И это мои каникулы с горечью обронила Лидия. В компании старух и попов.
Бабушка взяла девочку под руку, а мать взглянула на часы и нервно проговорила:
Это невыносимо!
Преодолев паспортный контроль, Элина отправилась к регистрационным стойкам.
На причале, у трапа лайнера, пассажиров ожидало шампанское и закуски. С таким сопровождением проверка посадочных документов прошла не без удовольствия.
Стюардесса в белом кителе вручила Элине корабельную карточку:
На входе приложите ее к терминалу. Далее в коридорах есть мониторы, которые помогут сориентироваться. Ваша каюта пятьсот двенадцатая, находится на средней палубе. Стол в ресторане двадцатый. Ужин начнется в шесть.
Элина, как было велено стюардессой, отметила карту в терминале. Пик-пик и ее сосчитали. Устройство регистрировало всех поднявшихся на борт и покинувших его пассажиров. Подобный контроль исключал возможные потери на стоянках, но если таковые случались, круизный менеджер точно знал, кого нужно искать.
Каюта Элины располагалась на носу корабля, неподалеку от лифтов. В ней были две небольшие комнаты, обширный балкон, много солнца, зелени и мебель красного дерева. Но что приятнее всего ванная оказалась намного просторнее, чем ожидалось. Круизный лайнер был фешенебельным, как пятизвездочный отель или высококлассный курорт.
Момент отплытия Элина пропустила, после заселения решила вздремнуть. Проснувшись, сходила в душ и уложила волосы в простую прическу. Для ужина выбрала платье, которое могло сойти за вечернее. Надела легкие плетеные туфли, других у нее не было. Взглянув на себя в зеркало, испуганно вздрогнула и схватилась за шею, но тут же вспомнила, что цепочку с деревянным кулоном оставила в ванной. Она немедленно вернулась туда и надела кулон на шею.
Ресторан располагался на главной палубе, спуститься туда было можно двумя способами, но Элина предпочла стеклянному лифту обычную лестницу. По чистой случайности Богдан выбрал тот же путь. У лестницы они столкнулись нос к носу.
Преследуете меня? он критически оглядел Элину.
Не говорите глупостей.
Ну хорошо. Давайте не будем ссориться. Во время путешествия нам, вероятно, еще придется встречаться.
Это неизбежно, подтвердила Элина. Лайнер небольшой, особо не разгуляешься.
Вот видите, сам бог велел нам с вами дружить.
А вот это вряд ли. В лучшем случае остаться знакомыми.
Разговаривая, они спустились на главную палубу и вошли в еще полупустой ресторан, где все пространство было выдержано в благородных молочно-серых тонах, большие круглые столы накрыты белыми скатертями и сервированы дорогими приборами.
По-моему, неплохо, сказал Богдан.
Смотря с чем сравнивать, обронила Элина.
Остановившись у двадцатого стола, они удивленно переглянулись.
Вам сюда?
И вам тоже?
Ну-ну пробормотал Богдан и выдвинул стул, предлагая сесть.
Не верю я в подобные совпадения, проговорила Элина и опустилась на стул.
Совпадения излюбленный инструмент судьбы, чтоб вы знали он тоже хотел сесть, однако не успел: к их столу подошла бабушка Лидии.
Теперь она была иначе причесана, а на ее плечах покоился другой, не менее дорогой, палантин.
Добрый вечер, меня зовут Нинель Николаевна.
Богдан выдвинул для нее стул, дождался, пока она сядет, после чего уселся напротив.
Элина поинтересовалась:
А где ваша внучка?
Придет позже, ответила Нинель Николаевна.
В процессе дальнейшего разговора выяснилось, что она петербурженка, а в Бургасе живет семья ее дочери. Два раза в год Нинель Николаевна приезжает в Болгарию, чтобы провести время с внучкой.
Вскоре к ним, как и ожидалось, присоединилась Лидия. По ее недовольному лицу было видно: если бы не голод, она бы предпочла остаться в каюте. Однако мало-помалу девочка оживилась, и дело было не в приятной беседе, а в красавце-болгарине, который вызвал у нее восхищение. Беседуя с бабушкой, она то и дело на него поглядывала.
Сам же Богдан все внимание устремил на красивую блондинку, сидевшую за соседним столом в компании не менее симпатичной темноволосой подруги. Из обрывков их разговора стало ясно: девушки шведки, и ту, что приглянулась Богдану, звали Одой.
К половине седьмого за двадцатым столом еще пустовали два места. Одно из них вскоре занял невысокий круглолицый турок по имени Ердын Экинджи. Свое опоздание он объяснил неувязкой с каютой и рассказал, что оплатил сьют с одной спальней, а его заселили в гранд сьют с двумя. Во избежание непредвиденных расходов он потребовал переселить его согласно билету. И это оказалось весьма кстати, поскольку гранд сьют предназначался итальянскому епископу и его помощнику.
Ердын Экинджи был многословен и говорил по-английски. Вскоре все сидевшие за столом последовали его примеру.
Последним, в сопровождении служки и метрдотеля, к двадцатому столу подошел епископ, о котором упомянул Ердын Экинджи и которого Элина видела в терминале. Его внешность была типичной для католического священника: худощавый, среднего роста, с бесстрастным сухим лицом и молодыми глазами.
Приветствуя участников трапезы, епископ назвал свое имя:
Меня зовут Теофилус Чезарини.
Он сел во главе стола, а скромный помощник Себастиан разместился по соседству, там, где сидели симпатичные шведки.
Официанты принесли закуски и хлеб, Теофилус Чезарини сложил перед собой руки и преклонил голову:
Благослови, Господи Боже, нас и эти дары, которые по благости твоей вкушать будем Аминь.
Аминь, повторил Богдан с усмешкой глубоко неверующего человека.
Все приступили к ужину.
Недолгое молчание вскоре прервал епископ:
Если кто-то считает, что трапеза и молитва несовместимы, то и приятных ощущений от еды этому человеку ждать не стоит. Когда я был ребенком, мой дед после ужина садился у камина и с улыбкой говаривал: «За столом посидел, как в раю побывал».
Хорошо сказано с почтением проговорила Элина.
Еда это дар божий. И чтобы пища приносила нам пользу, необходимо подобающим образом к ней относиться.
Молиться? спросил болгарин.
Не молитва делает еду особенной, а благословение Господа, закончил мысль Чезарини.
Изобразив на лице подобие интереса, Богдан поменял тему:
Во сколько прибываем в Стамбул?
Завтра в десять утра мы будем в Ялове, ответила Нинель Николаевна. Стоянка в Стамбуле на обратном пути.
Ах, как жаль! Хотел осмотреть храм Софии. Богдан выжидательно и несколько провокационно взглянул на священника. Кажется, теперь там снова мечеть?
К сожалению, это так, Теофилус Чезарини опустил глаза. Когда я думаю о Святой Софии, я глубоко печалюсь.
Действительно неприятно. Элина посмотрела на епископа, затем перевела взгляд на его помощника Себастиана, который сидел за соседним столом и, казалось, слушал спиной.
Судьба храма внутренне дело Турецкой Республики, с видимым напряжением проговорил Ердын Экинджи.
Оторвавшись от еды, Нинель Николаевна возразила:
Ошибаетесь, уважаемый. Собор Святой Софии памятник общемирового значения.
По закону здание мечети нельзя использовать по-другому! воскликнул турок.
Тысячу лет Софийский собор был главным храмом всего христианства, сдержанно прокомментировал Чезарини.
Собор Святой Софии личная собственность Мехмеда Второго, который взял его на шпагу и объявил мечетью. Ердын Экинджи раскраснелся, и с этой минуты разговор превратился в дискуссию. Никто не смел отнимать мечеть у мусульман и делать ее музеем. Даже Кемаль Ататюрк!
Кемаль Ататюрк забрал Святую Софию не только у мусульман, но также у православных, рассудительно заметила Нинель Николаевна. Переход храма в музей был важным этапом на пути преобразования Турции в светское государство.