломки Но брат Этот с выводами.
Кто-то долбит в дверь. Как гром разящий Только доверившись богу, открыто глянешь в невинные лица некоторых родных, грянет какой-нибудь стук в дверь! Обожгло и не в меру горячей овсянкой и наглым: «Дун-дун-дун». Соседи (и надзиратель тюремный) никогда не бухают. Ответить? Но догадка! Эта рука (а то и нога) имеет право. «Околоточный» (говорит грандмаман). Фамилия Чурбаков. Оглядев интеллигентных людей, ребёнка, робеет, мол, не хотел барабанить, но на тихое бряканье не реагировали. Отвалил и началось
Из-за органеллы! предполагает грандмаман.
Аристарх Владиславович выхлопотал домик благодаря партийной чиновнице. Она, побывав на молебне, делает вывод: безобидные. Но в доме рядом трое детей. И один ребёнок не орёт с другими «Бога нет!» Стоя на завалинке, видит, как в комнате молятся, поют. Входит, глядит кому-то в молитвенник. «Дитя, говорит ему Брат Аристарх, ты веруешь?» «Да». Отец «дитя»: «Мужик, вали куда-нибудь, а то я твою богадельню отправлю бульдозером к такой-то (не божьей) матери» У «мужика» официальный вердикт горкома. Но вопреки вердикту, милиция и печать. Первая и одна на дверь (не на окна!)
Пётр вырезает стекло, открывают окно Втроём (и Мельде) коллективный Робин Гуд, будто воры (никаких улик, в перчатках), уволакивают нелёгкую фисгармонию. На ней «играют» не только древние музыканты на древних картинах, но и дядя Аристарх, который купил в Риге этот маленький орган, отдав немалые деньги. Дом напротив, и тётка с дядькой наготове у отворённого окна (первый этаж). Минуло недель пять, уголовного дела нет. Да и домик клин-бабой Сшитые Варей шторки и сделанные Петром лавки не вернуть.
Другой партруководитель не так добр. «Зато дитя уверовало». «Никто до вас, наверное, и не обращался к нему дитя», предполагает Пётр. «А как?» «Болван, придурок, фейерверк Мишеля, оглоед, короед» «Дорогие братья во Христе Пётр и Михаил! Премного вам благодарен! Добро не забываемо». «Зло тоже», думает Пётр, но о другом. Могут «братья» бывать у них? Тот, кто верует, не делает дурного Выгодно. На данном этапе.
Вопль Жанны:
Пришли все в крови!
Тихо-тихо-тихо! Пётр бы так и огрел её по голове! «По голове не надо!»
Мы разнимали пьяных! реплика брата.
Зачем туда ехать? неумелая актриса, жена неумелого актёра.
В ресторан ходят для ощущения полноты бытия Они деятелям Фемиды передали драчунов с рук на руки! Грандмаман так уверена, будто с внуками отиралась в кабаке. И в давние времена дикие выходки инородцев
Как эти куртки от крови в ледяной воде, так бы отмыть мозги Жанне! «Пришли в крови!» Такое бывает непоправимым!
От другой бабы у брата дочка, Наталья, как прабабка. А зовёт Натали, так бабушку родные люди. Глупая, но тихая. У Шелестина в армии венчание в деревеньке! А брат В Верхотурье, где, как правило, минус тридцать два, на КПП грандмаман и его Светка. «Фанфан Тюльпан», мельком оглядев тюки еды, ими дотащенные ему, отваливает! Они обратно! Могли навредить его той коронной роли. А в недавний понедельник (не вышло у него сыграть в ящик) идёт к ней. У меня, говорит, «неодолимая тяга её увидеть». А не мог ты иметь «неодолимую тягу» жениться! Теперь она на телефоне, а модель недовольна, орёт про кровь
Я пойду играть у Витасика! заявляет ребёнок.
Внук тюремщика Брюханова за стеной.
На раритетных дверях, как и на других таких, одинаковая с другими медная ручка темна от грязи.
Анастасия Алексеевна, доброе утро! Поздоровайся, Серёжа!
Доброе утро, Стасия Сеевна!
Ох-ти, какой молодец!
«Глупый ответ умному ребёнку, деревня!» гнев, будто тут не Брюханиха, а Брюхан. А Пётр не на воле, а в одной из камер, контролируемых контролёром (так официально именуют эту работу).
Свинок кормите? Нелегко
А чё делать, Петя, приняв за чистую монету: Деткам то одно, то друго. Юрке куплены колонки для играния музыки. Ирке пионина для мальца
Ирка в Ленинграде. До Ленинграда любовь с другим. Видимо, паренёк родня. Грандмаман: «Копия Мишелевы прекрасные глаза». Беда иметь брата с «прекрасными» глазами. С «роднёй» приехала коробка. В ней детали домов и целых городов. «Конструктор».
В квартире нет хрюшек, но довольно и того, что корм готовят. Куры зимуют на кухне в клетке. Петух кукарекает Брюхан на работе: тюряга фирма круглосуточная. Юрка, болван девятнадцати лет, дрыхнет.
Дома опрятно. Варя наводит марафет в большой комнате, грандмаман у себя. Жанна у них с братом, от которого много бардака.
И опять: «Дун-дун-дун!» Надо на дверь громкий звонок.
Пьер, депеша
Анахронизм, никем не употребляемый, кроме этого анахронизма. «Буду поездом (номер). Вагон (номер). Иван». Оглядывает так, будто проявятся чернила или водяные знаки.
Откуда телеграмма? От кого?
От Ивана Захаровича.
А! Так купит он Фёкину халупу?
Купит, ответ наобум.
К обеду за ребёнком
Мы, практически, так говорит Мишель, улицу выстроили!
Набран номер техотдела телевидения:
Иван едет
«Отбей ему, мол, не время».
Он в вагоне У бабушки день ангела Ивану представим Артура.
«Думаю».
Не думать надо, а выполнять!
«Понял», ответ «понятливого».
Эндэ
Новый день. Голову под драпри, пахнущие еле уловимо милым давним временем. Дом Ипатьева виден из окна. Вроде, будут ломать, как и их, но пока оба целы. В недавнем дежурном кошмаре летал ведьмой, в первом таком (перед гибелью царской семьи) тонул в крови. Но не будет никакого горя Другое дело у других, убитых двадцать девятого января.
Но как-то утром она не в этом времени, хотя в том же пространстве. Диванная с диванами, белый рояль Хоть бы не отнял бог ум!
Варя шлёпает на кухню. Пётр топит голландку. Идёт нагрев печи с плитой. Дров полон тамбур. Две поленницы. Лесенка у той, откуда берут. Внуки молодцы: напилят, наколют, дотащат.
Она много работала, окончив курсы десятипальцевого слепого метода. Вёл их американский подданный Ульгент, торговец машинками «Ундервуд». Эндэ и теперь иногда берёт работу. Механизм в боевой готовности. Легко ликвидирует мелкие неполадки. На пенсии (от слова пенс). Утром не надо ехать в Дом Контор, надев жакет с диагоналевой юбкой. Чаще в халате. Оторвался карман. Австрийские цвета: зелёная и цвета «оранжад» клетка. Куплен в военторге. Она ничего не теряет, а карман куда-то делся!! Удивительно.