Первоначально сценарий «Рублева» передали в первое объединение Мосфильма под руководством знаменитого Григория Александрова. Маститый и многоопытный мастер почувствовал, что фильм получится достойный, но ждет его тяжелая судьба, и передал сценарий в шестое объединение, где «рулили» художественные руководители объединения Алов и Наумов, главным редактором был писатель Юрий Бондарев.
Объединение славилось своим либерализмом. Его нештатным сотрудником числился уже впадающий в опалу Солженицын. На Мосфильме ВЗПР не появлялся, Богуславская лично возила ему гонорары «за консультацию» на дом. Гонорары платились, чтобы поддержать кумира и придать ему хоть какой-то официальный статус «не тунеядца». В это время Алов с Наумовым затевали один из первых «примиренческих» фильмов «Бег» уравнивавшим красных и белых. Фильм удался.
К либералам попал сценарий Тарковского и Кончаловского, принятый «в работу» под названием «Начало и путь». Худсовет «Глобуса» «замариновал» сценарий, требуя постоянных переделок. За полгода сценарий переписали три раза. Подчеркну, «гнобили» сценарий не абстрактные «чиновники», а самые либеральные режиссеры и сценаристы.
На стадии передачи сценария на утверждение в Госкино пошли новые требования переделок. «Начало и путь» вернулся в объединение, где начался новый круг мытарств. Обсуждения, исправления, рассмотрение новых вариантов. В начале лета 1964-го Вознесенская застала Тарковского перед дверями очередного худсовета в самом отчаянном стоянии. «Лучше повеситься, чем еще раз пойти туда!» признался ей Тарковский. Вид у него был такой, что не поверить ему было нельзя. На худсовет пошла сама Зоя, где предложила сценарий принять и запустить в съемочный процесс «иначе фильма мы никогда не увидим». Правки сценария можно продолжить параллельно съемкам. На цикл утверждения сценария коллегами ушел год.
Сотрудничество с шестым объединением Мосфильма закончилось для Тарковского дракой с Наумовым после показа готовой версии «Страсти по Андрею». Причиной драки стало «расхождение в этических и эстетических взглядах на фильм». Позже Тарковскому пришлось «хлебнуть полным черпаком» еще и от идеологической цезуры. Весь цикл «Рублева» занял более 3 лет.
«Диалектически» система худсоветов преследовала Тарковского до конца его жизни. С продюсером последнего фильма «Жертвоприношение» у него вышел спор о выплате второй части гонорара. Продюсер требовала ужать хронометраж фильма до 2 часов 10 минут, оговоренных контрактом вместо получившихся 2 часов 30 минут. Тарковский не соглашался, поскольку «так видит».
После долгих безуспешных попыток найти компромисс, Тарковский предложил созвать худсовет. В председатели худсовета он выдвинул великого Бергмана. Условие изначально выглядело некорректным, поскольку Бергман не раз называл Тарковского «лучшим режиссером современности» и предоставил Тарковскому свою съемочную группу для работы над «Жертвоприношением». Тарковский поставил Бергмана в условия «игры против своих».
«Тем не менее назревает скандал. Фр [анцузский] продюсер (Dauman) и шведский прокатчик будут настаивать на 2.10, что в контракте, а я не могу сделать фильм короче 2.30. Я разговаривал с Олофсоном директором Киноинститута сказал, что короче не могу, и попросил организовать художеств. совет по этому поводу. Просил также, чтобы они организовали показ для Бергмана».
А. Тарковский «Мартирологи»
«Худсовет» и лично Бергман вынесли вердикт: «Фильм затянут». Тарковский сопротивлялся еще пару месяцев, пока не выклянчил у продюсеров компромиссный вариант 2.20. Деньги были очень нужны.
Руководство Мосфильма и Госкино часто выступало арбитром в противостоянии «худсовет режиссер», порой ограждая Тарковского от полного отторжения от кино. Благодарности от него не дождались. В конце концов, у руководства был свой производственный интерес к Тарковскому.
«Руководство» это председатель Госкино Филипп Ермаш, директор Мосфильма Николай Сизов, заместители председателя Госкино Владимир Баскаков и Борис Павленок неоднократно упоминаются (верней, склоняются на все лады) в «Мартирологах» Тарковского.
Все четверо участники Войны, награжденные боевыми орденами за реальные подвиги. После Войны между фронтовиками быстро складывалось понимание, образовывались особые узы братства.
Фронт прошли Бондарчук, Ростоцкий, Чухрай, Тодоровский (ко все четверым просится эпитет «старший»), Озеров, Гайдай, Алов, Матвеев, Ордынский, Сааков, Чеботарев, Колосов и многие другие. В сложные взаимоотношения кинематографистов на уровне Госкино и Мосфильма добавлялся еще один мощный вектор. Как правило, «узы фронтового братства» действовали против Тарковского.
Особым авторитетом пользовались «кино-маршалы» мэтры с большими заслугами перед советским кино, в том числе и перед ЦК. Зачастую «по совместительству» они входили в «большое ЦК». Увенчанные госпремиями, наградами кинофестивалей, в том числе международных. Авторитеты. На «Мосфильме» веское «маршальское» слово имел Сергей Бондарчук, на «Горького» Сергей Герасимов. Практика, мало отличавшаяся от голливудской с авторитетными мнениями Спилберга и прочих маститых.
Кино-маршалы занимали важные административные должности Госкино, становясь руководителями творческих объединений на «Мосфильме» или при иных киностудиях. Избираясь на высокие посты в Союзе Кинематографистов. Они зорко следили за ростом молодежи, когда та подрастет и ее можно будет принять в «свой круг» мастеров.
В своё время резкое возмущение мэтров советского кино вызвала картина Никиты Михалкова и оператора Павла Лебешева «Свой среди чужих, чужой среди своих». Нет, не попыткой прямого переноса вестерна на советский экран, всего лишь записями в титрах «режиссер-постановщик» и «оператор-постановщик». Добавление «постановщик» полагалось указывать против своих фамилий лишь маститым деятелям искусств, имевших за плечами с десяток и более картин, отмеченных наградами и премиями. Никаких формальных преимуществ, кроме престижа в своей среде, подобная запись не давала.
Официальная иерархическая система поддерживала негласные институты в сфере искусств. Зарубежная практика знает награждение деятелей культуры высшими государственными наградами, членством в академиях и прочих государственных сообществах, возведение в ранг «сокровища нации» (Япония) или жалование рыцарским званием («Битлз»). Но нигде система званий в искусстве не была столь стройной и сложной, как в СССР.
Есть большая ирония, что Андрей Тарковский, учитывая его отрицательное отношение к личности Ильича, в итоге стал лауреатом Ленинской премии. Последним поклоном друга Элема Климова на должности председателя СК, стала инициатива присвоения этой премии Тарковскому в «сумасшедшем» 1990-м году. «Глубоко посмертно» Тогда иронии никто не заметил, наоборот сочли «воздаянием должного».
В этой приторной истории имелась своя ложка дегтя. Самым вероятным призовым соискателем «ленинки» в тот год был Аскольдов с «Комиссаром». Поскольку Климов был одним из самых последовательных гонителей Аскольдова, то кандидатуру давно почившего Тарковского он выдвинул, чтобы перебить шансы автора «Комиссара». История отлично характеризует нравы среды.
Начинающему в профессии предстояло подняться по лестнице званий от «залуженного артиста (деятеля искусств) союзной республики», через «народного артиста союзной республики» до высшего звания «Народный артист (деятель искусств) СССР». Имелась и низшая градация «заслуженный артист (деятель искусств) автономной республики», но им большинство пренебрегало, поскольку являлось явно вымученным рангом от безнадежности пробиться выше.