Олеська рассердилась и чуть не расплакалась:
Опять ты, мама, сама себе противоречишь! Сама же меня никуда не отпускаешь, свободы не даешь, так почто тогда попрекаешь?
А ты мне не «тыкай».
Фая помогала как могла Олеське желанную квартиру в райцентре покупать. Обе женщины уже потратили кучу времени и нервов, чтобы поскорее подвести к сделке купли этого жилья и теперь Фаина отчетливо понимала, что рано ли, поздно, ли, но дочь все-равно уедет жить отдельно. Умом-то Фая понимала, что надо дочь с внучками отпустить в свободное плавание, но мириться с неизбежностью все-равно не хотела. Потому и ругалась с дочкой по пустякам. Любя таксзать.
Женщины перестали ссориться, когда в кухню заглянул Лексей:
Ну полно вам ужо, ругаться-то. Бабка, доставай пироги, пацанята бегут!
Фая только вздохнула тяжко, взяв нож в руки, чтобы пирог разрезать.
Охо-хо. Все люди как люди, а у нас как обычно, все наперекосяк!
Глава 5
И чудненько, перестал этот нарцисс обихоженный к нашей Викуле ездить, улыбнулась и подмигнула сыну Тамара.
Она сидела довольная у за столом у окна и наслаждалась лучами солнца, наслаждалась видом довольного единственного сына.
Сын, Витя, жевал пирожки. Вкушал, щурился от удовольствия, макал пирожок в сметанку и улыбался матери в ответ.
Нравилось Тамаре любоваться тем, как сын ест. Нравилось, что скатерть на столе чистенькая, беленькая, старательно ею, с крахмальчиком отутюженная. Не клеенка, а именно скатерть.
И посуда на столе хорошая из настоящего белоснежного фарфору, да с синими гжельскими птичками.
И сметана настоящая, домашняя. Тамара по четвергам ее покупает у знакомой женщины, приезжающей с мужем из ближнего села. Магазинная сметана может, и вкусная где-то в магазинах есть, а только с домашней ей совсем не сравниться! Домашняя жирнее и сытнее, а магазинная будто кефиром разбавленная.
Однобокие мысли одолевали Тамару:
«А готовить-то Вика умеет хоть нет? С такими-то ногтищами как у нее, даже картошку толком и не почистить! Надо бы у Аньки-соседки все это потихоньку выведать: обучила ли она дочь готовить? Если не научила, то самой же и хуже: придется Аньке самой по первости помогать молодухе стряпаться! А то вот так вот отдашь кровиночку в чужую семью, а потом сиди и думай: голодает там сына, иль нет?»
Витя допил кисель и вытер рукой «усы» от киселя.
Что сидишь? пристала к сыну Тамара, Я дорожку к девушке тебе прочистила от нежелательных элементов, теперь дело за малым осталось. Ты Вику на свидание пригласи! Сегодня же пригласи! Прямо сейчас! сменился добродушный тон матери на сварливый.
Витя поморщился.
Да ну эту Вику, мать. Я тебе такую Аллу приведу: увидишь, ахнешь от удивления. Вылитая ты в молодости! засмеялся гаденько Витя.
Не надо мне никакую Аллу! испугалась, вздрогнув Тамара. Хватило мне этой твоей Юли, из деревни, которая. Не женишься на Вике, значит ни на ком не женишься вообще! Так и знай! пригрозила женщина. Я квартиру эту на тебя потом не отпишу.
***
Олеська, дочь, что-то шея у меня болит, давай помни-ка мне шею. попросила Фая и Олеся с готовностью принялась разминать матери шею, встав сзади.
Мам, тут такой шишак здоровенный. Твёрдый такой. Не поддается, у меня даже пальцы онемели его разминать. Давай я его скалкой лучше пораскатаю что ли?
Не шишак это. Стехондроз. Давай скалкой, кивнула головой Фая.
Внучка Настя сбегала в кухню, расположенную за огромной белой печью, и вынесла матери большую скалку.
Бабушка, это горб, да? Горб? затрещала девочка и Олеська цыкнула на нее, за спиной у матери.
Настенька отошла и стала таращиться на то, как мама-Олеся бабушке спину мнёт.
Бабушка, смотри, а у мамы тоже такой-же горб растет! не отставала языкастая девчушка и обе женщины: Фая и Олеська, тяжело вздохнули.
А у меня тоже такой-же потом вырастет?
Олеся закусила губу. Похрустела своими широченными плечами.
Настёнка, иди не мешай. Иди-ко вон лучше, с сестренкой на улице поиграй, попросила она. Иди говорю, не то получишь у меня!
Олеся была женщиной строгой и обидчивой. Не хотелось ей выслушивать от родной доченьки такие нелестные слова о собственной внешности, хоть и есть в тех словах правда. (А правда, как известно, глаза колет.)
Маленькая Настя обиделась тоже. Надулась и пошла к двери обуваться.
А еще у мамы живот большой! послышался ее обиженный голосок.
Олеся мрачно засопела за спиной у матери и только яростнее стала раскатывать той скалкой ненавистный холмик на спине матери.
Хлопнула дверь. Две женщины остались совершать странные действа в полутемной комнате.
А ведь правда, Олеська, выдала вдруг в мрачной тишине недовольная Фаина. Я тоже заметила, что не следишь ты за собой. Фигуры у тебя совсем нет. Все висит и торчит, а походка как у бабы Клавы-пингвинихи! Так ты замуж сроду не выйдешь, кто ж тебя такую возьмёт? Так и будешь на нашей с отцом шее сидеть до самой старости! Картошки надо меньше есть и булок, ты ж молотишь все, что не приколочено!
Ну мама! воскликнула недовольно Олеся, Ты что меня, едой попрекаешь? Вечно только ворчишь и ворчишь, слова доброго от тебя ни разу не слышала! Сама катай свой скалку!
И убежала, отбросив кухонную вещь. Снова хлопнула дверь.
За шторкой на печи послышался шум возни и ворчливый голос Лексея прервал размышления Фаи.
Зачем дочку обижаешь, старуха? Сама-то по молодости точно такая же была! Лицо рябое, сама в теле. И ходила «уточкой», вперевалочку. Забыла?
Фая встала со стульчика, нагнулась к полу, взяла валявшуюся на полу скалку в руки. Постучала ею по ладони второй руки, хмыкнула.
Что-то разговорился ты, дед. А ну слазь с печки? Слазь говорю!
Лексей выглянул было, вытянув свою патлатую голову на тощей шее, между шторками и показал жене язык:
Чтоб ты меня своей скалкой прибила? Не слезу! Лучше ты сюда, бабка, залазь!
Что ж ты дразнишься, сыч старый? заворчала негодующе Фая, Я тебе покажу бабку! Думаешь, не залезу на печку? Возьму и залезу! Да я тебя оттуда чичас кочергой вышибу!
Ругались супруги любя. Столько лет бок о бок вместе прожили. Жизни друг без друга себе не представляли.
***
А в своем дому расхаживала вперед-назад недовольная Люба. Перед нею сидел "виноватый" Кирьян. Сидел, из спичек на полу домик складывал.
Ты из меня все соки выжал! громко ворчала Люба. Зачем твои старики квартиру Олеське покупают, а не тебе? Ты же у них единственный сын! Или что, думают, что раз ты у меня живешь, то и не надо тебя жильем обеспечивать? Ну хватит! С меня довольно, я долго терпела, но дальше об себя ноги вытирать не позволю! Убирайся из моего дому! И чтоб глаза мои тебя больше не видели!
Кирьян продолжал складывать спички одна на другую.
Тс-с-с, тихо, попросил он, не глядя на Любу. Не топай тут, ветер не создавай!
Ах ты гад! вызверилась Любовь. Я тебя веником буду гнать!
А если я уйду, то ты ведь одна с двумя детьми пропадешь совсем! пробовал было договориться мирным путем со своей женщиной Кирьян.
Люовь разозлилась еще пуще прежнего.
Без тебя как-то жила, и без тебя прекрасно одна проживу! Все-равно от тебя никакого толку мне нету!
Она топнула ногой и половицы скрипнули.
Домик из спичек развалился и Кирьян рассердился тоже. В сердцах смахнул спички с пола рукой.
Чего тебе не хватает, Любка, чего? Живем как короли. Ты не готовишь, тебе не затратно, детские пособия копишь, покуда мы с детьми питаемся у моей мамки. Ты на диете. Красота! Шмотки детям тебе сестра твоя из города присылает. Чего еще надо?
Люба скрестила руки на своей мощной груди.
Я может, тоже хочу в райцентре жить! Чтоб в благоустроенной, как у вашей Олеськи квартире! Чтоб не приходилось с дровами и граблями больше никогда в жизни возиться! Иль я не заслужила такой жизни?
Кирьян покосился на женщину и снова упрятал глаза в пол.