Тут она взглянула на меня и, видно, не зная, чего ждать, отступила на шаг. Я же машинально посмотрел на часы: двадцать ноль-ноль. Это значит, что потребовалось пятнадцать лет, двадцать три дня и двадцать часов, чтобы тайное стало явным. Мне бы наполниться благородным возмущением, мне бы вознегодовать, но вместо этого я испытал неуместное удовлетворение: вот и замкнулись силовые линии измены, сложившись в угаданный мною узор, и не было в его внятном, скучном рисунке места для ее затейливых завитушек. Сунув руки в карманы, я пожал плечами:
А я всегда знал, что ты была с ним по собственной воле и в сказку твою никогда не верил. Мне только непонятно зачем ты столько лет меня терпела. Только не говори про виноватую любовь! Думаю, все куда проще: ты не захотела ничего менять, и жизнь с обманутым мужем тебя вполне устраивала. Не удивительно, что в результате мы пришли к тому, с чего начали: я тебя, как всегда люблю, а ты меня, как всегда нет.
Любишь?! И поэтому завел на стороне дочь?! вскипели свинцовым негодованием ее глаза.
А может, потому что ее мать всегда была со мной честна? охладил я ее пыл.
Вцепившись белыми пальцами в сумочку так, будто это было мое горло, она обожгла меня гневным серым пламенем. Я выдержал ее взгляд, и лицо ее вдруг разгладилось, пламя погасло, пальцы ослабли.
Тут ты прав. Хватит врать.
Тогда продолжай.
Да ради бога! скривилась она. Только имей в виду, если тебе не понравится, ты сам напросился!
Договорились.
Несколько секунд она молчала, а потом заговорила:
В общем, когда он стал меня целовать, я сразу поняла, что погорячилась. Только было уже поздно. И я глаза закрыла и велела себе терпеть. Слава богу, он как-то быстро и деликатно все сделал Между прочим, если тебе это так важно, он был аккуратен, и я сказала правду: он был во мне, но я чистая. Если, конечно, не считать двух луж на животе покраснела она. Потом, конечно, разделись, легли, и вот он гладит меня, целует, душу себе выворачивает, а мне неинтересно Вспомнила, как хотела его когда-то, а тут смотрю тело как тело, ничего особенного, только волосатое очень, и бантик так себе В общем, полное разочарование И я чтобы отвлечься, представила, как ты ходишь по квартире, как укладываешь Костика, как поглядываешь на часы и волнуешься, почему меня так долго нет. Представила и подумала знал бы ты, где я сейчас и чем занимаюсь! А чтобы хоть как-то оправдаться твержу себе, что делаю это не из удовольствия, а из благодарности. И еще пытаюсь вспомнить, как ты меня обижал. Пытаюсь и не могу вспоминается только хорошее. Смешно: меня во все места целует другой мужчина, а я думаю о тебе! Представляю, как вернусь домой, смою под душем его поцелуи и буду любить одного тебя. Вот дура-то была, прости господи! заключила она с сердцем. В общем, не стала тянуть и подставилась второй раз. Вот так и рассчиталась
Предъявив недостающий позвонок, что был изъят ею из позвоночника змеи измены и заменен протезом замыкания и химерой истерики, она уставилась вдаль. Я огляделся: тот же парк и то же место под рослым вязом. Днем изумрудный великан, ночью сонный брюнет: шевелюра его потемнела, чуткие уши-листья обвисли. В воздухе, придавленном его сухой грузной сенью есть место и для сдержанного ворчания машин, и для продолжительной, неуютной паузы. Лина вернула взгляд из дальней дали и с насмешливой опаской спросила:
Ну что, убьешь теперь?
Обязательно, проглотил я неподатливый ком. Но сначала хочу знать, что было дальше.
Надо же, какой любопытный глянула она на меня и продолжила: А дальше я вскочила и стала одеваться, а он сказал, что готов развестись и быть со мной, а я сказала, что была с ним из благодарности, и что мы никогда больше не увидимся, вот что было дальше! Хочешь еще?
Валяй!
Ладно. В общем, он жутко расстроился решил, наверное, что раз не смог удовлетворить, значит не понравился. Жалко так улыбнулся и попросил дать ему третью попытку, чтобы доказать, что он не слабак. Я отказалась. Он упал на колени и стал уговаривать, но я сказала: нет, я и так ради тебя любимого мужа обманула. А он твердит давай ляжем, давай ляжем! Я ему это ничего не изменит, а он вот увидишь, изменит! Я ему нет, а он да! Содрал с меня трусы, впился туда ртом и не отпускает! Я вцепилась ему в волосы, говорю сейчас же отпусти! а он только мычит. И мне вдруг стало так противно! Говорю ему: ты, конечно, можешь взять меня силой, но тогда между нами точно все будет кончено! Ты этого хочешь? Он опомнился, поглядел на меня, и я вижу, как его безумные глаза наполняются слезами. И бормочет: не представляю, как буду жить без тебя В общем, оделись и спустились вниз. На него было больно смотреть такой он был потерянный и несчастный! Пока ждали такси, он курил, а я успокаивала себя, что два половых акта за неиспорченную жизнь не такая уж большая цена. Напоследок он мне сунул бумажку со своим телефоном. Сказал, что будет ждать моего звонка столько сколько надо
Она примолкла и снова уставилась в полюбившуюся ей даль. Наглядевшись, продолжила:
В такси храбрилась не я первая, не я последняя! Живут же с этим другие, и ничего! Но ближе к дому скисла: никак не могла придумать, что скажу тебе, когда приду А когда спряталась в ванной и обнаружила в пупке его сперму, тут-то и поняла, что натворила! Поняла, что жить дальше как ни в чем не бывало не получится. И давай рыдать. Смешно стою под душем, рыдаю, а сама придумываю, как тебя обмануть В общем, когда пришло время выходить, решила скажу, что старый знакомый обманом заманил к себе и изнасиловал Как видишь, истерика для зачинщицы непозволительная роскошь
Мое воображение мой палач. Скинув с нее темно-синее с перламутровым отливом платье, я уложил ее чернильницей вверх, окунул туда перо сибирского борзописца и заставил их давать письменные показания. Невыносимое зрелище! Спеша избавиться от их чернильно-промокательного союза, я угрюмо потребовал:
Ладно, давай дальше.
Лицо ее стало серьезным, настоящим.
А что дальше Дальше ты ушел, а потом вернулся злой, нелюдимый, чужой На меня не глядишь и к Костику охладел А я твержу себе все образуется, обязательно образуется, надо только потерпеть, и все наладится! И когда ты потом первый раз был со мной, я почувствовала, что ты по-прежнему меня любишь. Пусть и с черной тоской в глазах, но любишь. И я сказала себе: все унижения снесу, всех его баб вытерплю, только бы быть рядом! Я же твоих женщин за версту чуяла! Говорила себе: ладно, пусть, заслужила, только бы он после них возвращался ко мне. Так и жила двенадцать лет, пока мне не рассказали про твою секретаршу. Всё рассказали и сколько ей лет, и какая она миленькая, и на каком месяце, и что ты квартиру ей купил, и что под ручку с ней открыто гуляешь и целуешь при всех. Вот это был удар, так удар! Тут уж я не стерпела ушла А когда она вместо меня дочь родила, поняла, что бог меня пусть и с опозданием, но наказал. Возненавидела тебя и ожесточилась. Когда совсем плохо было, усмехалась и говорила себе: ничего, зато я первая ему изменила!..
Она скользнула по мне невидящим взглядом:
Что-то меня не туда занесло. Не знаешь, почему? А я знаю. Потому что мы никогда об этом не говорили. А надо было. Надо было сесть и либо разругаться в пух и прах, либо кинуться друг другу в объятия. Только я всегда боялась такого разговора: кто знает, чем бы он закончился. А так жили и жили Кстати, когда мне было невмоготу, я звонила Ивану, и он меня утешал. Жаловался, что без меня не живет, а существует. Я знаю, он меня боготворил, потому что любил сердцем, а не членом, как ты. И если хочешь знать, больше мы с ним не виделись
Ее взгляд обнаружил мое присутствие.
А все же жаль, что ты так плохо думал обо мне мол, терпела лишь потому, что не хотела ничего менять! Обидно! Не оценил ты мои молчаливые муки, не оценил Выходит, зря я страдала. А я-то считала А впрочем, что я тут перед тобой плачусь все равно не поймешь! Ну, и ладно. Теперь мне все равно, что ты обо мне думаешь. Слава богу, сегодня я дышу, радуюсь солнцу, не плàчу и прекрасно сплю. Хочешь знать с кем?