De Ron
Влюбиться до чёртиков
Классная Сказка для всех возрастов «ВЛЮБИТЬСЯ ДО ЧЁРТИКОВ»
Вечный вопрос терзает мир от века к веку:
Любовь аль ненависть что зло?
Какое чувство ближе человеку?
С какой эмоцией нам больше повезло?
Любовь необходима, конечно она ближе.
В море жизни она спасительный плот.
А ненависть позицией намного ниже!
Обида и зависть её губящий плод..
..Автор.
Начало истории:
Семнадцатый век. В густых лесах, вблизи Рязани прячутся деревушки, где компактно проживают ещё со времён крещения Руси коренные народы, некоторые из которых до сих пор чтут языческие традиции.
В одном из таких селений произошёл случай, отозвавшийся в столетиях. Было ли это на самом деле, никто не утверждает, но люди из уст в уста передают эту историю, конечно, добавляя чуток от себя. Кто-то придавал ей немного романтики, кто-то мистики, а кто и вообще нагонял чёрного страха, переходя на шёпот, холодя слушателей. В конечном итоге места эти стали славиться, пугать и притягивать гостей.
Вроде она и звучала как сказка, но у неё у истории этой, имеется монументальное доказательство, коим является деревянная церквушка, которых множество по землям государства. Эта особенная. Словно медленно падая, её бронзовый купол упёрся крестом в землю перед входом, будто сильная природная стихия сдула её с остроконечной крыши прямоугольного срубового здания, украшенного резьбой. Что бросалось сразу в глаза, так это краснота брёвен, словно они облиты кровью. Хотя люди утверждают, что она была построена из сырой, плохо тёсанной сосны, и с годами под жарким солнцем смола протекла через не до конца очищенную кору, из-за чего коричневые пятна казались красными. А самое главное, мистическую ауру этой церкви придавало то, что возрастом почти в четыреста лет она выглядела свежей, не подгнила, не почернела, хотя никто за ней не ухаживал, а ведь в округе, в ближайших деревнях до сих пор отсутствует работающая церковь.
Так этот случай, эту сказку или реальную историю рассказывают наши современники старожилы:
После прихода власти Романовых в стране, церковь усилила своё влияние и продолжала вытеснение старообрядцев и язычников, получивших от Бориса Годунова послабления. Слово Божие несли во все потаённые уголки необъятной страны, строились церкви, молельные дома в самых глухих деревнях.
В одну из таких церквей, в деревушку, прячущуюся в плотном лесу между Рязанью и Москвой, назначили священнослужителем протоиерея Никифора, в быту, в народе просто отец Никифор. Человеком он был властным, телом грузный, почти круглый, как дубовая бочка, с маленьким острым красным носом, седыми редкими волосами и бородой, с мутными глазами. Этакий медведь с лицом пропитой, хитрой и наглой лисы. Шустро вынюхивая всё вокруг своими лиловыми ноздрями и грозя гневом господина, он быстро оседлал деревню, сделавшись её полновластным хозяином. Свободолюбивые жители были сжаты налогами, долгами, иногда взрывались недовольством, но подавлялись быстро прибывшими служивыми людьми из Рязани. В итоге смиренные крестьяне трудились во благо живота отца Никифора, а он всё богател и креп во власти, загоняя угрозами в церковь и не христиан, чем ещё более заработал ненависть среди народа.
Как -то раз ранним утром, священник грелся на щадящем солнце, перебирая чётки на животе, как на подушке. Засаленная серая ряса до пят, крест до пупа и самодовольная рожа с жирными губами после плотного завтрака икала от удовольствия пуская слюну. В этот самый момент мимо шла группа молодых местных девушек в нарядных платьях, и одна из них, самая высокая, стройная, красивая приглянулась ему. Отец Никифор поздоровался с девчонками, хотел было что-то спросить, но увидев её большие синие, как небо, глаза и озорную улыбку только и смог нервно затеребить толстыми пальцами края рукав.
Людмила, девушка, была не только глазу видная, но и нравом строптивая и настырная. Конечно, она дала ему отворот. Но разве могла бесправная крестьянка что-то ему противопоставить? Тут всплыли и долги родителей, и нужда в большой многодетной семье. Сначала угрозы, потом валяющиеся в ногах, плачущие отец с матерью вынудили, точнее, принудили её выйти замуж.
Сыграли свадьбу. Отец Никифор не скупился, закатил пирушку. С каждого двора, которых в селении не менее пятидесяти, были приглашены старшие. Молодёжь подглядывала из укрытий. Все бы хорошо, но все видели отрешённую Людмилу, её брезгливый взгляд на мужа. Народ сделал вывод: насильно мил не будешь! Горе ждёт эту семью; ей и двадцати нет, а ему за шестьдесят. Куда это годится!
Но народ есть народ; побурчал, почесал языки и успокоился.
Скоро пошли слухи, что избивает старый муж девку.
Гуляет она! кричал пьяный Никифор, поколачивая Людмилу.
А потом и на самом деле её стали видеть с неким молодым красивым человеком богатырского вида.
Как Дьявол, красив! говорили местные бабы, видевшие их вместе. Хтя кто из них мог знать, как выглядит Дьявол.
Люди понимали Людмилу и жалели. Конечно, кто знает, кем был тот парень, откуда, из соседней деревни или из города? Но всё зашло, видимо, далеко. Прихожане стали часто слышать скандалы во дворе, то в трапезной. Отец Никифор редко вёл службу, больше злоупотреблял алкоголем, гонял своих холопов, чтобы те сопровождали каждый шаг Людмилы и докладывали.
А если столкнётесь с полюбовником, убить того без жалости! -Кричал он в сердцах.
Вместе любящих не заставали. А как Людмила забрюхатила и резко обозначился живот, её закрыли под замок в сенях и строго сторожили.
Всё же, кто возлюбленный Людмилы? задавались вопросами крестьяне, погружая шушуканьем деревушку в мистический трепет.
Злые силы! От Сатаны плод носит! добавлял в пьяном угаре отец Никифор.
Как бы не шептали языки, коих полно в каждой деревне, что бы не придумывали, но более в деревне никто не видел Людмилу.
Слухи стали затихать, прихожане все меньше и меньше посещали службы. Проходя мимо церкви, торопились, крестились. Так бы это и стало обыденным, если бы последовавшие далее события совсем уж не шокировали и вконец не запугали народ.
Ранней осенью у Людмилы отошли воды. Повитухи в бане принимали роды. Хлопчики недоверчиво наблюдали за чёрным проёмом двери в сенях, а отец Никифор нервно расхаживал по двору с красной, с ещё более раздавшейся от пьянок рожей, не переставая отрыгивать и сплёвывать, кряхтел и ругался.
Ночь выдалась как никогда светлой, луна не по времени года была яркой, отчего видимость была хорошей, что днём.
Вдруг в один голос залаяли собаки, загоготали птицы, даже из деревни на окраину доносился безудержный лай. В бане громко от боли закричала роженица. Она долго не могла разродиться. Страшно было её слушать. Тут она затихла, и закричало дитя, но странным голосом, не человеческим, почти поросячьим визгом.
Загремела в бане посуда, следом выбежали повитухи, крича во всё горло от ужаса. Старые бабки вылетали как пробки, видимо, увиденное очень испугало их.
Нечистая! Сатана! орали они изо всех сил, убегая от церкви, порождение Дьявола!
Напуганные услышанным и увиденным, холопы и отец Никифор застыли у дверей бани, не решаясь переступить порог. Внутри сеней что-то зашумело, кто-то неуверенно шёл на выход. Показалась роженица с оторванным подолом платья, по дрожащим ногам текла кровь, лицо её было измученное и растерянное. Она плотно прижимала к груди завёрнутое в лоскут платья дитя.
Бежать! Спастись! читалось в её глазах. Она сверкала ими по сторонам. Везде забор, на пути к калитке стоял обезумевший от злости пьяный муж, рядом трое здоровенных холопов.