Он наклонил голову набок.
Ты предполагаешь, что он оставил нам равные доли. А может, он оставил винодельню мне, а тебе дом в Белгрейвии. Мы ведь не знаем.
Его кривая улыбка вызывала у Слоан непреодолимое желание двинуть ему по уху и подраться, как они делали в детстве, он дернул бы ее за волосы, а она бы на него заорала, и в конце концов они покатились бы по полу, пока кто-нибудь не растащил бы их.
Слоан взглянула на часы.
Наверное, пора идти в дом.
Ага. Пора окешить наши фишки.
Слоан позвала детей, но по пути так и продолжала в изумлении оглядываться на расстилающиеся перед ней холмы и долины, древние камни террасы.
Раньше она как-то совсем не ценила все это. Очевидно, всю свою юность она воспринимала это как данность и была слепа. И она никогда не задумывалась о годовом доходе от винного бизнеса. Хотя и знала, что некоторые бутылки с отцовских виноделен продавались за 600 долларов за штуку в ресторанах ЛА. Она всегда гордилась этим, и Элан с удовольствием говорил своим коллегам за деловыми ужинами, что Винодельни Маурицио принадлежат его тестю.
Может быть, финансово тоже будет более разумно сохранить винодельню. Это будет план с более дальним прицелом.
Мудрость приходит с возрастом, подумала она, пытаясь вспомнить, кто из древних философов это сказал. Надо будет погуглить.
Глава 4. Фиона
Когда Мария вернулась в гостиную, я стояла, рассматривая черно-белые фотографии в рамках, выставленные на столе позади одного из диванов. Я была почти уверена, что узнала в детях на одной из них своих единокровных брата и сестру, Слоан и Коннора. Они стояли на фоне виноградных рядов, озаренные солнцем, улыбающиеся. Я подумала, не Антон ли сделал это фото. На всех остальных фотографиях были люди, которых я не знала и даже не пыталась угадывать. Много фотографий казались сделанными в 70-х годах.
Фиона, вы можете пройти со мной? Мария махнула мне рукой из дверей.
Снова занервничав, я пошла за ней сквозь другие двери, которые привели нас в небольшой открытый внутренний дворик. Мы прошли через него и снова зашли в дом, в большую гостиную, которая выходила в сад с восточной стороны виллы. В дальнем конце комнаты вокруг овального обеденного стола сидели люди. Все молчали.
Когда все глаза уставились на меня, я замерла на месте.
Не моргнув глазом Мария подошла к столу и выдвинула последний свободный стул.
Господа, это Фиона Белл. Фиона, садитесь сюда, рядом со мной.
Я постояла еще несколько секунд, пока Мария начала представлять мне остальных.
Это Коннор, сын Антона.
Мой единокровный брат.
Он сидел, низко откинувшись на стуле, и, закинув голову, смотрел в потолок. Казалось, ему было скучно. При звуке своего имени он поднял голову и кивнул мне через стол, после чего снова уставился в потолок.
Мария продолжила, указав на красивую темноволосую женщину, сидевшую возле него.
Это Слоан, дочь Антона.
Доброе утро, поздоровалась Слоан, слегка приподнимая подбородок и оглядывая меня с ног до головы с орлиной зоркостью.
Миссис Уилсон вы уже видели, сказала Мария. А это сестра Антона, Мейбл, которая приехала из Лондона. Мейбл была пожилой женщиной в инвалидной коляске. Рядом с ней Рут, ее дочь.
Рада познакомиться, Фиона, тепло сказала Рут.
Мне тоже очень приятно, ответила я.
Рут наклонилась к матери и крикнула ей на ухо:
Мам, как же она на него похожа!
Незачем так кричать! нахмурилась в ответ Мейбл.
А это юристы, продолжала Мария. Джон Уэйнрайт и Карен Миллер.
Здравствуйте, Фиона, поздоровался мистер Уэйнрайт. Пожалуйста, садитесь, и мы начнем.
Спасибо. И я села за стол рядом с Марией.
Адвокаты разложили перед собой стопки бумаг и выключили звук у своих телефонов. Ощущая на себе взгляды, полные злобы, я попыталась унять сильно бьющееся сердце.
Итак, начинаем? сказал мистер Уэйнрайт. Прежде всего примите наши искренние соболезнования. Антон был замечательным человеком, и всем, кто его знал, будет его очень не хватать.
Какое изящное соболезнование, сказал Коннор. Благодарю вас. Мы все глубоко тронуты.
Слоан хлопнула его по плечу, и я почувствовала, что всем остальным за столом было неловко. Казалось, что даже адвокатов удалось выбить из колеи этим замечанием.
Мистер Уэйнрайт откашлялся и продолжил.
Завещание мистера Кларка датировано седьмым декабря 2015 года, оно было составлено мной, в присутствии мистера Кларка в нашем офисе на Фенчерч- стрит, в Лондоне. Он перевернул страницу. Так что начнем с лондонской собственности. Дом в Челси оставлен вам, Мейбл, так же, как и три миллиона фунтов наличными.
Рут сжала руку матери.
Вот, мама. Все будет в порядке.
Дом на Итон-Сквер в Белгрейвии переходит к Коннору и Слоан, в равных долях.
О, слава богу, произнесла Слоан, и ее голова упала на стол с вполне ощутимым стуком.
Видишь? сказал Коннор. Он знал, как ты любишь этот дом.
Да, наверное, ответила она, снова выпрямляясь. Не могу тебе передать, насколько легче мне стало. И резко взглянула в мою сторону.
Мистер Уэйнрайт повернулся к Марии.
Что же касается владений в Тоскане Мария Гуардини, вам завещается дом, в котором вы живете в настоящее время, а также шесть гектаров земли и двести тысяч евро.
Мария уставилась на него широко распахнутыми глазами.
О, Мио Дио![17]
Серьезно? Вы шутите? казалось, Коннор удивлен, но одновременно и обрадован. Вот это да, Мария. Как тебе повезло. Поздравляю.
Слоан убрала за ухо прядь волос.
Мария, это просто чудесно. Ты это заслужила.
Рут протянула Марии салфетку, которой та промокнула слезы.
Коннор и Слоан, продолжил мистер Уэйнрайт. Ваш отец оставил каждому из вас по три миллиона фунтов из английского инвестиционного портфеля.
Отлично, сказал Коннор, выпрямляясь и опираясь локтями на стол.
Миссис Уилсон, вам он оставил картину Караваджо, которая висит над камином в главной гостиной.
Кейт горько рассмеялась.
Действительно. Я умоляла его отдать ее мне во время развода, но он наотрез отказался.
Не жалуйся, мам, сказал Коннор. Ты же ее наконец получила.
Она откинулась назад и скрестила руки на груди.
Ну что ж, я рада ее получить. Это именно я уговорила его купить ее.
Мистер Уэйнрайт перевернул очередную страницу.
Что же касается предприятия Винодельни Маурицио, которое включает в себя виноградники, оборудование, здания и обстановку, девять тысяч гектаров земли в Тоскане и все финансовые вложения все это завещается Фионе Белл.
Что такое он только что сказал?
В комнате повисла тишина. У меня пересохло во рту.
Что-о-о! заорал Коннор.
Словно в замедленной съемке, мистер Уэйнрайт взял очередной листок из лежащей перед ним стопки и перевернул его. Я следила за этим листком завороженным взором, словно за летящим по ветру листиком.
Коннор встал, прижимая ко лбу раскрытые ладони.
Скажите мне, что вы не говорили этого. Думаю, что я неверно вас расслышал.
Адвокат повторил сказанное, и все продолжили пялиться на меня.
Этого не может быть, недоверчиво произнесла Слоан. Почему он оставил все ей?
Я сидела неподвижно, не в силах произнести ни слова.
Коннор злобно взглянул на меня.
Ну, какого же черта ты сделала?
О чем вы? спросила я, все еще не воспринимая произошедшее до конца. Наверное, это все же какая-то ошибка. Антон не мог оставить мне все.
Да ты слышала, ответил Коннор. Как ты это сделала?
Я ничего не делала, прошептала я, защищаясь.
Он снова повернулся к адвокату.
Этого не может быть.
Боюсь, что это так, ответил мистер Уэйнрайт. Ваш отец был очень четок в выражении своей последней воли.
Кому? спросил Коннор. Вам? Вы лично присутствовали, когда он принял это решение?
Нет, но он выразил его совершенно ясно, когда пришел ко мне в офис.
Коннор недоверчиво потряс головой.