При расследовании прошел чисто. Никаких причин, ссор, выгоды. Видел последний, подтвердил. Из дому не выходил. Хозяйка подтвердила. Никаких улик и подозрений. Нервами он будь-будь обладал. Да что и в лице друг все-таки, некоторые переживания уместны.
Сошелся его расчет. В точности и тоньше. Девка очутилась при гробовом интересе. А он норовил попадаться на глаза хотя и остерегаясь. Пусть было ей уж куда не до дедуктивных выкладок но ее-то и могла озарить истина, зарвись он увлеченно. Кто б ей поверил, нет улик все равно выдать себя недопустимо.
Предусмотренный вариант: знает от Брянцева, предлагает для выручки фиктивный брак. А там тихой сапой обрабатывать. Семья, отец ребенку, опора, благодарность Вероятно, получилось бы. Такие берут не мытьем, так катаньем.
Сложилось же для его желаний намного удачнее. Действительно, когда решаешься твердо любой ценой судьба поворачивает навстречу.
Жестокое испытание обнаружилось, главная трудность. Любил сильней законов божеских и людских. Подушку грыз и плакал двадцатичетырехлетний мужик, который в двадцать старшим лейтенантом был и на фронте ротой командовал. И прикосновение первое, поцелуй первый, первая ночь. Сознание отрывается. От касаний ее плавился, от наготы слеп.
А волю любви дать не смей! Себя теряй помни! Поймет гибель!
Кара и истязание.
Превозмог.
(Ситуация: балансирование на проволоке. И так-то чужая любовь ей тяжка, и догадаться может, и чтоб уверилась в покое за собственный обман.)
Месяцами; годами. Не скоро бросил беречься, раскрепостился: со временем, мол, полюбил так; и она уже привыкла
Оттого и любил всю жизнь так сильно, что первый жар не изгорел, калился?..
Ладно в заботливости мог не сдерживаться на характер, склонный к порядку, спишется: семья значит заботиться надо.
Но вот сомнение: таким макаром себя давить, ломать, что хочешь задавить можно. Уже не медовый месяц, не первый годок столько напряжения по укоренившейся привычке постоянно, что и вправду незаметно для самого любви уже может не оказаться
Но прожил. С любовью, и с тайной захороненной.
Все же кремень Кремень.
По сути изверг, чего там Убийца, и не просто Друга накануне свадьбы. Девушку любил своей рукой обездолил. Ребенка осиротил.
Но это любил!.. Подумать и жуть оказаться на ее месте и не одна, наверное, замерла сладко, чтоб ее кто настолько любил
7
Нет у меня ощущения свершившейся катастрофы. Странно: естественность и закономерность. Пережил заранее?.. Только не раскаянье. (Глупцы каются. Человек всегда поступает единственно возможным именно для него во всей совокупности данных обстоятельств образом. Кается из иного положения, и будучи сам иным, изменчив. Кающийся неадекватен совершающему поступок: свидетельство изменения; и свидетельство забывчивости и непонимания человеческой природы, в первую очередь собственной; если есть хорошая память, развитое воображение и честность с собой сознаешь абсолютную неизбежность прошлого.)
С собой не хитрю. Даже сейчас я горжусь тем, что сделал: хотел и смог! Самоутверждение?.. Тщеславие перед собой как зрителем?.. О боже и наедине с собой, силясь быть честным насколько трудно, если вообще возможно, отделаться от роли, которую играешь перед собой же! Несовпадение личности с идеалом?.. «Оно», «Я», «СверхЯ» Что надумано? Что истинно? Как отделить одно от другого? и возможно ли?.. Мы формируем себя на основе импульсов, эмоций, которые в свою очередь зависят обратной связью от образа мыслей и убеждений, где определить сердцевину истины, вожделенную точку верного отсчета? И существует ли она?
По здравом размышлении я отвечал себе нет. Нет. Лишь степени приближения к ней. Проще: до конца себя не познаешь, но можно достаточно глубоко.
Почему я не покончил с собой? Незачем. Взвешено, отмечено, отрезано Подбита черта. Что под ней? Восемь лет заключения и потеря всего в жизни (да хоть бы и самой жизни) нет, недорогая цена за женитьбу на единственно любимой женщине и четверть века счастливой жизни с ней. Счастье соответствие всех условий жизни твоим истинным потребностям Я жаждал и получил. Единственное: так ли? Если был счастлив и потерял все зачем остался жить?..
Вот какая штука с каждым серьезным поступком меняешься ты, и меняется мир для тебя. Поэтому ты никогда не получаешь именно то, чего добивался. В самом лучшем случае получаешь близкое (в собственном восприятии, разумеется, а не как нечто объективное). Но поскольку любовь, ценность духовная, субъективна, именно здесь цель менее всего оправдывает средства. Платишь дорого можешь возненавидеть, или разочароваться добившись; платишь дешево можешь охладеть Добиваясь перестаешь быть собой! Вплоть до парадоксального рассуждения: любить желание обладания и одновременно желание ей счастья; но счастлив любящий; любовь редко взаимна разлюби, пусть ломая себя, чтоб легче и вернее добиться любви, и исполнишь долг любящего: дашь ей счастье любви, причем овладеешь ею; да только, разлюбив, не пошлешь ли все к чертям за ненадобностью?.. Нет; задача не имеет решения.
Но если б только в этом было дело Если б я мог сейчас с уверенностью сказать себе, что да, любил ее настолько, и отсюда все последующее
Брянцев был блестящ. Умен, остер, обаятелен, красив. В молодости не понимаешь исключительности ближних. Для юнца знакомая красавица просто симпатичная девчонка, гений-сосед просто способный человек, герой просто не трус. Наживая долгий опыт, сознаешь им цену. Им и себе.
Он был легок. Я никогда не был легок. Может ли быть тяжелый человек счастлив? Почему нет. Но обычно счастливы легкие. Два человека жизнь их одинакова: один полагает себя счастливым, а второй несчастным. Претензии мешают? Характер, характер!..
Он был счастлив. Удачлив. Меня воспринимали при нем, не самого по себе. Причем он меня в такое положение не ставил. Отнюдь великодушен был, добр; благороден, черт возьми. Да если всем наделен и никакая конкуренция не опасна чего же не быть благородным. Все равно первый да еще и благородный. Сильному просто быть добрым, его самолюбие лишь выигрывает. Он от этого еще больше на свету, а ты в тени. А он и на тебя посветит его не убудет.
И это не заслуженно, не горбом, а облагодетельствован природой. Я занимался ночами он слыл корифеем. Я был умнее он блистал. Я был глубже он вешал лапшу на уши. И все его любили, меня же принимали как его друга.
Мог ли я в глубине души не желать ему низведения с высот до надлежащего уровня ниже моего: и чем ниже, тем лучше!.. Зависть? Зависть. Даже я желал его гибели. Даже ненавидел. Несправедливо, несправедливо! ему быть таким, а мне таким! Его дружба мне льстила: я ненавидел и за то, что воспринимаю лестным его благоволение: что же, я ниже его? Почему, за что?
Но другу вряд ли я много сильнее желал ему бед, чем любой ближнему. Редко ли люди, сочувствуя словами и лицом, да и поступками, и переживая искренне в глубине души испытывают удовлетворение от неудач и несчастий ближнего: тем удачливее и значительнее воспринимают они собственное существование. Инстинкт самоутверждения?.. (Отчего мелькают иногда противоестественные мысли об убийстве самых родных людей? Фрейдизм, мазохизм убого сознание, глубоки его колодцы.)
Возможно, я просто низкий завистник. Элементарный подлец. Подлец с волей и крепкими нервами. И с фронта с умением убить человека деловито и без истерик. А убил бы я его, не будь на фронте? Трудно ответить. В жизни каждое лыко в строку.
Как искренне он делился своими успехами! Как подкупающе, заразительно полагал, что я тоже должен радоваться его радостям! Откуда этот животный эгоцентризм жизнерадостных людей?