Чтоб вырвать с корнем тиранию,
И ввергнул в новую стихию.
Но вот опять на нашу выю
Уселся сонм господ.
Изведал наш народ немало
С тех пор, как Ленина не стало.
Сперва, ведь помнишь ты?
Жизнь расцвела, хоть и сквозь слёзы,
Но вот нагрянули колхозы
И, как весенние морозы,
Сгубили все цветы.
Гнев закипал, стонали груди,
И здесь, и там роптали люди
Ох, горек их удел:
Всех, чья душа молчать устала,
«Рука железная» хватала
И трон советских подпирала
Горой кровавых «Дел».
Но впрямь, всесилен дух могучий:
Когда фашизм свинцовой тучей
Окутал пол Земли,
Вы всё пока властям простили
И с дьяволом мечи скрестили,
Легли костьми, костьми мостили
Дорогу на Берлин.
Вы устояли в деле правом.
Что ж, слава вам. Но только слава.
В придачу мирный труд.
А те, кого вы победили,
Кого в сраженьях полонили,
Потом, жалея, отпустили,
Те как коты живут.
Вы ж о достатке лишь мечтали.
Вас всё Америкой пугали,
Вы ждали новых бед.
А что с хозяйством? Вот обуза:
То совнарком, то кукуруза
И всё ложилось тяжким грузом
На гибкий ваш хребет.
Но был момент и лучшей доли.
Век золотой! Всему раздолье,
Ни бурь тебе, ни смут.
Лет двадцать жили вы в запое,
Серьёзных дел не беспокоя.
Сейчас те времена «Застоем»
Политики зовут.
И вот эпоха Перестройки!..
Развал, сплошные неустойки,
Какой-то сверх-бедлам!
Идеи, поиски, платформы,
Одни верны, другие спорны
И всё ж, отдельные реформы
Звездою светят вам.
Уж нынче всяк себе новатор.
Твой внук, гляди, кооператор,
Почти что бизнесмен!
А ты, видать, забыл, что было,
От нового воротишь рыло,
Кричишь: «Правительство на мыло!»
А что ты дашь взамен?
Послушай, дядя, ведь недаром
Я говорю с тобой о старом.
Жизнь, верно, не легка.
Но если в старцы подрядишься,
Да к их судьбине приглядишься,
То очень скоро убедишься,
Что можно жить пока.
От автора.
Пусть, оценив Отчизне верность,
Простит мне классик эту дерзость:
Его мотив пою.
Хоть стих его не для пародий,
Он с нашей темой слился вроде.
А, впрочем, судят пусть в народе
Фантазию мою.
1990 г.
Притча о равенстве.
Есть люди родники,
а есть ручьи.
Есть люди дерева, есть люди травы.
Под солнцем все равны,
все перед Богом правы,
Достоинства не попраны ничьи.
Но вот курьёз:
где не равны значенья,
От равных прав одни лишь огоирченья,
А то, глядишь, приходит и беда
Издревле родниковая вода
Ручьями серебристыми стекала,
Неся в низину влагу и покой.
Там, на лугах, трава благоухала.
И тополя, то порознь, то гурьбьой
Росли себе,
и в лени беззаботной
На буйство трав смотрели свысока.
И только косари, народ работный,
Им докучали скрипом оселка.
Случилось так, что косари ушли,
По чьей-то воле,
1 в дальний край земли,
И не вернулись.
А трава в низине,
Забывши вскоре посвисты косы,
Махнула в рост.
И как сказали б ныне.
Нарушила гармонии весы.
А дальше всё пошло само собою:
Трава росла, плодясь бес перебою,
Теснясь, то чахла, то тянулась ввысь,
Тут и бурьян, откуда ни возьмись,
Стал расстилаться вширь,
сплошной холстиной,
И вскоре все заполонил луга.
В ручьях уж нет воды, одна куга,
И родники забились тухлой тиной.
И стихло всё.
Вода ушла едва -
Поникла равноправная трава
Сейчас в низине голая земля,
Белеют лишь коряги-тополя.
И с болью смотрит мир на тех калек
* * *
Над притчей поразмысли, человек.
В ней краски сгущены, но лишь на йоту:
Трава и впрямь страшна,
без укороту.
Талант
Талант споткнулся о рубли.
Упал Гигант в преддверях славы.
И тотчас бездарей оравы
Его злословьем оплели.
Талант споткнулся о рубли,
Как о валун у ног Сиэифа.
Так, натолкнувшись раз на рифы,
Безмолвно тлеют корабли.
Талант споткнулся о рубли.
Не мы ль с бараньей простотою
Препонами и нищетою
Его душили, как могли!
Талант споткнулся о рубли.
Пред ним небытиё, потёмки
Простят ли нам наши потомки,
Что мы его не сберегли?
Я помню
Шумит-гремит,
кипит двадцатый век.
В пыли падений зарево сияний
Я в нём живу. Я родом россиянин,
Ещё вчера советский человек.
Для слуха я не нов.
Как притча во языцех
Я прозвучал во всех концах земли.
Меня воспринимали, как могли,
И потому я не лицо, а лица.
Я друг и враг, я нежен и жесток,
Губитель мира и его спасенье.
(Мою жестокость как предел терпенья
Запомнили и Запад, и Восток).
Богат и нищ, ничтожен и велик,
Для многих я
природы дикой казус,
Кому-то Гений, для кого-то Янус,
Хоть не двуличен я, а многолик.
Мне жаль себя Нет, ныть я не мастак.
Мне жаль себя, что невпопад родился.
А потому и делал всё «не так»
И «не туда» пришел, куда стремился.
Восьмой десяток мне, но я ещё не стар,
Я даже юн, да только очень болен.
Горит, горит в груди моей пожар,
И потушить его я сам не волен.
Как тяжко мне! Кружится голова,
Я чувствую как вздрагивают руки,
Как всё труднее подбирать слова.
Вот звон в ушах
О-о Как знакомы звуки!
Я помню их,
как помню блеск штыка,
Коловшего меня в ребячьей зыбке,
Как звон уже пустого котелка
У детских ртов, не знающих улыбки.
Я помню их как шум днепровских вод,
Упавших с высоты, как треск забоя.
Как лязг цепей,
как сорок первый год,
Как многолетний гул сплошного боя.
Я помню их как смрад горящих тел,
Как злой отрывок ненавистной речи,
Как груз недетских и неженских дел,
Обрушенных на худенькие плечи.