Я так и планировал. Даня подошел к окну. Поколебавшись, спросил: А что это за паровоз там?
Дядя Витя тоже посмотрел в окно. На секунду Дане показалось, что он сейчас скажет: «Какой еще паровоз? Нет на площади паровозов, у тебя крыша поехала».
Но он воскликнул:
А это легенда наша!
Виктору Леонтьевичу только дай про поезда потрещать, сказала бабушка. Потом не отцепится. Он со школы такой.
Ревнует, хихикнул дядя Витя. А пойдем, Данил, прогуляемся. Грех по такой погоде в норе сидеть. Тем более сырники закончились.
Идите-идите, кивнула бабушка. Сырниковые маньяки!
При дневном свете площадь снова выглядела приветливо и безопасно. Вдоль газонов прогуливались пешеходы. Бородач в тельняшке, вылитый моряк, расставлял зонты на летней террасе «Орландины». У валуна, устроившись прямо на бордюре, читал книжку очень серьезный мальчик с волосами до плеч. Заметив дядю Витю, он помахал ему рукой и с интересом посмотрел на Даню.
Привет, Валик! крикнул дядя Витя и пояснил для Дани: Валик Румянцев, сын моего товарища. Славный парнишка. Увлекается историей. Ты с историей как?
Да так, ответил Даня неопределенно. Он моментально забыл и про серьезного мальчика, и про солнце в безоблачном небе. Все его внимание поглотил паровоз.
Теперь Даня видел, что махина ну никак не могла приехать на площадь ночью и светить фонарем. Давно прошли времена, когда она куда-то ездила и чем-то светила, да и рельсов перед зданием вокзала не было. Паровоз стоял на невысокой бетонной платформе, из транспортного средства переквалифицировавшись в памятник эпохе паровых машин.
Познакомься, сказал дядя Витя, СО! То есть «Серго Орджоникидзе». Был такой революционер.
Они подошли вплотную к паровозу. Вокруг него не вился туман, линза лобового фонаря не пылала багровым. И все равно у Дани было неприятное ощущение, что паровоз живой. Живой и злобный, железный циклоп, нависающий над людьми. Свежая краска лоснилась. Красным покрыли колеса, и скрепления, и пятиконечную звезду под фонарем. Остальное было черным-пречерным, навевающим мысли о гробе на колесиках. В длину, учитывая вагончик позади кабины, СО был не меньше двенадцати метров. И метров пять в высоту, от платформы до круглого блестящего колпака.
Не обращая внимания на замешательство Дани, дядя Витя осматривал памятник ласково, как старого товарища.
Балябино, сказал он, существует благодаря железной дороге. Она и мать наша, и кормилица, и защитница. В годы войны через нас шли эвакуационные поезда, эшелоны с продовольствием, техникой, оружием. И этот красавец проявил себя героически, потому и стоит тут. Скольким жизни спас, снабжая Красную армию на Белорусском фронте!
Даню слова дяди Вити смутили. Если паровоз был хорошим, да еще и участником Великой Отечественной, отчего он так себя вел ночью? Был бы Даня взрослым, убедил бы себя, что ему все приснилось. Но ему было двенадцать, а значит, он был умным. Не бежал от правды и видел разницу между сном и явью.
Это котел. Дядя Витя указал на цилиндрическую часть локомотива. Тут непосредственно топка, куда загружался уголь. Дымовая труба свисток
Они прошли вдоль сцепных колесных пар под заваренными дверцами, ведущими в кабину машиниста.
И тендер. Дядя Витя похлопал по черной обшивке вагона. В нем возили запас топлива.
Вы любите поезда, заметил Даня, думая совсем о другом. О тенях, что, казалось, скользили за мутными стеклами внутри кабины.
Это моя жизнь, признался дядя Витя не без гордости. Я потомственный железнодорожник в третьем поколении! Мой дедушка, Платон Самсонов, вот на этом самом СО трудился кочегаром. На нем и погиб. Опасная была работа.
«Что-то с ним не то», подумал Даня, изучая идеальную черноту локомотива и тендера. Взгляд задержался на голубях, клюющих в сторонке хлебное крошево. Даню осенило. Асфальт, пусть и прибранный дворниками, покрывали белые точки птичьего помета. Вот только на СО не было ни единого пятнышка. Ни один голубь не садился на котел или крышу кабины.
Птицы что-то такое чувствовали. И Даня тоже.
Глава 3
Валик, варяги и головы
Кис-кис-кис, паразиты эдакие. Где же вы все?
Бородач в тельняшке потряс миской с сухим кормом.
Потеряли котов? предположил Даня, заходя на летнюю террасу кафе. Бородач воззрился на него исподлобья.
И как ты догадался? Гений, не иначе?
Даня смущенно потупился.
Прости, смягчился мужчина. Я с утра сам не свой. Каждый день коты приходят на завтрак, а сегодня загуляли.
Отыщутся, смело заявил Даня.
И то верно. Тебе чего, юноша?
Клубничного мороженого. Даня обернулся. Серьезный мальчик Валик сидел на бордюре, занятый книжкой. Две порции.
Сейчас организуем. Бородач отставил миску и направился в кафе. Солнце палило вовсю, нагревало асфальт, но паровоз-памятник казался цельным куском черного льда. Даня старался не смотреть в ту сторону, но взгляд опять и опять натыкался на красную звезду в центре плоской морды.
Перед тем как уйти по своим делам, дядя Витя поводил гостя по вокзалу, построенному девяносто лет назад на месте деревянного предшественника. Рассказал о Балябино. По его словам, поселок словно бы вырос в паровозном дыму. Переломные моменты двух столетий прошли здесь под стук колес, напрямую связанные сперва с узкоколейкой, потом и с широкой колеей. Даня был внимательным слушателем, за что в конце экскурсии получил от дяди Вити деньги на карманные расходы. И задание.
До обеда тебе надо найти себе друга.
Где ж я его найду? опешил Даня. Он не был тихоней, но и заводилой назвать его было нельзя. Из-за этого он немного завидовал ребятам, которые находят приятелей по щелчку пальца.
Кабы я знал, Данил! Но надо, хоть режь, надо. Вон Валика растормоши, а то ослепнет скоро от чтения. Я кой-чего приготовил мелочь, маленький сюрприз. А чтоб все получилось по правилам, требуется тебе друг. Так что жду вас к обеду! последнюю фразу дядя Витя выкрикнул уже издали.
«Ой, засада, взволнованно думал Даня, отходя от «Орландины» с двумя рожками мороженого. Что-то этот Валик слишком деловой. Наверное, думает про себя невесть что, умник. Но если разобраться, друг в Балябино мне не помешает».
Даня прошел мимо серьезного мальчика с книжкой. Развернулся, опять прошел мимо, бросая шпионские взгляды.
Эй! не выдержал Валик. У тебя уже тает все. Это ты мне купил?
Даня растерялся:
Вообще-то ну а ты будешь?
Настоящие мужчины сладкое не едят. Валик демонстративно захлопнул книжку.
Как хочешь. Даня почувствовал себя круглым дураком.
Но я из вежливости съем.
Класс! обрадовался Даня.
Валик взял рожок двумя пальцами, подозрительно к нему принюхался и слопал в три укуса, как удав у Дани при виде этого даже зубы заныли.
Валентин Румянцев, представился Валик, облизываясь, и крепко пожал руку Дани.
Данил Сысоев. Я внук тети Кати, которая
Жена дяди Вити, машиниста, договорил за Даню Валик. Мой папа с дядей Витей дружит. Мой папа работает в полиции участковым, так что ему положено все знать. Валик встал с бордюра. Он был ниже Дани, но держал подбородок высоко поднятым и смешно вытягивал шею. Надолго в Балябино?
На десять дней
У тебя мороженое течет. Давай подержу. Валик сунул книгу под мышку. Даня успел прочесть название: «Откуда взялись варяги?» На обложке размахивал секирой воин в рогатом шлеме. Чего не ешь-то? Валик снова скептически принюхался к мороженому.
Я сырниками объелся. Даня вытер липкое запястье носовым платком. Если хочешь
Сделаю одолжение. Валик проглотил вторую порцию быстрее, чем первый рожок. Десять дней это долго, рассудил он. Тебе просто необходим компаньон.
Ты так считаешь?
Сто процентов. Видел уже вокзал наш? Антикварные часы на перроне? Памятник локомотиву?