Как Аристокл завидовал людям их нормальному человеческому сну, ночным кошмарам, бессоннице, смешным болезням, нелепым мечтам и скоротечным стремлениям, в конце концов, быстрой смерти увы, ничего этого ему ощутить было не дано, как бы он ни хотел
После того, как совсем стемнело, Аристокл ощутил приближение Каллона. Надев шляпу и пристегнув перевязь со шпагой, он неторопливо спустился вниз, в трактир. Народу оказалось мало, и Аристокл сел за один из массивных, грубо сколоченных столов.
Через несколько минут двери распахнулись, едва удержавшись на петлях, и в трактир вошёл, пригнув голову, чтобы не удариться о притолоку, ражий маркиз дАларуа, одетый строго по последней моде.
Под коротким тёмно-синим плащом пурпурная куртка из золотой парчи, расшитая золотыми испанскими кружевами, брокадовый камзол алого цвета, атласная сорочка с отложным воротником и манжетами, отделанными тончайшим изощрённым кружевом. Бархатные фиолетовые панталоны, туфли на высоком каблуке, с золотыми пряжками. На ком угодно подобное одеяние смотрелось бы вызывающе-безвкусно, но только не на здоровяке Каллоне. В зубах его торчала большая глиняная трубка с сильно изогнутым костяным мундштуком.
О, боги олимпийские и доолимпийские, Аристокл! Как я рад тебя видеть! по своему обыкновению оглушительно пророкотал Каллон; первую фразу он сказал по-древнегречески, на лакедемонянском наречии, а далее продолжил на французском. Сейчас я задушу тебя в объятьях, старый пройдоха!
После того как старинные друзья крепко обнялись, маркиз бросил на стол портупею со шпагой и широкополую шляпу, украшенную тремя страусовыми перьями белым, красным и синим, и уселся на стул, угрожающе заскрипевший под его тяжестью. Его от природы чёрные волосы, тонкие усы и крохотный треугольничек бородки были покрашены в пепельно-серый цвет.
Эх, Аристокл, сколько лет, сколько зим, проговорил спартанец, не вынимая изо рта трубки.
Его пальцы на левой руке были унизаны кольцами; по массивному перстню на каждом: с бриллиантом, аквамарином, рубином, изумрудом и жёлтым топазом на большом пальце; все камни чистой воды и удивительно крупные. На шее красовалась массивная золотая цепь кавалера ордена Золотого Руна.
Ты, я вижу, весь в золоте, отметил Аристокл.
А то ж! по-крестьянски отозвался Каллон. С людями жить, в золоте ходить. А серебро, сам знаешь, жжётся.
Знаю. На горьком опыте.
К дьяволу серебро с золотом и с горьким опытом заодно! Эту встречу надо хорошенько отметить. Эй, трактирщик! Вина, и самого лучшего! Да побольше! крикнул Каллон засуетившемуся хозяину и обратился к Аристоклу: Или пивца возьмём?
Граф неопределённо покачал головой.
Да, вино, пожалуй, лучше. Привычнее, сказал маркиз дАларуа. А ты как к человеческой пище относишься? он хохотнул. То есть той, которую люди жрут?
Хорошая шутка, лаконец. Но я её не употребляю, молвил граф де Ла Мор. Но от той, которую едим мы, не отказался бы.
Всё сделаем в лучшем виде! быстро отозвался маркиз. У меня тут всё схвачено.
На каком жутком жаргоне ты разговариваешь, Каллон?.. слегка покривился Аристокл.
Узнаю, узнаю старого моралиста, усмехнулся Каллон. Корсарил не так давно, с мещанами да крестьянами много якшался, вот и нахватался всякого. Спартанец перешёл на комически-почтительный тон: Но ради вас, милейший шевалье, я могу говорить на изысканнейшем и чистейшем французском языке, которому позавидовал бы и старый пень Корнель. А также на английском, испанском, итальянском, греческом, кита
Ну-ну, не стоит себя утруждать, мой дорогой друг. Вы дороги мне вне зависимости от того, что и как вы говорите, делаете, одеваетесь и что едите.
То-то же, хмыкнул Каллон. А насчёт человеческой пищи это ты напрасно. Я люблю иногда употребить. Иной раз даже кажется, что чувствую вкус. Особенно когда крови много. Правда, на выходе не очень приятно, он рассмеялся, того и гляди задница разорвётся.
Подошёл Кретон с кувшином вина и двумя бокалами.
Значит так, братец, бесцеремонно обратился к нему маркиз. Зажарь-ка нам барашка. Сильно не пропекай, крови чтобы побольше. Можешь уже готового сырой свиной залить. И главное: никакого чеснока. Чеснока ни дольки. Понял?
Да, мсье промямлил хозяин «Бездонного ларя».
Тогда пошевеливайся.
Послушайте, мсье, проговорил трактирщик оскорблённо и взволнованно, я тоже дворянин, хоть и обедневший. И посему
Иди, иди, грубо прервал его Каллон. Дворянин собачий!
Сгорбившись, Кретон отправился выполнять приказание.
Маркиз пососал чубук потухшей трубки, и крикнул ему вдогонку:
И угольков принеси, трубку раскурить!
Трактирщик сгорбился ещё сильнее.
Ты обидел его, сказал Аристокл после паузы.
Каллон, чуть склонив на бок голову, странно посмотрел на собрата своими широко расставленными глазами.
Фиванец, если ты забыл, я тебе напомню: мы с тобой кровопийцы. Вурдалаки, вампиры, нелюди, упыри, кровососы называй как угодно. Но мы не христианские проповедники.
Но всё-таки нужно же придерживаться элементарных приличий, разве нет?
Нет, Аристокл, ты неисправим, рассмеялся спартанец. Две тысячи лет пьёшь человеческую кровь и заботишься о приличиях. Вампир-моралист в какие анналы это занести?!
Вампир-гедонист тоже немного странно, не правда ли? слабо парировал граф де Ла Мор. Он и сам понимал всю несообразность своих человеческих привычек.
Не правда. Вампир-гедонист это естественно. Well, не совсем естественно маркиз прервался. Оставим-ка наши давнишние споры и лучше выпьем за встречу.
Они подняли бокалы; Аристокл сделал маленький глоток, Каллон осушил свой до дна.
А винцо дрянное, надо сказать. Разбавляет, подлец, не иначе, заметил лакедемонянин. Так что поделом обедневшему дворянину. Ещё по шее надо дать.
Тебе бы всё только по шее.
Нет, лучше в шею, усмехнулся Каллон и вновь наполнил свой бокал. Но мы ещё не познакомились. Итак, с кем на сей раз имею честь?.. нарочито вежливо осведомился он.
Граф де Ла Мор. Франсуа де Ла Мор, в тон приятелю ответил Аристокл. Всегда к вашим услугам.
Маркиз дАларуа. Ренар дАларуа. Всегда к вашим услугам.
За знакомство, произнёс Аристокл и выпил теперь до дна.
Единственное человеческое качество, о котором я жалею, это опьянение, сказал Каллон. Всё-таки, когда пьёшь кровь, ощущения совершенно другие. Ты не согласен, граф?
Согласен. Опьянение ощущение человеческое.
Ну всё, заведёт сейчас свою шарманку, поморщился спартанец. Эх, а как бы хорошо было сейчас напиться по-настоящему, до беспамятства мечтательно молвил он. А, господин де Ла Мор? Дурацкое имя ты себе выбрал, Аристокл. Мертвячинкой попахивает.
Что толку сожалеть о невозможном, сказал граф. А имя я не выбирал. Так получилось.
О невозможном, говоришь Ты прав, фиванец. Будем жить настоящим. У меня тут недалеко замок. Маленький, но уютный. С одной стороны шамборские леса, с другой живописнейшие болота. Красота! Тебе понравится, Аристокл. В замке подземелье потайное
Взгляд Каллона упал на трубку.
Мне огня принесут когда-нибудь, или нет? проговорил он, могуче стукнул кулаком по столу и проорал: Трактирщик последовало крепкое словцо, где угли?!
Горазд ты орать, Каллон, заметил Аристокл.
Так вот, в подземелье томятся узники, как ни в чём не бывало продолжил маркиз дАларуа. сам понимаешь, для какой цели. А ещё гостит у меня одна кровососочка, не красавица, однако авантажненькая. Молодая совсем, лет двести пятьдесят. Обучаю вампирским премудростям, так сказать. Самое приятное, маркиз лукаво сощурился, что, когда она стала Неспящей, она ещё была девственницей. Каково?
Пикантно, отозвался Аристокл. И было бы пикантно вдвойне, если бы мы могли испытывать интимные чувства, хотя бы отдалённо напоминающие те, которые испытывают люди.