Я прочитала в сообщениях, которые ты присылал, что вы все служили вместе. Еще ты упоминал какую-то лабораторию. И что какой-то Джесс угрожает снять тебя с позиции командира. Возможно, те агенты, что ищут нас, связаны с этим.
Возможно. Это немного, но спасибо.
Он подходит к окну, отодвигает плотную коричневую штору и осматривает парковку перед отелем.
Я не рассказываю, что, судя по письмам, между нами было. Не знаю, почему. Может потому, что морально разбита, мне грустно и страшно. А может, хочу, чтобы он понял меня без слов. Чтобы прочитал все на лице, обнял. Только Шон этого не делает. Я падаю на одну из кроватей, закрывая руками глаза.
Все нормально? интересуется парень, и я уверена, случись такое вчера, он бы вне всяких сомнений постарался меня успокоить, крепко прижать к себе. Но все случилось сегодня, а теперь мы незнакомцы.
Раздается стук в дверь, заставляя забыть о жалости к себе, и я подскакиваю.
Кто? рявкает Шон, достает пистолет и медленно подходит к двери.
Это мы, у Ника тут проблема, раздается приглушенный голос Артура. Шон распахивает дверь и, когда парни входят внутрь, тут же закрывает замок, задвинув цепочку.
Что случилось?
Ник садится на кровать, стаскивает с себя черную кожаную куртку, стиснув от боли зубы, и я вижу большое красное пятно расплывшееся по его левому боку.
Почему молчал? безэмоционально спрашивает Шон.
Он явно видит раненого не впервые.
Не думал, что серьезно. Ник, поморщившись, поднимает тонкую ткань футболки, и я вижу болезненный красный порез, видимо, во время драки его задели.
Нужен алкоголь для обеззараживания. Шон указывает рукой на Арта. Идем, заодно проверим местность. Дверь никому не открывать! командует он, и парни вместе покидают номер.
Я подхожу к двери и запираю ее на замок.
Вот же..! Могу поспорить, это была моя самая любимая футболка! полностью стаскивая с себя окрашенную красными пятнами вещь, возмущается Ник.
Очень смешно. На твоем месте я бы больше беспокоилась о дыре между твоих ребер.
Ник не такой крупный и накачанный, как Шон, хотя видно, тоже регулярно тренируется. Но мое внимание привлекает правый бок, половину которого занимает черная татуировка. Дерево с тонкими, гибкими ветвями пересекает ребра, поднимается вверх и опутывает плечо. Каждая деталь прорисована так четко, словно приглашает заглянуть в другой мир. Ветер треплет листву, а на широкой ветке привязан ловец снов, перья которого тянутся вдаль, гонимые ветром. Зачем солдату набивать себе татуировку на половину торса? Этот факт кажется более, чем странным.
Судя по количеству шрамов, скорее всего, меня ранили не впервые, произносит Ник и, будто почувствовав шелест моих мыслей, резко поворачивается, встречаясь со мной взглядом. Его бледность в данный момент только усиливает блестящую синеву глаз.
Хочешь воды? нахожусь я и, чтобы не выдать свои подозрения, подхожу к столу и беру прозрачный стакан.
Хочу морфин или хотя бы хороший косяк.
Ты всегда увиливаешь от ответов, пряча правду за колкостями? закатывая глаза, пока Ник не видит, спрашиваю я.
Нет, просто есть категория людей, с которыми я не желаю делиться той самой правдой, парирует он.
Я с резким стуком ставлю стакан на место и, сложив руки на груди, оборачиваюсь, опираясь на деревянную тумбу бедрами.
Я слышала, что ты сказал про меня в поезде. Из-за нашей стычки я так тебя раздражаю?
Ник молчит. Он внимательно и сурово разглядывает меня, ни на секунду не отводя свой тяжелый взгляд, и медленно произносит:
Просто не люблю людей, которые видят только то, что на поверхности, хотя вроде как делают вид, что главное внутри.
Я замираю.
Ты сейчас на меня, что ли, намекаешь? Да как ты можешь в чем-то меня обвинять, когда сам ничего обо мне не знаешь?
Ник мрачно усмехается:
Я ничего не знаю о тебе. Ты ни фига не знаешь обо мне. Мы все четверо ни черта не знаем друг о друге, но я готов поспорить, Виола, что мы с тобой похожи. Вот почему ты мне не нравишься.
Ник в этот момент выглядит иначе. Несмотря на ранение, его поза полностью расслаблена. Глаза прищурены, а на губах играет хитрая, едва заметная улыбка.
Считай, что мы, как магнитные шарики, ну, знаешь, такие, что врезаясь друг в друга, отталкиваются еще больше.
Его голос приглушенный и вкрадчивый. Он не злится, между нами скорее взаимная неприязнь. На генетическом уровне. Возможно, в этом Ник прав. Этого парня, вообще, понять сложно, слишком уж он скрытный. И раздражительный.
Великолепно, бросаю я, одними губами добавляя «придурок», и усаживаюсь на другую кровать спиной к развернувшейся в комнаты кровавой картине, потому что слишком устала, чтобы пытаться переубедить его или переиграть в остроумии.
Я хочу отдохнуть, свернуться калачиком на выцветшем покрывале и забыться. Часы на стене медленно перемалывают время, и я рада, что ни один из нас больше не нарушает негласный уговор молчания. Парни возвращаются спустя пятнадцать минут, что-то тихо обсуждая. Шон говорит об оружии, но я едва его понимаю. Он достает из-за пазухи виски, а может, это водка, все равно я не пью. А я не пью?
Ну, поднимая бутылку вверх, спрашивает он, кто будет исполнять роль полевого хирурга? его взгляд перепрыгивает с меня на Арта, и когда добровольцев не находится, произносит: Кавано, давай ты.
И чем я его должен шить, по-твоему? Я же тебе не сраный врач, и у меня никаких условий ни ниток, ни игл, ни как его зажима какого-нибудь хирургического Не буду я.
Шон открывает ящик тумбочки возле одной из кроватей, достает оттуда дорожный швейный набор и бросает на кровать рядом с Ником.
Обычной ниткой зашей.
А можно, я на улице подожду? выдавливаю из себя, порадовавшись, что до сих пор ничего не ела.
В глотке встает такой ком, что будь внутри хоть какая-то пища, она, определенно, попросилась бы обратно.
Нет, тебе нельзя выходить одной, отрезает Рид.
Я присаживаюсь в кресло, гнездящееся в углу комнаты, подобрав и прижав к себе ноги, сверху пристаиваюсь подбородком. Шон вытаскивает длинную иголку, отрезает нить и кладет все в стакан со спиртным. Стиснув зубы, Ник отворачивается в другую сторону. Я кривлюсь, не в силах больше смотреть, и зажмуриваю глаза. Стараюсь делать глубокие вдохи, чтобы побороть приступ тошноты, но даже находясь в противоположной части комнаты, кажется чувствую, как Нику больно. И это странно, потому что мои ощущения почти осязаемы. Это очень, очень странно. Он громко дышит и периодически выругивается на Шона.
Ты как? раздается голос Арта.
Я не уверена, кого из нас он спрашивает.
В порядке, отвечает Ник и добавляет, обращаясь, видимо, к Шону: А ты не можешь делать это дерьмо быстрее?
Внезапно перед глазами возникает белая вспышка, и тут же все вокруг погружается во тьму. В ушах металлический звон, голова начинает раскалываться от боли. Сжав ладонями виски, я закрываю глаза и крепче вцепляюсь в волосы, но это не помогает. Медленно сползаю по спинке кресла, как тающая свеча. А потом слышу крик у себя в голове. Кричу я
Осколок 3. Фотография
Я кричу изо всех сил, но с губ не срывается ни звука. Сердце колотится так, будто сейчас выскочит из груди. Перед глазами мелькают провода и толстые иглы. Я отчаянно пытаюсь вырваться, но не могу.
Секунды, минуты, часы время затягивает в темные топи, и я тону, погружаясь все ниже под воду. Она смыкается над головой, смертельной отравой проникая в разум. Глубже и глубже.
Чьи-то руки трясут меня за плечи.
Виола, с тобой все в порядке?
Словно металлический дождь, предметы с резким звоном падают на пол. Стекло разбивается, разлетаясь на сотни осколков. Шум оглушает на секунду, ударяет по ушам. Звук приносит боль, будто пытается залезть под кожу, проникнуть в кости и разрезать сознание на тонкие ленты.