Быстрей бы за-а-а-втра, пропела Цыганок. Соснихин быстренько сунул ей в руки кусок дыни:
Вот допьём, Светик, а там тебе и завтра.
И калхоз ехать пора, д обавил Шандобаев радостно.
Отъезд обсуждали в общежитии на всех этажах и в разной тональности. Первокурсники, предупреждённые о практике теми же письмами, что оповещали о зачислении, предусмотрительно запаслись тёплыми вещами и резиновыми сапогами и представляли поездку как развлечение. Второкурсники, зная о колхозе заранее, тоже вернулись с каникул подготовленными. Сложнее ситуация оказалась для студентов третьего и четвёртого курсов. Деканы МОГИФКа очень надеялись, что старшие курсы не пошлют, однако в конце августа лично в руки и под расписку получили именные конверты с прекрасно различимым адресом отправителя. Казённым языком, затянувшим половину листа, Обком призывал их:
«1. Проявлять коммунистическую сознательность по решению, принятому Центральным комитетом КПСС.
2. В этой связи обеспечить массовое участие в планируемой практике всего учебно-педагогического состава.
3. В случае неподчинения считать свои действия не только неправомерными, но и направленными на подрыв общей линии партии».
Прочитав письмо, Василий Николаевич Ломов, декан педагогического факультета, схватился за валокордин.
А слог как в тридцать седьмом, произнесла декан спортивного факультета Наталья Сергеевна Горобова, вспоминая про предвоенные годы и зверства НКВД.
Из-за всех этих проволочек предупредить старшекурсников не успели и те, приехав без обмундирования, взволнованно побежали по общежитию искать лишнюю пару шерстяных носков, ненужную ветровку или сумку похуже.
Утро первого сентября началось для всех спозаранку.
Не, ну этот колхоз просто засада! восклицал Гена Савченко, волоча по коридору второго этажа новый шкаф. Волейболисту с третьего курса помогал гимнаст Ячек, для которого не нашлось места в комнатах первокурсников. Савченко сначала расстроился, но перенёк-дислексик так смешно говорил и был таким непритязательным, что вскоре Гене показалось, что лучшего соседа не найти. Всю ночь волейболист всхлипывал от смеха, а утром подрядил гимнаста принести новый шкаф; место, на котором раньше стоял старый, пустовало уже давно.
Рыжий и разболтанный на петлях двухдверник поставили у входа. Комната ребят походила на свалку: стол был завален книгами, на кроватях стояли раскрытые сумки. Повсюду валялись непригодные для колхоза зимние полушубки, туфли, сапоги, брюки, свитера, рубашки, галстуки, пиджаки Паспорт волейболиста, с пропиской в Севастополе, и второй гимнаста, с гомельским штампом, бросили на пустые полки шкафа. Собираясь, Савченко учил первокурсника укладывать вещи. К хаосу добавлялась суета: время общего сбора приближалось.
А зочки и сонтик брать? Миша показал футляр с солнцезащитными очками и зонтик.
И панаму, Ячек, не забудь! Ведь едем мы в коллективное хозяйство со звучным названием Луховицы. Гена оскалил мелкозубый рот. Деревня Чуваки или Бодуны, посёлок Давыдов конец или Лобок, речка Вобля, населённые пункты Бухалово или Тупицыно, разбросанные по всей стране, давали широкий простор для фантазии. Хоккеист Миша Соснихин, будучи местным, раздел ради ребят не только свою семью, но и соседские.
Понимать надо, дорогая редакция, что у нас указ облкома! Не хухры-мухры, разглагольствовал первокурсник, пассивно выделяя неприятные испарения после капусты, залитой вчера фирменным коньяком и вручая, кому сапоги, кому ветровки.
В комнату осторожно постучали. Гена распахнул дверь в надежде, что это хоккеист принёс ему кирзачи. На пороге стояла Цыганок. Её золотистые кудри за лето отросли и были распущены, лицо блестело от пота.
Привет, хлопцы, пухлые губы девушки, накрашенные перламутровой помадой, растянулись в улыбке. Как дела?
Хорошо, Света, махнул Ячек, привет! Гы тотова?
Тотова, не видишь, что ли? Девушка только что с евпаторийского пляжа, буркнул Гена. Ему этим летом пришлось работать в библиотеке.
Света осторожно заглянула в комнату.
Хлопцы, а может, вам тут уборочку быстро забабарить? У нас в комнате есть и ведро, и тряпки у Цыганок всегда всё было просто, без проблем.
Не надо, Гена сел на свою кровать и стал перебирать одежду.
Почему? Пыли ведь полно.
Потомуша. Майку свою салатную испачкаешь. И вообще через месяц придёшь с тряпками, когда вернёмся.
Света осмотрела свою футболку, поправила свитер на плечах и покачала головой:
Ну, как хотите. Тогда я пошла. Меня Танюха Маршал с Сычёвой у кафедры ждут.
Давай, Гена встал и с яростью захлопнул дверь. Шо приходила? Лучше бы спросила, не нужны ли нам лишние сапоги.
Нет у неё сапог, сказал Ячек, рассматривая старые кроссовки; мать сунула их в последний момент, предполагая, что если он их сильно запачкает, то можно будет выбросить прямо в колхозе. Не пежеривай, Гена, может брязно не гудет.
Волейболист хмуро посмотрел на рыжего парня и скептически поджал губы:
Ага, как же, не гудет он матюгнулся вполголоса и откинул подальше на кровать красивую вязаную жилетку, досадуя, что это не свитер.
В коридоре раздался гомон толпы.
Пошли, что ли? Ячек сунул кроссовки поверх сложенной одежды, напялил на голову кепку, на глаза очки.
Иди, дачник. Я догоню, и Гена стал спешно запихивать в сумку новую коричневую куртку-аляску на меху. Опыт по сельхозпрактике за два года у него был достаточный, а вот одежды похуже не было вовсе.
4
У кафедры лёгкой атлетики толпилось около сотни студентов с сумками и рюкзаками. Маленькая блондинка Чернухина была знакома первокурсникам по работе в приёмной комиссии. Вытаращив глаза и доведя и без того скрипучий голос до скрежета, Рита предрекала молодёжи изжогу на второй неделе пребывания в колхозе, тошноту и понос не далее как через месяц.
А под конец у вас от картошки вообще будет несварение кишечника, Чернухина дождалась кивка от подруги Кати Глушко и убедительно махнула красиво разукрашенными ноготками разных оттенков красного: от бледно-розового до кроваво-бордового. Обратив на них внимание первокурсниц, Рита вытащила из сумки на плече большую косметичку. Учтите, девочки, женщина начинается с ногтей!
А я думал, что всё-таки с головы, бегун на средние дистанции Толик Кирьянов говорил незло и высоким, писклявым голосом. Рита, шутя, показала язык. Толик тут же напомнил про парторга Печёнкина и фразу о скромности, что украшает человека. Крашеных ногтей, ресниц или щёк они не предусматривали, поэтому Рита поскорее убрала своё богатство обратно.
Было видно, как от центрального входа на территорию института вытянулись в глубь в ряд десять ярко-жёлтых ЛиАЗов, как идут к главному зданию неровными рядами студенты других кафедр, взволнованно бегают вокруг них преподаватели, пересчитывая и перепроверяя. Перевезти предполагалось без малого четыреста человек. Ректор по хозчасти Блинов деловито опрашивал водителей автобусов про колёса, бензин и прочие технические детали, способные стать причиной остановки во время трёхчасового переезда.
Со стороны зелёного дома, где жили ректор и ещё несколько преподавателей и который соседствовал с кафедрой по лёгкой атлетике, появились Стальнов, Галицкий, Кранчевский и Добров. Юра кроме чемодана нёс гитару. У Стальнова на плече висела спортивная сумка. Виктор повесил четыре пары резиновых сапог, связанных по две, как коромысло. Стас волок на спине рюкзак, сутулясь под его тяжестью.
Девушки оживились. Старшекурсницы вышли навстречу. Первокурсницы держались кучкой мокрых воробушков и на «здрассьте вам, девушки» ответили, кто робко и тихо, кто погромче и посмелее. Рита проскользнула к Стальнову и трижды расцеловалась с ним. Он ответил сдержанно и осматриваясь. Взгляд его задержался на высокой Лене Николиной и маленькой Лизе Воробьёвой.