В голове прояснилось. Впервые с того момента, как красавица сержант сообщила Мануэлю ужасные новости, растерянность и вялость, превращавшие его в безвольную куклу, исчезли. Сводящие с ума голоса наконец умолкли, им на смену пришло привычное спокойствие. Его ясный, уравновешенный разум не мог подолгу выносить шум и беспорядок. Писатель внезапно осознал, что остался в полном одиночестве. Он вздохнул, огляделся по сторонам и прошептал, обращаясь к самому себе:
Что ты здесь делаешь?
Риторический вопрос. Иствуд прожигал его суровым взглядом, который говорил: «Убирайся отсюда, тебе не нужны проблемы».
Ну и пожалуйста, громко ответил Мануэль.
Ему понадобилось сорок минут, чтобы принять душ, побриться и покидать вещи в сумку. Затем писатель устроился перед телевизором и стал терпеливо ждать. В семь утра он взял в руки телефон: со вчерашнего дня мобильник стоял на беззвучном режиме, но сейчас пора позвонить Гриньяну. На экране появилось уведомление о сорока трех пропущенных вызовах, и все от Мей. И почти сразу сотовый ожил, завибрировав в руке. Мануэль не хотел отвечать на звонок, но подозревал, что секретарь не сдастся. Ощущая навалившуюся усталость, он нажал кнопку «ответить» и молча прижал аппарат к уху. Мей сразу же начала рыдать.
Мне так жаль! Ты даже не представляешь, как я себя чувствую. Худшие два дня в моей жизни. Я любила Альваро, ты это знаешь
Писатель закрыл глаза и слушал, не произнося ни слова.
Ты имеешь полное право злиться на меня, но пойми, я делала то, что велел начальник. Он сказал, что это для твоего же блага.
Для моего блага?! взорвался Мануэль. Поэтому вы лгали? Странные люди! Ты и сейчас считаешь, что мне от этого лучше?
Мей на другом конце провода завыла еще громче:
Прости! Прости меня! Если я могу хоть что-то сделать
Ее униженные извинения лишь еще больше разозлили писателя. Он вскочил на ноги, не в силах сдерживать ярость.
Да, у тебя есть все основания, чтобы раскаиваться! Вы двое разрушили мою жизнь и прошлое и настоящее. Все, во что я верил, оказалось нагромождением лжи. Меня держали за дурака. Надеюсь, вы теперь довольны!
Нет! простонала Мей сквозь рыдания. Конечно нет! Альваро тебя любил, и я тоже, мы хотели сделать как лучше Он лишь хотел уберечь тебя.
Уберечь? От чего? Каким еще враньем ты собираешься меня потчевать? Мануэль вспомнил, где находится, и в отчаянии потер лоб. Затем произнес почти шепотом: Я встречался с родственниками Альваро. На двухголовых монстров они не похожи, детей не едят. Всего лишь кучка растерянных и изумленных людей, чувствующих себя в точности как я. Так что не понимаю, зачем он заварил эту кашу, ничего не объясняя, скрываясь и ведя двойную жизнь, как истинный испанский аристократ!
Аристократ? Что ты такое говоришь? Судя по голосу, Мей и впрямь была крайне удивлена.
Ты не в курсе? Странно Альваро родом из дворянской семьи. Он маркиз.
Не знаю, что ты себе вообразил, но я впервые об этом слышу. Три года назад шеф сообщил, что его отец умер и теперь придется руководить семейным бизнесом, чем и занимался, когда приезжал в офис. Альваро сказал, что его родственники ужасные люди и он ограничивает общение с ними лишь деловыми вопросами. И что они пойдут на все, чтобы разрушить вашу жизнь, поэтому ты не должен ничего знать. Мне приходилось молчать и не упоминать, что у Альваро есть родные.
И тебе это казалось нормальным?
А что я могла сделать? Шеф заставил меня дать ему обещание. И не могу сказать, что ситуация меня сильно удивила. Многие гомосексуалы обрывают все связи с семьей, тебе это прекрасно известно.
Писатель не знал, что ответить.
Мануэль, я приеду. Уже купила билеты, отправляюсь сегодня днем
Нет.
Я хочу быть рядом, ты не должен переживать этот кошмар в одиночестве.
Нет, отрезал он.
Послушай! Мей снова разрыдалась. Если ты не хочешь, чтобы я приезжала, позволь хотя бы сообщить новость вашим друзьям.
Писатель в изнеможении сел и шумно выдохнул.
И что ты им скажешь? Я и сам не понимаю, что случилось и зачем я здесь. Почему Альваро оказался так далеко от дома?.. Хочу лишь, чтобы все это поскорее закончилось. Потом сразу вернусь в Мадрид.
Секретарь на другом конце провода заливалась слезами. Мануэль, словно в оцепенении, слушал, завидуя, что она может плакать. Скорбь стояла комом в горле и рвалась наружу, но вместо нее извергся поток желчи и обиды:
Мей, мне пятьдесят два года. Я дал себе обещание, что никогда больше не буду страдать. И не мог даже предположить, что именно Альваро заставит меня нарушить клятву. Это выше моих сил. Я уже два дня торчу в каком-то проклятом городе, через пару часов состоятся похороны, а я до сих пор не проронил и слезинки. А почему? Потому что ни черта не понимаю. Это какое-то безумие, просто дьявольская шутка.
Не сдерживай себя, тихо ответила секретарь. Слезы принесут облегчение.
На нем не было обручального кольца. Покойный не тот, с кем я связал свою жизнь. Я не могу его оплакивать.
* * *
Гриньян взял трубку после первого же гудка.
Нам нужно поговорить. Я принял решение.
Подъеду через полчаса. Встретимся в кафе отеля, ответил юрист.
Мануэль вышел из номера сразу с багажом. Возвращаться он не собирался.
Адольфо пришел вовремя. Сел, заказал кофе, заметил сумку.
Уезжаете?
Сразу после похорон.
Гриньян смотрел на писателя, словно пытаясь оценить, насколько твердо его решение.
Я правильно понимаю, что теперь вы представляете мои интересы? спросил Мануэль.
Если только не захотите нанять кого-то другого.
Ортигоса покачал головой.
Проинформируйте родственников Альваро, что я отказываюсь от права на наследство. Им нечего опасаться, я не буду ни на что претендовать. Даже слышать не хочу о дворянских владениях. Примите все необходимые меры, чтобы как можно скорее покончить с формальностями, и пришлите документы почтой. Полагаю, мой адрес у вас есть.
Гриньян улыбнулся.
Я сказал что-то забавное?
Альваро очень хорошо вас знал. Если хотите, я передам ваши пожелания его родным, но у меня есть четкие инструкции: вы не можете отказаться от наследства до истечения трех месяцев после смерти супруга.
Писатель пару минут буравил юриста взглядом, но потом расслабился: в конце концов, Адольфо тут совершенно ни при чем. Мануэль устало вздохнул.
В таком случае предупредите родственников, а документы пришлете в декабре.
Как пожелаете, последовал ответ. У вас как раз будет время подумать.
Ортигоса намеревался держать себя в руках, но тут вспылил.
Здесь не о чем думать! Альваро скрывал, кто он на самом деле и чем занимается. Я пятнадцать лет прожил с человеком, которого не знаю; я ведь даже не подозревал, что у него есть близкие. А тут еще и наследство, которого я не заслуживаю и которое мне не нужно Я принял решение и не собираюсь менять свое мнение!
Гриньян продолжал нарочито спокойно пить кофе, не отрывая глаз от чашки. Мануэль оглянулся вокруг: немногочисленные посетители кафе явно делали вид, будто ничего не слышали. А он и не заметил, что почти кричал.
* * *
Писатель ехал на своем «БМВ» за «Ауди» юриста сначала сорок минут по автостраде, затем еще пятнадцать по жилой зоне. Прогноз погоды обещал дождь, и небо было затянуто плотным слоем облаков, едва пропускающих солнечный свет, из-за чего краски природы стали приглушенными. Городок оказался небольшим. По обеим сторонам дороги и вдоль железнодорожных путей простирались сельскохозяйственные угодья с амбарами на задворках. Автомобили свернули с шоссе, и постройки теперь попадались реже, а вокруг раскинулись изумрудно-зеленые поля, огороженные древними каменными стенами и настолько живописными заборами, что привлекли бы внимание любого фотографа. Мануэль завороженно разглядывал небольшую группу ухоженных деревьев. Их листья отливали серебром, и писатель решил, что это, должно быть, эвкалипты. Темные кусты дрока с ярко-желтыми цветами прекрасно оттеняли розовые заросли вереска, окаймлявшего дорогу. Гриньян свернул направо, по направлению к лесу, проехал метров сто и остановился перед массивными, широко распахнутыми коваными воротами. Писатель припарковался рядом с «Ауди», вышел и направился к юристу, который ожидал его у входа. Адольфо не мог скрыть своего воодушевления.