Как всегда, подхватываю я и болтаю кружку в руке, чтобы жидкость цвета жжёного сахара встряхнулась и убрала осадок со дна.
Как всегда, соглашается отец, и острый нос его поднимается ещё выше глаза перебегают со Здания Комитета Управляющих на серое небо; недолго смотрит и хмурится, затем вздрагивает и просит: Матери ни слова.
Киваю и отпиваю ещё: горечь приедается, начинает нравиться. Первый глоток всегда пробный и чаще всего отвратительный, второй сравнительный. Как первый шаг или первое действие тебе стоит лишь повторить его несколько раз, и вот он зовётся твоей обыденностью и даже симпатизирует. Так человек привыкает к новому. Давным-давно и жизнь поверх былых домов казалась дикостью, а идея с летающими автомобилями безумной и пропащей.
Однако я знаю точно: отец брался за бутыль лишь в тех случаях, когда связная речь в работе более не требовалась, а проблемы скребли дела изнутри.
Что случилось? спрашиваю я и тороплюсь исправиться: Что случилось в Новом Мире такого, что огорчило тебя больше обычного?
Отец умно молчит. Тогда я, глядя на дно кружки осадок медленно парирует и приземляется, предполагаю:
Готовят восстание?
Ты не должна интересоваться подобным, пресекает суровый взгляд. В идеале тебе бы не произносить таких слов.
В идеале Новому Миру не знать о безвольных глупцах, что тешатся надеждой присоединения к нам, ибо сами они должны внимать своей низменной природе.
Люди, как выражается отец, даже к дерьму в сапогах способны привыкнуть. Просто однажды велика вероятность кто-нибудь один вспомнит, что так не делается, и опосля начнёт подбивать снять сапоги других. Следует наказать лишь одного, отняв с сапогами ноги, и тогда замолчит ещё тысяча.
Новый Мир утопия, колыбель человечества, элизий. Мы гордимся возведёнными до неба домами, без перерывов работающими заводами, мы гордимся людьми, которые совершенствуют город и решения свои принимают исходя из интересов государства, а значит, и общества. Но не всё так безоблачноВраг сокрылся под нами, враг без лица. Вредные испарения начали разъедать основания домов: тех домов, на которых построен Новый Мир. Это могло значит одно: в любой момент они могут расслоиться, рассыпаться, пасть. Чтобы избежать неприятностей и не позволить нашему граду рухнуть (буквально), мы отправили вниз оставшихся недостойных: исторически отвергнутых и изгнанных Судом. Тех, кто даже к Южному Району не имеет никакого отношения, ибо мысли их деструктивны от и до и не приживаются в мире будущего, в мире идеальных людей. Я резко отзываюсь о южанах, считая их неровней нам, управленцам с севера, но они заслуживают нахождения в Новом Мире на законодательном уровне, ведь принимают его ценности, уважают его правила, работают на поддержание общего блага, отчисляют налоги. А те человекоподобные создания твари, монстры никогда не найдут прибежища в городе: им запрещено подниматься, запрещено использовать мосты; пускай гниют вместо оснований домов, близ ядовитых испарений, остаточной радиации и бремени их ничтожности.
Люди Острога всерьёз думают, что пора бы нам принять их к себе, соотнести с Южным Районом, говорит Отец.
Место, где обитают недостойные (прямо под нами, в тени мостов), принято называть Острогом. Острог не изучается в Академии и не обсуждается в Здании Комитета Управляющих. Все о нём ведают, но упоминание табуировано. Отец как представитель Палаты Социума зачастую сталкивается с проблемами людей из Острога, но должен искусно обыгрывать это в официальных документах. Чаще всего используют нейтральное слово «строители», а место обитания этих строителей никак не обозначают, словно они не нуждаются ни в крове, ни в тепле, ни в пище. И они в самом деле не нуждаются.
Великое Восстание было около сотни лет назад. Тогда жители Острога одновременно подорвали несколько жилых многоквартирных домов в северном районе и заводы. Их собратья южане были отправлены на работы по восстановлению, а сами остроговцы истреблены. Не все, разумеетсядостаточно, как я говорила, «наказать лишь одного, отняв с сапогами ноги, и тогда замолчит ещё тысяча». Ныне они продолжают трудиться: конструировать основания Нового Мира. Почему мы не переживаем, что они совершат нечто ужасное назло и подпортят удерживающие нас структуры? Потому что иначе мы рухнем им на головы, а люди Острога слишком лицемерны и эгоистичны, слишком тщеславны, чтобы не захотеть после падения основного врага взойти на его место.
И что ты ответишь им? спрашиваю я.
Что и всегда.
Отрываю глаза от кружки и, глядя на отца, предполагаю:
Перенаселение?
Именно. Всем прекрасно известно, что Новый Мир рассчитан на определённое, жёстко контролируемое и регулируемое количество граждан, а потому строителям не место даже в Южном Районе, они не смеют подняться.
Ты думаешь, не устали те нелюди слушать и слышать про возможное перенаселение? усмехаюсь я. Может, сказать им прямо, что они недостойны ступать с нами вровень? Может, скажешь им сам, что они просто подпорка: старая и гнилая, но хоть такая способная удержать сваи, на которых растёт Новый Мир?
Не злорадствуй, дочка, говорит отец.
Его пустые (цветом льда) глаза устремлены по направлению пустого города. Отец никогда не смотрел себе под ноги, не смотрел и в сторону Острога в момент беседы о нём; железная выдержка. Я восхищена.
Так в чём проблема? любопытствую следом. Зачем это?
И я киваю в сторону бутыли.
Причина уже прозвучала из твоих уст Отец замирает и обращает свой взор на меня давит им. Восстание, дочка. Возможно восстание. Когда люди слишком часто слышат «нет», они начинают злиться: даже если ничего не просили и не спрашивали.
Мне их не понять.
Потому будущее Нового Мира на тебе и таких как ты, дочка. На истинных управленцах и достойных гражданах. Твоими руками будет создан дивный новый мир
Я осознаю всю ответственность.
Это главное.
Сейчас поеду к Ирис, на Золотое Кольцо.
Отец ведёт бровью.
На карте достаточно?
Обижаешь.
Твоя подружка тобой пользуется.
Что очевидно
Хм.
И вообще: кто нет? Она мной, я ею. Взаимно. Ты сам учил: люди должны приносить пользу, а не эмоции, приносить выгоду.
Не принося при этом проблем, перебивает отец.
От Ирис проблем не было, спорю я.
Пока что. Будь осторожна, я вижу в этой девочке ушлый прищур, она жаждет твоей ошибки, малейшей оплошности, упущения, просчёта. Будь осторожна.
Я доверяю только семье.
Разумно, дочка. Ладно, иди.
Благодарю отца за выпивку и оставляю кружку, вскользь напоминаю о пауке и покидаю кабинет.
Книгу ещё не дочитала!
Поверить не могу, что моё лицо покажут в утренних новостях, в обращении к гражданам, в интервью с независимыми СМИ. Это не просто минутная реклама и броская речь, это перспективнее. Намного. Это значимо. Это ответственно. Кто ещё из Академии смеет позёрствовать тем, что его мнение спросят на камеру для всего Нового Мира? Я поражена и воодушевлена этим известием! Хотя пытаюсь контролировать даже радость и восторгнужно уметь держать себя в руках, уметь концентрироваться, уметь собираться и не подавать вида. Я горжусь, что я северянка с такими корнями, горжусь именем своей семьи, горжусь тем, что я Голдман. И на следующей неделе старшая дочь Голдман обратится к Новому Миру, расскажет о себе и своих взглядах, покажет свою преданность государству и политическому режиму, продемонстрирует идеального управленца. Какую из Палат я выберу, когда меня спросят? Куда получу рекомендацию? А, может, приглашение?
Нет, Голдман, усмири пыл. Тебе радостно, но держи себя в руках. Ты северянка. Ты Голдман. Спокойно улыбайся и молчи.