Молодец, Володя. Сергей, полный вперед!
Строй вражеских танков нарушился, и они расползлись по всему полю, неуклюже маневрируя. Но после короткого замешательства немецкие танки ответили шквальным огнем. Вспыхнули несколько «тридцатьчетверок».
Командир, командир, услышал Григорий в наушниках шлемофона взволнованный голос механика-водителя. Восемнадцатый горит.
Вижу, Сергей, вижу, прошептал Григорий и стиснул зубы.
На обочине дороги, чуть наклонившись вперед, горела «тридцатьчетверка». Тяжелой черной полосой дым оседал на землю. Горели топливо, резина, краска. Снаряд перебил обе гусеницы, одна завернулась, подмялась под стальную машину и глубоко ушла под тяжестью танка в грунт. На большой скорости она слетела, и танк по инерции двигался, пока не слетела и вторая гусеница.
Эх Самохин, Самохин, Григорий на миг опустил голову, прощаясь с погибшим экипажем восемнадцатой боевой машины.
Командир, справа «Тигр», Гаврилов, не дожидаясь команды, выстрелил.
Звякнули и задымились выброшенные гильзы.
Танк вспыхнул. Огонь охватил всю машину, и вскоре она запылала ярким пламенем. Но танк еще жил, немецкие танкисты через люк башни стали быстро покидать машину. Короткими очередями Григорий уничтожил фашистов. На малой скорости танк Орлова устремился вперед. Со всех сторон мелькали яркие вспышки, рвались снаряды и горели танки. Немцы защищались яростно и ожесточенно, понимая, что отступать некуда. Но даже при желании они не могли этого сделать. Эсэсовские заградительные отряды беспощадно расстреливали и вешали каждого, кто оставлял позиции или только подозревался в таком намерении. Бой разгорался. Танк Орлова резко развернулся, но в этот момент с двух сторон, как клепальными молотками, по башне ударили из противотанковых орудий. Искусно замаскированные в кустах пушки в упор расстреливали «тридцатьчетверку». Однако снаряды попадали под углом и, рикошетировали, не пробив броню. Танк Орлова рванулся в сторону немецких орудий и через минуту вдавил их в землю. Но тут из-за кустов навстречу танку выбежало несколько немецких солдат с гранатами в руках. Григорий открыл огонь из пулемета, и фашисты как подкошенные повалились на землю.
В десять часов утра воздух на Одере был наполнен едким запахом тлеющей резины и жженой кожи. На фоне бледно-голубого неба вздымались столбы дыма, слышался треск рвущихся снарядов, всюду мертвые тела и объятая пламенем боевая техника.
Тридцать второй тридцать второй Орлов, как у тебя дела? услышал Григорий по рации голос командующего танковой дивизией полковника Малышева.
Первый первый миновали вторую линию траншей. Вражеская батарея с большим запасом снарядов уничтожена. Немцы бегут немцы бегут Мы на подступах к западному пригороду Кюстрина.
Отлично, тридцать второй. Главное не дать немцам опомниться. Наваливайтесь на них, пока они не успели ввести в оборону новые танковые силы. Вперед только вперед, в рации послышался сильный треск, и через минуту Григорий вновь услышал свои позывные.
Тридцать второй тридцать второй Орлов, треск, вой снарядов и свист пуль в эфире. Приказываю, тридцать второй, слышишь, голос командующего, как всегда, твердый и не терпящий возражений. Сынок, только не погибайте.
Есть не погибать! тихо произнес Григорий и почувствовал, как туго затянутые ларингофоны от нервного напряжения стали подергиваться.
Полковник Малышев среди командиров танковых батальонов особенно выделял капитана Орлова. Суровый по натуре, с твердым характером и сильной волей, командующий никогда не поддавался эмоциям, считая их проявлением слабости. Но когда в ноябре 1941 года в его дивизии появился молодой симпатичный лейтенант Григорий Орлов, сердце полковника дрогнуло. Григорий напомнил ему единственного сына Сергея, который погиб в первые дни войны. Та же улыбка, взгляд и даже голос Полковнику временами казалось, что он просто сходит с ума. Сын полковника Малышева был военным летчиком. В июле 1941 года в неравном бою его самолет был подбит и на предельной скорости врезался в землю
Боевая машина Григория Орлова, кивая стволом пушки, стремительно мчалась вперед. Вдали у противотанкового рва на обочине дороги, ведущей в пригород Кюстрина, показались несколько фашистских танков. Григорий до боли прижался к окуляру прицела. И когда одна из вражеских машин на какую-то долю секунды на изгибе дороги притормозила свой ход и чуть развернулась вправо, Григорий скомандовал: «Огонь!». Раздался выстрел и через минуту немецкий танк запылал. Еще выстрел остановился второй. Трассы пуль и снарядов скрещивались над танком. В башню дважды ударило. Посыпались куски отлетевшей брони, но «тридцатьчетверка» как заговоренная упорно двигалась вперед.
Тридцать второй тридцать второй услышал Григорий по рации слабый голос командира 2-й танковой роты.
Тридцать второй на связи.
Тридцать второй командир прошу подкрепления. Фашистские сволочи зажали нас с трех сторон. Пятнадцатый и двадцать первый подбиты. Ко-ман-дир голос Кедрова оборвался.
Шестнадцатый Шестнадцатый, ваши координаты? Как слышите меня? Прием.
Шестнадцатый молчал. Григорий медленно крутил ручку поворота башни, обозревая местность, представлявшую собой страшную картину.
Шестнадцатый, где же ты? Кедров не молчи, прошу тебя, шептал Григорий. Николай, вызывай шестнадцатого, пока не ответит, приказал Григорий радисту.
Шестнадцатый, шестнадцатый, шестнадцатый понеслись сквозь неистовый писк морзянки позывные в эфир.
Но лишь неоновый значок индикатора молчаливо и одиноко мигал да потрескивало в наушниках.
Тридцать второй наконец услышал сквозь сухой треск Григорий, мы горим, но продолжаем бой. Командир убит. Принимаю командование на себя.
Николай, кто это? спросил Григорий.
Радирует механик-водитель Волков.
И вдруг Григорий сквозь дым пожарища увидел впереди три немецких «Тигра», которые на предельной скорости преследовали горящую «тридцатьчетверку».
Вперед! что есть силы закричал Григорий, и танк, не сбавляя скорости, проскочил между ежей.
Шестнадцатый, атакуем с правого фланга. Волков, родной, держись. Володя огонь!
Грянул оглушительный взрыв, и огромный столб пыли вперемешку с землей повис в воздухе. Но когда туман рассеялся, Григорий увидел, что немецкий «Тигр», как ни в чем не бывало, продолжал преследовать шестнадцатую боевую машину.
Вот черт! зло выругался Григорий и прикусил губу. Сергей, стоп машина, через минуту приказал он. Володя, прицел сто двадцать, огонь!
Башня резко развернулась, и раздался выстрел. Разорвавшийся снаряд прямым попаданием превратил «Тигра», который несколько минут назад пытался уйти от божьей кары, в груду железа. Две другие немецкие машины на полном ходу мчались за «тридцатьчетверкой» и обстреливали ее с двух сторон, пытаясь уничтожить. Наконец один из снарядов попал в гусеницу «тридцатьчетверки». Танк неуклюже дернулся и, пройдя несколько метров, остановился. В танке горело и взрывалось все, что могло гореть и взрываться. Черная копоть, дым и пыль разрывов густой пеленой повисли в воздухе. Немецкие танки прошли мимо горевшей «тридцатьчетверки» в полной уверенности, что с ней покончено. Но через несколько минут из черной мглы показался силуэт русского танкиста, который быстро выскочил из люка чадящей боевой машины. Лицо его было черно от копоти, комбинезон почти сгорел, а в правой руке он сжимал связку гранат.
«Волков неужели это Волков» внезапно подумал Григорий.