Ляпа поставила свою ногу на табуретку и осмотрела посиневшую лодыжку. Вид был непривлекательным. Кроме того, при неосторожном движении возникала боль. Залезла в аптечку, но не нашла ничего подходящего, кроме какого-то болеутоляющего, а может, это было успокоительное. В общем, она выудила таблеточку, проглотила её с водой, а затем принялась заматывать ногу элластичным бинтом.
Закончив с ногой, она вновь вернулась к своим разоблачениям. Перед глазами возникли студенистые цепкие глаза, щёточка усов над похотливо шевелящейся губой и обидно снисходительный тон:
«Вот, извольте посмотреть, мой любимый сын на сотке, вот мой любимый кот, вот я, любимый».
Н-да-а, удачным это шашлычное свидание всё-таки назвать никак не получалось
Подойдя к окну, она отодвинула занавеску. Двор был по-прежнему безлюден. Одинокая урючина, растущая на центральном пятачке двора, казалось, изнемогала от духоты.
« а что касается вас, женщин, снова всплыл в памяти барский тон Валентина Петровича, то вам необязательно быть шибко умными всё хорошо в меру."
Смотря какая мера, жалобно пожаловалась Ляпа урючине, и та сочувственно помахала ей одной из своих веток.
Вечер приближался медленно. Дом напротив незаметно окутывался невидимой средой. Несколько окон в нём горело, как оранжевые фонарики. Старое урючное дерево тоже было ярко освещено уходящим солнцем. Сонные птицы примолкли в его ветвях, ветер улетел в другие дворы, и только неугомонные листья по-прежнему о чём-то горячо шептались между собой. Казалось, что они были освещены изнутри каким-то прощальным огнём. Как будто, солнце, плавно опускаясь за горизонт, зачем-то зацепилось за корявый ствол дерева и полыхало там, среди листьев, красочным пламенем.
А когда оно, наконец, отделилось от ствола и пустилось в свой дальнейший закатный путь, около дерева стали происходить странные явления. Сначала возникло какое-то мелкое дрожание воздуха, потом появились неясные образования, переходящие в затейливые прозрачные формы. А потом эти формы начали сгущаться и соединяться друг с другом, пока не образовали один причудливый сгусток, имеющий форму человеческого силуэта. При некоторой доли фантазии в этом силуэте угадывался образ хрупкой миловидной девушки в просторной ажурной тунике. Воздух вблизи неё немедленно насытился молекулами бергамота, мандарина, ландыша и сливы
Все предметы, находящиеся во дворе и качелька, и песочница, и окружающие дома стали приобретать длинные тени.
Но самая длинная тень появилась у ног призрачной девушки, возникшей странным образом около дерева. Тень начиналась от пяток девушки, тянулась сквозь улицы и площади, скверы и крупные универсамы, и заканчивалась, указывая на один из подъездов степенного серого дома с табличкой «23/9».
Проследив за своей тенью, призрачная девушка на секунду поникла головой, но в ту же секунду расправила плечи, странным образом перевоплощаясь в невозмутимого юношу, который спокойно прошептал: «У тебя всё равно ничего не получится. Ты просто Тень».
* * *
Серый дом, украшенный табличкой 23/9, надменно стоял чуть на возвышении, господствуя над соседскими домами. Надёжность его каменного облика успокаивала нервы, расшатанные жизненной суетой. Казалось, что мировой хаос не просачивается сквозь почтенные, чуть шероховатые, стены. Дом придирчиво глядел своими окнами на снующих людей, мелькающие машины, и, как будто, выслеживал в этой очевидности скрытную сторону представленных событий.
Несколько старинных каштанов широко раскинули свои кроны перед домом. Их крупные мясистые листья неторопливо и с достоинством колыхались в такт ветру, дирижируя неслышной музыке и, вероятно, воображали себя частью богемской рощи.
К семи часам вечера в тени их ветвей начали парковаться машины. Сначала подъехал ярко красный мерседес «кабриолет». Розовощёкий парень с детским лицом вышел первым. Обойдя молодой и нетерпеливой походкой свою машину, он открыл дверцу и подал руку совсем юной девушке, состоящей из безумно длинных ног, золотистых волос и совсем небольшого кусочка ткани, являвшегося, по-видимому, платьем. Они были очень оживлены, без конца смеялись, а потом скрылись в крайнем подъезде, и разглядеть дальнейшее их поведение для каштанов оказалось невозможным.
Следом подъехал давно немытый фольксваген «гольф». Он лихо припарковался рядом с элегантной спортивной машиной и выпустил из себя невысокого мужчину в пыльной кепке. Оглядев местность с прищуром бывалого человека, этот мужчина остановил свой взгляд на ближайшем каштане. Каштан заволновался. Не хотелось бы, чтобы кто-нибудь справлял нужду вблизи его корней. Однако, через минуту мужчина принял какое-то решение и направился к тому же подъезду, в котором скрылись парень с девушкой.
Последней подъехала тойота, цвета мокрого асфальта. Она долго и униженно притискивалась к бардюру. Наконец утрамбовалась, и из неё вышел высокий, плотный, практически лысый мужчина, держащий в руках сигарету. Он был погружён в раздумья, сосредоточенно разминал сигарету пальцами и напевал себе под нос: «Жили у бабуси два весёлых гуся» Так он стоял минуты две, всё время повторяя одну и ту же фразу, а потом, так и не закурив, отправился всё к тому же крайнему подъезду.
Распахнулась тяжёлая дверь почтенного серого дома. Каштаны изо всех сил изогнулись, пытаясь заглянуть в распахнувшуюся дверь. Но как они ни старались представить, что там, внутри то ли призрачный город, то ли адские огни, то ли просто чёрная дыра для них всё закончилось обычным действием. Дверь, как всегда, захлопнулась и всё тут.
Однако для мужчины, оказавшегося по ту сторону тайны, кое-что прояснилось. Например, он с неудовольствием заметил, что ступеньки под его ногами коварно проваливаются. Зелёные перила лестничного марша шевелятся, как длинные шипящие змеи, закручиваясь против часовой стрелки. Кнопка лифта прыгает, как его собственный пульсирующий висок, а сам лифт визжит, как летучая мышь.
«Жили у бабуси два весёлых гуся» упорно напевал мужчина. Ключевое слово в этой фразе было «два». Такая ерунда началась с самого утра, когда обнаружилось, что на дворе второе августа, и что его собственная голова адски раскалывается на две половинки.
Мужчина шагнул в тесную кабинку и стал с отвращением прислушиваться к противному скрежетанию.
Наконец лифт-мышь завис на последнем девятом этаже и брезгливо выпустил его из своих когтей. Мужчина прошёл к единственной двери на площадке, объединяющей три квартиры:
MediVIP
Центр информационной медицины.
Он остановился перед этой дверью, не торопясь жать на звонок. Придирчиво оглядел свой летний пиджак, приосанился и расправил плечи. Потом с достоинством провёл рукой по своей голове, словно там у него колосилась пышная шевелюра. И лишь после этого нажал на звонок.
* * *
Пол большого холла был покрыт мягким бесшумным ковром с бежево-коричневым орнаментом из скорпионьих хвостиков. Вдоль стены поблёскивали зеркала на всю высоту, а напротив отражалась арка, ведущая в столовую. Перед этой аркой расположилась композиция из пузатого кресла с гнутыми ножками, старинного столика в стиле барокко и вполне современного компьютера, водружённого на этом столике. Такой набор предметов заявлял о плодотворном сотрудничестве между восемнадцатым и двадцать первым веками.
Дверь открыл очень маленький, но достаточно крепкий человечек, похожий на Щелкунчика. У него был квадратный череп, большой сизый нос, острые уши и довольно тоненькая шейка. Бесцветные волосы забраны сзади в хвостик, кожа лица красноватая, как у альбиноса, глаза очень светлые, почти белые. Возраст трудноопределимый. Открыв двери, он отскочил в сторону и залопотал: