В классе ребята уселись за парты и притихли. На доске большими печатными буквами было выведено: «БОРЕ УРА!»
Ну, это уж слишком, сказал я и стер надпись. Откашлялся, дрожащими руками разгладил на учительском столе листок с речью и начал: «Дорогие ребята! Голос у меня был странный, дребезжал, как старый репродуктор: Пионерская организация всем известная»
Я легкомысленно оторвал руку, придерживавшую листок, а легкий ветерок, ворвавшись в открытую форточку, взметнул мою драгоценнейшую речь, унес с учительского стола и уронил на пол.
Я проследил за нею тупым взглядом, но поднять не решился.
«Пионерская организация, всем известная» начал я наизусть и замолчал. Слова окончательно вылетели у меня из головы.
Мальчишка с первой парты догадливый оказался: поднял листок и положил передо мной на стол. А я, как заправский телевизионный диктор, который читает текст по бумажке, но делает вид, что совсем не читает, скосив глаза, быстро прочел:
«Пионерская организация всем известная На секунду поднял голову, криво усмехнулся: «Повторенье мать ученья», и продолжал: своим мужеством, прислала меня к вам, нашим младшим товарищам, чтобы я вас закалил и подготовил нам достойную, мужественную смену» Я умолк окончательно.
Ура-а-а! закричал мальчишка с последней парты.
Не надо, сказал я.
Стало тихо и неизвестно, что делать дальше. Первоклашки преданно смотрели на меня.
Ну, давайте познакомимся, упавшим голосом сказал я.
На первой парте сидели девочки, которые приходили ко мне.
Тебя как зовут? спросил я одну из них.
Стрельцова, ответила она, вставая.
Фамилий не надо, предложил я. По фамилиям скучно. Давайте только имена.
Зина, сказала Стрельцова и села.
А меня Наташа, сказала ее соседка.
У этой Наташи были круглые глаза, как пятаки, и эти пятаки не отрываясь следили за мной.
У нас две Наташи! И обе дуры! выкрикнул какой-то острослов с последней парты.
Мальчишки засмеялись, а Наташа захлопала своими пятаками. Видно, собираясь разреветься.
Я направился к этому острослову. Я угрожающе приближался к нему.
В классе стало тихо.
Тебя как зовут? спросил я.
Генка, ответил он.
А сколько у вас Генок?
Трое.
Надеюсь, не все такие умные?
Ребята засмеялись, и острослов Генка тоже. А Наташа уставила на меня свои пятаки и сказала:
Нет, только этот Костиков.
Значит, ты Генка Костиков? Я немного повеселел и спросил соседнего мальчишку: А ты?
Мальчишка встал и, сильно смущаясь и краснея, прошептал что-то неразборчиво.
Громче, попросил я.
Толя! вместо него выкрикнул Генка. Он у нас трус. Как девчонка.
Тихо, тихо, сказал я. Храбрость дело наживное. Садись, Толя. И повернулся к классу: Продолжим знакомство
И тут со всех сторон защелкало, как горох:
Лена!
Лена!
Гена!
Саша!
Они вскакивали и садились, как оловянные солдатики.
Сима!
Коля!
Леша!
Шура!
Сначала я пытался запомнить имена ребят и их лица, даже пальцы загибал, но вскоре понял всю тщетность этой затеи.
У меня от них голова пошла кругом. Они были ужасно одинаковые, эти первоклашки. Все в форме. Все с белыми воротничками. Девочки с косичками. Мальчишки с челками. Да еще одно имя на двоих или троих.
Довольно! решительно прервал я этот поток имен. На первый раз достаточно. Хватит!
Отошел к окну, чтобы сосредоточиться, и увидел, как Настя и Сашка пересекали школьный двор. Они шли рядом, и Сашка все время хохотал. Вероятно, рассказывал что-нибудь смешное про меня. Это его излюбленный прием.
Надо было отделаться от первоклашек и догнать их.
Вот что, ребята, сказал я, мы пойдем с вами в автоматическую фотографию. Там вы сфотографируетесь, тогда я вас по фотографиям и запомню.
Малыши завыли от восторга. Ужас, до чего они были восторженные!
А сейчас мы возьмем портфели и ранцы и дружно побежим домой. Только бегом до самого дома! Понятно?
Они, конечно, не поняли, что я просто решил сбежать от них, зашумели и дружно стали расхватывать свои портфели.
Приготовились! скомандовал я, делая незаметно шаг к двери, чтобы выскочить первым. За мной!
Я сделал стремительный рывок, сильно толкнул дверь и на легких парусах покинул коридор первоклашек.
А они, эти несчастные, неумелые дети, рванули к дверям все одновременно. Ну, конечно, застряли, и получилась классическая пробка.
Ловко я от них отделался. Хотя, если совсем честно, мне было немного не по себе. Неинтересно их обманывать, они всему верят. Я представил себе, как они придут домой и будут рассказывать про меня и про то, что я собираюсь их вести в автоматическую фотографию А я-то совсем не собирался.
Нет, пожалуй, надо. Свожу их в фотографию, раз обещал. Это было последнее, что я подумал о первоклассниках, ибо я увидел впереди Настю и она застила для меня весь мир.
Где-то рядом с ней, в полутумане, прыгал и корчился Сашка.
Мы играли в футбол. Пятый «В» на пятый «А». Я стоял в воротах, а Сашка был в нападении. Это была принципиальная игра, но дело не только в этом. Среди зрителей сидела Настя. Понимаете?
И вдруг слышу чей-то писклявенький зовущий голосок:
Боря!
Скосил глаза. О боже, возле меня появилось милое видение: та самая первоклашка, у которой глаза как пятаки!
Я сделал вид, что не слышу. Нечего сказать, нашла подходящее время для задушевной беседы! Она снова окликнула меня:
Боря!
Я оглянулся, посмотрел на нее с диким удивлением, точно вижу впервые:
Ты меня?
Она кивнула, представьте!
Я снова отвернулся. А она не уходит и говорит мне в спину:
Я Наташа Морозова из первого «А».
Ну и что? спросил я.
Там собака, ответила она. Я боюсь, а мне надо домой.
Ты же видишь, я занят, возмутился я.
А я думала, сказала девчонка, ты меня проводишь.
От этих ее слов я чуть не упал, даже перестал следить за игрой и едва поймал мяч.
Нет, вы видели? У всех ребят детство лучшая беззаботная пора жизни, а у меня каторга! В футбол не дают поиграть. Нет, нет, нет, меня на жалость не возьмешь! Я не буду жалостливым. Она испугалась собаки! Подумаешь! И если даже та ее немного покусает, ничего страшного.
Через пять минут мне стало ясно: она без меня никуда не уйдет.
В общем, я вынужден был попросить замену.
Не оглядываясь, я побежал к школьным воротам. За мной, еле поспевая, бежала Наташка.
Ну, уж тут я высказался. Я ее пригвоздил, растер в порошок! Я сказал ей:
Если ты боишься, пусть тебя мамочка встречает. Или папаша. Я в няньки не нанимался.
У меня папа в Африку уехал, ответила Наташка.
Куда? Куда?
В Африку.
А ты хоть знаешь, где находится Африка? спросил я.
Конечно! Она рассмеялась: Я даже стихи про Африку знаю. «В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы»
И все? Больше ты ничего не знаешь про Африку? Ну, и нечего врать.
Она вдруг остановилась:
Я никогда не вру.
Совсем? выскочило у меня.
Совсем, ответила Наташка. Я не умею.
Не горюй! Я похлопал ее по спине. Этому я тебя научу.
Зачем? спросила Наташка, и ее глаза-пятаки превратились в воздушные шары.
Я засмеялся, не зная, что ответить. Действительно, глупо получилось.
Я пошутил. Я сам никогда не вру, сказал я.
И тут меня затрясло от смеха, потому что мы подошли к школьным воротам, а там прыгала привязанная на ремешке к изгороди собачонка на тонких ножках, с оттопыренными ушами.
И ты ее испугалась? возмутился я.
Протянул руку, чтобы погладить собачонку, но она неожиданно ощетинилась, зло залаяла и рванула поводок. Я еле успел отскочить.
Вот видишь! сказала Наташка. Она кусается. Взяла меня за руку и крепко прижалась.
Ну ладно, африканка, сказал я, до свиданья.
Спасибо! крикнула девочка.
Я посмотрел ей в спину. До чего смешная! Ноги как у африканского страусенка.
В это время подошел хозяин собачонки и стал отвязывать ее от изгороди.
Между прочим, сказал я громко, здесь ходят маленькие дети.
Учтем, ответил хозяин собачонки.
Подошел троллейбус, Наташка села в него. Водитель поторопился закрыть двери, и ее портфель прищемило.