Но на сей раз Ник решил сдержаться, почему-то больше не чувствуя себя слабым и беззащитным ребёнком, заброшенным злой судьбой в этот странный, будто в одночасье возникший в этих местах как утверждали старожилы провинциального города Н-ска монастырь Святых Николая и Григория Чудотворцев. В склонённой голове Ника навязчивая мысль морзянкой отбивала единственную фразу: «Найти во что бы то ни стало Мерцающую башню». Сердце мальчика билось в сладостном упоении невероятной мечты, как-то вдруг осознанной цели, будто всегда ждавшей обнаружения в недрах души. Это было предчувствие скорой разгадки тайны о самом себе. Это был путь к СВОБОДЕ. И Ник сейчас это твёрдо знал. Знал каким-то внутренним чутьём, как будто нежный дружеский голосочек, исходящий откуда-то из глубин его существа, говорил: «Я покажу тебе путь Домой. Это путь к Мерцающей башне. Ты оттуда родом. Там твои истинные братья. Там твоя сила и свобода».
Вон! В Астус! раздался знакомый скрипучий голосок над самым ухом Ника. Пошёл! Пошёл с глаз долой! Едят тут всякие подкидыши монастырский хлебушек задарма! Не хочешь лёгкого хлеба складывай за щеку трудный! Ха-ха-ха!
И зловещий хохот зазвенел, затопляя собой Соборную залу, будто ледяной поток, уносящий последнюю надежду на спасение от безжалостной лавины холода и ненависти ко всему живому. Ник поднялся, чтобы уйти, и остолбенел. Перед ним оказался не великан (из некогда слышанных им жутковатых сказок брата Аврила), каким представлял себе владыку Плеона Ник, а тщедушный угловатый карлик с длиннющей седой бородой, сильно напоминающий гоголевского Вия, о котором мальчик читал украдкой, выудив запретную светскую книжку из потайного шкафчика в келье брата-соглядатая.
Юный послушник видел высшего иерарха монастыря в полный рост впервые. Оказавшись на две головы выше своего повелителя, рослый двенадцатилетний мальчишка неожиданно для себя громко присвистнул, непочтительно обмерив взглядом владыку, и тут же осёкся, вмиг уразумев, что теперь-то уж ему не миновать беды пострашнее, чем Астус.
Глаза владыки Плеона налились кровью, челюсть дробно затряслась, щёки побелели, и с тонких губ его соскочили убийственные фразы:
Не потерплю унижений! Тридцать плетей и в Астус пожизненно! Кормить хлебом и водой! Научишься у меня уважать духовный сан! Вон! Все вон!
Брат Анил испуганно поспешно поклонился и с силой вытолкал юного послушника за дверь. Послышалось тоскливое скрипучее её завывание. Монастырские коридоры участливо провожали идущих, пронзительно всхлипывая дискантом.
Глава 2
НОЧЬ ПЕРЕД НАКАЗАНИЕМ
Брат Анил сопроводил провинившегося отрока до его кельи. Втолкнул мальчика в низенький дверной проём, так что Ник споткнулся о едва выступающий порожек и упал ничком на земляной пол. Сзади послышался лязг поворачивающегося ключа, и глухой голос произнёс из-за двери:
Завтра на рассвете мы приведём приговор игумена в исполнение на виду у всей братии. Молись несчастный! Потом тебя ждёт Астус, если не испустишь дух во время порки. Ха-ха!
Брат Анил удовлетворённо хохотнул, чувствуя себя героем дня, исполнившим свой долг самым наилучшим образом, и отправился к себе, загремев огромной связкой ключей, неизменно болтавшейся на его поясе. Недаром среди братьев он именовался Анилом Гремучей Змеёй.
Ник ещё некоторое время пока лязг за дверью не прекратился лежал, чувствуя нестерпимую боль в колене. Сел и стал краем длинного одеяния утирать кровь, сочившуюся из глубокой царапины: из земляного пола торчал острый камешек, на который мальчик наткнулся при падении. И тут спокойствие покинуло Ника. Из глаз хлынули слёзы, застилая свет, еле пробивавшийся в узкое окошечко кельи. При мысли о завтрашнем дне Ник почувствовал озноб, в душу прокралось отчаяние. Образ Мерцающей башни плавал в голове, как щепка в океане, и представлялся такой невероятной иллюзией среди творящегося вокруг кошмара, что Ник застонал от пронзительной боли в груди. Машинально схватившись за сердце, он вдруг почувствовал упругость бумажного комка, в который теперь превратилась давеча сунутая за пазуху рукописная страничка, вынутая из Псалтири в келье игумена Плеона.
Ник бережно достал и развернул мокрыми от вытертых слёз пальцами заветное послание, зажёг свечу и стал читать. «Первым шагом на пути к Мерцающей башне должен стать огонь», гласила строчка, нацарапанная в самом конце странички неровными каракулями, отличающимися от других, выведенных буковка к буковке строк. Утром эту строку Ник не успел прочитать из-за вторжения в келью, где шла уборка, брата Анила Гремучей Змеи. Но теперь, когда Ник добрался до конца записей и обнаружил, что ровным счётом ничего не понимает, что значит «путь через огонь», ему стало ничуть не радостней, чем если бы брат-соглядатай снова появился тут внезапно и всё испортил.
Ник заглянул на оборотную сторону листа, но никаких записей там не было, и только проступали чернильные следы продавленных пером строк. Чтобы убедиться, что это действительно так, в полумраке едва было видно написанное, Ник приблизил листок к свече вплотную. И о чудо! то, что минутой раньше казалось мальчику всего лишь чернильными отпечатками строк, стало превращаться в слова и фразы.
И Ник прочёл: «Эти строки откроются только СВЕТУ и в присутствии света. Ощутивший притяжение Пути к Мерцающей башне, соединяющей миры, является Светоносцем по рождению и должен построить себе Тело Света, которое позволит ему увидеть Башню и войти в неё. Как построить Тело Света, расскажут Ангелы-Хранители, которых ты можешь позвать, обращаясь к ним с любовью. Почувствовав их дружеское рукопожатие в виде вибраций на ладонях, бери перо и бумагу и записывай их послание. Верь себе и иди без страха вперёд!»
Сердце Ника оборвалось куда-то вниз, словно спелое яблоко, набравшее силу солнца и земли и только ждавшее дуновения лёгкого ветерка. Голову заполнила такая ясность и острота ощущений, будто «зеркало реальности» вдруг тщательно протёрли стеклоочистителем до идеального блеска. На мгновение мальчик забыл, что он всего лишь жалкий монастырский подкидыш и завтра его ждёт суровое наказание, а может быть, даже и смерть, не выдержи он положенных за оскорбление высшего иерарха истязаний. Но после таких ощущений Ник понял, что не ошибся в своём предчувствии истинного Пути, и теперь ему оставалось только действовать.
Послушник поспешно вынул из-под матраса измятую ученическую тетрадку, в которой писал стихи, изнывая от одиночества. Достал из низенького ветхого шкафчика с немногочисленными священными книгами единственный простой карандаш своё любимое сокровище и замер в растерянности перед предстоящим, собираясь с духом.
Свеча мерно горела на тумбочке у кровати. Краешек звёздного неба заглядывал в узкое оконце. Ник поближе пододвинулся к свету и полушёпотом произнёс: «Ангелы мои Хранители, я вас очень люблю. Придите, пожалуйста, ко мне на помощь, родненькие, а я вам буду благодарен по гроб жизни и всё исполню, что бы вы ни повелели мне». Прошло мгновенье, другое, третье. Казалось, Ангелы и не думали приветствовать Ника. Он вытянул руки перед собой, устремившись к ним навстречу, и проговорил приветствие ещё два раза.
В келье висела звенящая тишина. Свеча съёжилась, обильно оплыла подтаявшим воском и начала прерывисто потрескивать. В голове пронеслись слова, будто произнесённые голосом брата Аврила: «Помолись, отрок, Отцу Небесному». Ник спохватился: и как это он забыл об Отце! Мальчик опустился на колени перед иконой Спаса Нерукотворного и трижды прошептал молитву «Отче наш».