И потерял два года Был бы сейчас уже кандидатом на судебные должности.
Брат Женька Володю и напугал. Оказывается, гимназисты занимаются не только на уроках, но ещё и дома: зубрят латынь, учат наизусть стихи, решают арифметические задачи и каллиграфическим почерком заполняют тетради по чистописанию. И если вдруг чего не сделать, в гимназии тебя назавтра накажут: оставят после уроков сидеть два-три часа, лишив обеда, а коли проступок сочтут более серьезным, то запрут в карцер на весь день или вызовут к директору родителей
Но это пустяки! «успокоил» младшего брата Евгений, студент третьего курса юридического факультета Петербургского университета. Когда я пошел в первый класс, нас за провинности розгами били. Но потом государь сие запретил. Теперь разве что линейкой звезданут
Линейкой? За что?
Ну, за подсказку
Для Володи, самого младшего и потому всеми в семье любимого, телесные наказания были немыслимы. И поэтому последний месяц мальчика мучили ночные кошмары: то он умирал от голода, запертый после занятий в классе, то стая злобных учителей, вооруженных линейками, накидывалась на него в коридоре Володя тщетно пытался уговорить родителей отложить поступление в гимназию хотя бы на год. Ведь год это долго, очень долго. А вдруг за это время император запретит сажать детей в карцер и отберёт линейки у учителей?
Но родители остались глухи к мольбам сына. И тогда Володя решил «помочь себе сам», провалив приемные испытания.
Ты их не бойся, советовал ему Женька. Там всякую ерунду спрашивают. Например, что тяжелее, пуд сена или пуд железа?
Конечно, родители сильно расстроятся, если Володя не ответит на столь простой вопрос. И вполне вероятно, даже решат, что он это сделал нарочно. Но Володя, потупив виновато взор, объяснит сей казус охватившим его волнением И уже завтра вернется в Терийоки, на залив, к друзьям
* * *
Княгиню Тарусову у входа встретил лично директор гимназии, пожилой невысокий господин с седыми, зачесанными посередине на пробор волосами. Его отутюженный вицмундир источал табачный аромат и щедро был посыпан папиросным пеплом.
Ваше сиятельство, для нас такая честь, склонился он к ручке княгини в длинной до локтя замшевой перчатке. Евгений ваш сущий был вундеркинд. Уверен, что и младшенький станет первым учеником.
Лично я в этом не сомневаюсь. Володя читает с пяти лет. И по-русски, и по-французски, похвасталась Александра Ильинична.
Володя приуныл, поняв, что вопрос с его поступлением давно решен, а предстоящие испытания не более чем формальность.
Какой же он милый, фальшиво улыбнулся мальчику директор и потрепал по волосам. А как на брата похож. Одно лицо.
Они вместе поднялись на второй этаж, где в длинном коридоре ожидали своей очереди на испытание мальчишки. Кого-то из них привела мать, кого-то отец. Дети были чрезвычайно взволнованны. Одни стояли, закрыв глаза, и шептали молитву, другие в который раз проверяли знания:
Севочка! Повтори-ка «Буря мглою».
И несчастный ребенок начинал скороговоркой бормотать опостылевшие строки.
Появление в коридоре директора родители почтили льстивыми кивками, а шедших с ним Тарусовых проводили злобным шепотком:
Дочь миллионщика Стрельцова.
Жена князя Тарусова.
Того самого? Адвоката?
Да-с.
Таких берут без экзаменов.
Ишь, уже и форму сыну купила.
Арнольд Христофорович, а нельзя ли нам пройти испытания без очереди? попросила княгиня, фраппированная шушуканьями за спиной. Нам ещё в Пассаж за учебниками. И батюшку надобно навестить, почти месяц не видались.
Конечно, конечно, снова расплылся в улыбке директор и открыл дверь класса.
Ну-с, прошу, пригласил он Володю.
Сейчас моя очередь, тихо, но с достоинством произнес худенький мальчик в круглых очках, стоявший у двери.
Неужели? с ехидством спросил директор и выхватил экзаменационный листок, который сжимал в руке очкарик. Федор сын Игнатьев Липов, из духовенства, кандидат на казеннокоштное место.
За обучение большинства гимназистов платили их родители. Однако были и те, кто учился за государственный счет. Называли таких казеннокоштными.
Ну раз твоя очередь, проходи и ты, совсем не по-доброму, вовсе не так, как Тарусовым улыбнулся очкастому директор.
Мальчишки вошли в класс, где за кафедрой восседал рыжий господин в пенсне и, самодовольно ухмыляясь, оглашал вердикт очередному претенденту, лопоухому парнишке в заношенной куртке и в стоптанных башмаках:
Гимназия принять вас не может. Ваших знаний для обучения недостаточно.
Но У ребенка навернулись слёзы.
Приходите в следующем году. Рыжий господин левой рукой сделал жест, мол, убирайся, разговор закончен, а правой поднес ко рту стакан чая. Но вдруг, заметив входящего в класс начальника, подскочил с места, едва не облившись кипятком.
Арнольд Христофорович, Бога ради, простите, не заметил вас
Господин директор! Испытайте меня! Умоляю! Я всё знаю! кинулся к нему лопоухий.
Пшел вон! гаркнул Арнольд Христофорович.
Лопоухий, утирая слезы, выскочил из класса, хлопнув напоследок дверью.
Сын разносчика, с нескрываемым презрением сообщил директору рыжий.
Разносчиками называли мелких торговцев, что ходили по квартирам, продавая продукты тем кухаркам, которым было лень самим посещать рынок.
А вот вам на закуску попович, усмехнулся директор, подтолкнув к рыжему Липова.
Поповичами называли сыновей священников.
Проэкзаменуйте-ка его, а я займусь этим замечательным юношей. Арнольд Христофорович сел за парту в первом ряду, указав Володе Тарусову на соседнее место. Итак, мой друг, какой сегодня день недели?
Столь простого вопроса Володя уж никак не ожидал и потому запнулся с ответом. Изображать из себя круглого идиота ему точно не хотелось. Но и правильно отвечать было нельзя. Что же сказать? Что? Внезапно вспомнив вечно пьяного Степаныча, сторожа на пляже в Терийоки, он с удовольствием огласил любимую им прибаутку:
Опца-дрица, оп-ца-ца, вот и тяпница пришла!
Кто пришла? искренне удивился директор.
Пятница, гордо объявил Володя.
Сегодня не пятница, а понедельник, неожиданно возразил мальчик в круглых очках.
А вас, Липов, не спрашивают, одернул его рыжий. Вспомните-ка лучше, как звали полководца, что родился на Корсике, носил треуголку и умер на острове Святой Елены?
Володя едва не выкрикнул «Наполеон», но вовремя себя сдержал. Если валять дурака, то до конца. Иначе директор ни за что не поверит, что Володя неуч.
Однако Федя Липов ответа явно не знал. Он долго молчал, переминался с ноги на ногу, а потом неуверенно выпалил:
Александр Македонский
Александр Македонский носил шлем, усмехнулся рыжий.
Что ж, перейдем к арифметике, произнес Арнольд Христофорович. Что тяжелее: пуд сена или пуд железа?
Тарусов не успел и рта раскрыть, собираясь ответить, что железо, как Липов огласил:
Пуд он и в Африке пуд. Вес у них одинаковый.
Вас про то не спрашивали. И раз вы такой умный, рыжий снова хмыкнул, сосчитайте-ка: кружка молока стоит две копейки, сколько кружек можно купить за пять?
Две, с ходу ответил Липов. И ещё копейка останется.
Директор и рыжий громко рассмеялись:
Неправильно, уняв смех, огорошил Липова Арнольд Христофорович.
Как? Почему? дружно удивились мальчики.
Липов даже расчет привел:
Дважды два четыре. Пять минус четыре копейка.
На которую, между прочим, можно купить ещё полкружки, ехидно заметил рыжий. Ну и последний вопрос.
Позвольте сперва я, попросил директор. Петух Ивана снёс яйцо на огороде у Петра. Кому принадлежит яйцо?
Ну. Володя опять задумался. Загадки этой он не знал. И чуя подвох, хотел сперва додумать правильный ответ, чтобы затем выдать заведомо неверный.