Только теперь Я смог вернуться к главному делу своей новой жизни: созданию религии, единой для всего человечества. А уж как предстать единым богом, Я со временем придумаю».
Эдгар, ты где? раздался голос матери, пора в церковь! Ты не забыл, что сегодня воскресенье?
О, как же она надоела! Еще и полгода не прошло, как Эдгар с ней познакомился, а едва может справиться с раздражением, которое вызывает ее голос, вечно обрывающий его воспоминания и мысли. Он только что собирался обдумать создавшееся положение, наметить контуры нового плана, но придется это отложить. На людях он не мог предаваться своим мыслям. Все силы он тратил на то, чтобы играть маленького мальчика. Поэтому закрепив в голове последнюю мысль, он вприпрыжку побежал к матери.
Последняя мысль еще звучала в голове: «Мне нужен новый план».
Глава 2 Жизнь продолжается
Мам, я хочу порисовать.
Порисовать? удивленно вскинула взгляд на своего четырехлетнего сынишку Лаура Пике, оторвавшись от письма своей кузине в Цюрих, но, Эдгар, ты же никогда об этом не просил. У нас в доме даже красок нет!
Я не хочу красками. Я хочу чернилами.
Чернилами? Ну хорошо, сейчас я допишу письмо, уступлю тебе место и будешь рисовать.
Я сейчас хочу! закапризничал мальчик.
Но, Эдгар!
Сейчас, сейчас, хочу, хочу, не унимался ребенок.
Ну, хорошо, садись за стол. Может тебе подушку подложить?
Подложи.
Вот подушка, вот бумага, вот перо, вот чернила Что ты собираешься рисовать?
Лошадку.
Ну рисуй, рисуй. Как закончишь, покажи, что получилось.
Когда мать вышла из комнаты, мальчик обмакнул перо в чернильницу и начал ровным, совсем не детским почерком выводить буквы на чистом листе бумаги. Он писал около четверти часа, затем спустился со стула, взял трость, отвернул от нее набалдашник и вернулся к столу. Здесь он нагрел сургучницу в пламени свечи, накапал сургуч на свернутый пакет и приложил набалдашник. На сургуче появился оттиск печати с изображением змеи, кусающей себя за хвост и глаза посередине.
На обратной стороне мальчик вывел адрес и спрятал письмо за пазуху. После этого он взял чистый лист бумаги, нацарапал на нем нечто среднее между зайцем и лошадью и побежал к матери.
Вот, смотри, с гордостью предъявил он свое творение.
Ух ты, какая красивая собачка, изобразила восхищение мать.
Это лошадка, изобразил обиду сын.
Ой, прости! Конечно, лошадка! Я сразу просто не разглядела. А теперь позволь мне закончить письмо тете Элизе?
Эдгар кивнул. Он вошел в комнату вслед за матерью, уселся на полу и принялся сворачивать, разворачивать свой рисунок, не упуская мать из виду. Когда она запечатала письмо и надписала адрес, малыш вскочил, подбежал к столу и заглядывая в глаза матери спросил:
Мам, можно я отдам Пьеру?
Ты, мой помощник, улыбнулась мать, ну, хорошо, отдай.
Мальчик схватил письмо и побежал искать слугу Пьера, который обычно в это время облагораживал маленький участок около дома. Застав слугу за подстрижкой кустарника, Эдгар протянул ему два письма.
Вот, отнеси на почту, строго сказал он.
Хорошо, маленький господин, улыбнулся Пьер.
Не называй меня «маленький господин».
А как же мне вас называть?
Просто, «господин».
Хорошо, господин.
Эдгар побежал в дом и с порога заявил матери:
Мам, я хочу научиться писать.
Писать? Но тебе еще рано! Да и зачем тебе это?
Я тоже буду писать письма тете Элизе.
Ну, не знаю. Сначала нужно научиться читать.
Я хочу научиться читать.
Ну, хорошо. Я поговорю в воскресенье с дядей Францем. Он найдет тебе гувернера.
Нет, поговори сегодня.
Какой же ты упрямый Эдгар! Ладно, вечером сходим к дяде Францу.
***
Через день престольный магистр масонской ложи «Дружба» в Женеве Клаус Кант получил письмо следующего содержания.
«Вам надлежит направить по адресу, указанному на конверте, посвященного мастера возрастом 25-30 лет, способного выполнять любые поручения. Он должен устроиться гувернером к мальчику по имени Эдгар Пике. При встрече он должен обменяться с мальчиком тайным знаком мастеров и в дальнейшем беспрекословно служить ему».
Никакой подписи не было. Что за бред? Магистр свернул конверт, соединив половинки надломленной печати и побледнел. Он вспомнил, как на посвящении говорили о такой печати. Но речь шла о какой-то древней традиции, почти, легенде. Вроде бы, эта печать принадлежит Неведомым Высшим. И он удостоился чести получить приказание лично от них? В это невозможно поверить! Но поверить придется. Вот письмо, а в нем приказ и его надлежит исполнить. Только как?
Нужно ли собирать мастеров, зачитывать им приказ и предлагать им добровольный выбор? По возрасту все мастера, кроме него самого, подходили под заданные критерии. Но в письме нет точных указаний, может ли он разглашать его содержание.
Магистр еще раз перечитал письмо и решил сам, никого не посвящая в детали, выбрать кандидата. Выбор пал на мастера, исполняющего в обрядах роль «Оратора». Для ложи это будет не самая большая потеря. Оратором он только назывался. На самом деле, его роль сводилась к зачитыванию документов, которые готовились другими мастерами. В ложе его недолюбливали, но он был слегка глуповат, чтобы это замечать, и слегка заносчив, чтобы на это обижаться.
***
Эдгар, подойди, познакомься со своим учителем, мать в своем репертуаре: опять кричит на весь дом. Надо бы поскорее остаться сиротой. Но это подождет. Сейчас важнее непрерывно получать актуальную информацию и восстанавливать прежние связи.
Эдгар подошел к матери и взглянул на стоящего рядом с ней долговязого малого, который с высоты своего роста с нескрываемым презрением взирал на своего будущего подопечного.
Это господин Клейн. Он будет учить тебя читать и писать. Поздоровайся с господином Клейном, оттараторила мать на одном дыхании.
Здравствуйте, господин Клейн, Эдгар изобразил самую радушную из своих улыбок.
Здравствуйте, Эдгар, важно кивнул гувернер.
После этой неизбежной церемонии мать показала комнату для занятий и удалилась. Едва за ней закрылась дверь, Эдгар показал гувернеру знак мастеров-масонов. Клейн с удивленным видом выстроил на руках ответный знак. Хотя он был предупрежден престольным магистром, но тайный знак посвященных, изображенный руками ребенка это уже перебор.
Как вы уже поняли, меня не нужно учить. Вы мне нужны не за этим. Вы будете моими руками и ногами. Вы будете исполнять все мои поручения, какими бы странными они вам не казались, в устах малолетнего ребенка эта речь прозвучала невообразимо неестественно.
Но простите, э Эдгар
Когда мы одни, зовите меня «мессир». Привыкайте.
Боюсь, я вынужден отказаться.
Вот как? А что, в вашей ложе не слышали о дисциплине? Разве ваш магистр не предупредил, что вы должны исполнять все мои приказания?
Предупредил, но я не думал, что вы столь юны.
А что это меняет? Вы можете представлять меня глубоким стариком, если вам так будет легче.
Простите, но я не могу остаться.
Хорошо. Надеюсь, вы осознаете все последствия вашего отказа. И, хоть вы мне ничем не обязаны, вы ведь не откажетесь передать письмо своему магистру?
Да, конечно, передам.
Эдгар сел за стол, написал что-то на бумаге, свернул ее конвертом, проделал манипуляции с тростью и печатью и, наконец, вручил письмо неудавшемуся гувернеру, сопровождая это действо самой обворожительной улыбкой.
Из комнаты для занятий они вышли вместе.
Так скоро? удивилась мать.
Простите, госпожа Пике, но я не смогу учить вашего сына.
Но почему?!
Я не хотел бы вдаваться в причины, прошу меня простить еще раз, с этими словами Клейн приподнял шляпу, слегка поклонился и покинул дом.
Что случилось, Эдгар? строго спросила мать.
Это плохой дядя.
Между тем, «плохой дядя» быстрым шагом удалялся от странного дома, в котором кто-то, возможно, сам дьявол, притворяется маленьким мальчиком. Нет, в этом он участвовать не будет. Лучше уйти из ложи и сосредоточиться на работе почтмейстера. Пусть там скучно, зато никто не пытается втягивать тебя в сомнительные дела.