Спасибо, кивнул Марк.
Так ты знаешь о ребёнке? удивился я.
Я и о Марате Бадмаеве знаю, сказал Марк, посмотрев на меня.
Что ты о нём знаешь?
Что они были вместе эти месяцы. Можно понять, красивый мужик У тебя сигареты есть?
Да нет, отмахнулся я. Ничего он толком о них с Таней не знает. Бросаю я.
Ох Марк провёл ладонями по волосам. Ещё и сигарет нет я тоже бросаю.
Слушай, Марк я всё думаю, ты готов терпеть измены, всех этих Боги, Вальдауфов, потому что у тебя стоит только на неё? я задал вопрос, который всегда волновал меня. Или почему?
Марк открыл Танин паспорт, удивлённо пролистал. И сказал довольно холодно, не глядя на меня:
Вставать, Платон Андреич, может на кого и даже на что угодно, у людей от хорошей музыки и то встаёт. Нет, дело не в физиологии. Дело совсем в другом А потом, Таня никогда не изменяла мне. Что моё, то моё, этого никто у меня не возьмёт Вопрос, что я могу дать ей, чего не может больше никто. Что я могу сделать, чтобы она не оставила меня почти ничего Странно, паспорт новый, он посмотрел на меня.
Ну, рожать надо было, а как без паспорта?
У неё был паспорт Впрочем, Борис говорил что-то там пожар в её доме был в Шьотярве И всё же, Платон, где ребёнок? он снова посмотрел в паспорт. Владимир, 31.08. 2000 года рождения?.. Ты его видел?
Видел.
Похож на Книжника?
Я пожал плечами:
Марк, он новорожденный был тогда, как тут понять светлый мальчик да. Не в Марата. Это всё, что я могу сказать. Может, твой?
Он закатил глаза со вздохом:
Господи если б мой нет. Я не спал с ней с того октября. Так что мой сын родился бы где-нибудь в июне, ну, в июле. А тут тридцать первое августа.
Марк нахмурился.
А почему ты сказал почему он должен быть похожим на Бадмаева?
Ох, не мой сегодня день, что не скажу, всё невпопад, в отчаянии подумал я. Но делать нечего, как говорится, пришлось объясняться.
Ну мне так хотелось уклониться, не отвечать, но Марк смотрел какими-то тёмно-серыми глазами, и пришлось срезаться. Таня была когда-то беременна от него.
Марк смотрел долго, будто вспоминал. Значит, Таня рассказывала ему о Марате. Потом кивнул, отворачиваясь.
Вот как вот это, кто такой, значит?.. Всплывают старые скелеты первая любовь из юности. А я думал, только Книжник был её любовью и снова посмотрел на меня. И что, она его любит до сих пор?
Кого?
Кого Бадмаева, ясно.
Господи, да нет. И тогда не любила. Нет.
Ну да не любила, а дети получаются.
Уж это я знаю, можешь мне поверить. Не любила и тогда, произошло всё случайно, подстава, а теперь Он только друг для неё. Такой верный друг
Марк вздохнул. Вот конечно, «я не ревную, мне всё равно, не важно», а чуть немного засквозило, ты почувствовал, хмуришься. Каждый, кто любит, ревнует.
«Друг» ты что, веришь в дружбу между мужчинами и женщинами?
Ну что мне верить, в воскресной школе, что ли? усмехнулся я. Я просто знаю.
Марк взглянул на меня, будто хотел убедиться, что я не лгу.
И всё же, где малыш? Где маленький Володя? спросил он снова.
Мне понравилось, как он назвал его, не просто ребёнок, а малыш, и по имени, хотя, не думаю, что ему было легко его произнести, это имя. В этом было что-то нежное, отеческое даже.
Я не знаю. Этого даже Марат не знает. Она попросила кого-то спрятать малыша Володю. Боялась, что её возьмут вместе с ребёнком и Так Марат и сказал. Когда они поняли, что на их след напали вот эти вот, как он выразился, Паласёловские, тогда она и спрятала где-то ребёнка, сказал я то, что рассказал мне Марат.
Вообще-то, учитывая, что Вито дор сих пор топчет эту землю, решение очень даже разумное, задумчиво проговорил Марк, и положил паспорт на стол.
А с ними что? Ну, с этим Паласёловым? спросил я. Они не найдут вас теперь?
Марк ответил, даже не взглянув на меня, и мне показалось, что он снова прислушался.
Он в морге, сказал он довольно механично. Ещё с двумя. А остальные его братки в СИЗО.
В морге?!
Марк посмотрел мне в глаза:
Да, Платон, Таня сказала мне убить его, я так и сделал, он сказал это так просто, словно говорил: «Таня сказала, купи макарон, я и купил».
Признаться, я не поверил, такой нормальный и спокойный вид был у этого красивого и даже какого-то грациозного человека, всё же с Таней они на редкость подходящая пара, как две жемчужины в серьги, форма, цвет, размер
Ну крепко достал он её, видимо, сказал я, нервно усмехаясь, не сомневаясь, что он шутит.
Марк пожал плечами.
Да или в его лице она убила всех, кто был вроде него, сказал Марк, вытягиваясь и глядя при этом на дверь в спальню. Там не то что-то
И в следующее мгновение послышался шум падающих и бьющихся о кафель предметов. Как он мог услышать раньше, чем это произошло, я не знаю, но он бросился туда со скоростью, на какую не способен человек. Я поспешил за ним. Он влетел в ванную, а я, проскакивая спальню, видел разворошённую постель, чёрные босоножки, валяющиеся здесь и остатки его, Марка, гардероба: носок, трусы но всё это просто мелькнуло, я заметил, потому что именно это ожидал увидеть. А сам Марк в этот момент, обнимал Таню, которая упала в его объятия, с мокрыми волосами и в халате, который, видимо, только и успела надеть, выбравшись из душа.
Господи, Таня что?! Что с тобой?! Что?!
Она не была без сознания, обвила его шею рукой, прижимаясь лицом к его шее.
Я голова закружилась, Ма-арик ты не бой-ся сейчас вода горячая была и ох
Она идти не могла, Марк легко поднял её на руки и донёс до постели.
Врача надо, проговорил Марк, оглянувшись на меня.
Я тут же вспомнил о Лётчике.
Сейчас, сейчас, я вызову, сказал я, доставая телефон.
Лётчик примчался быстро, рядом бродил где-то. Вот идти не хотел, а отойти далеко тоже сил не было.
Марк сам открыл ему дверь.
О, Вьюгин Валерий э узнавая Лётчика, сказал он. Выходит, они знакомы?
Палыч, подсказал Лётчик, не глядя на Марка. Валерий Палыч. Как Чкалов. Поэтому с детства меня прозвали Лётчик.
Серьёзно? Марк посмотрел на меня, осталось только кивнуть. Вот это да, как мир тесен А хотя вы тут с Платоном, наверное Я у нас тут
Надо сказать, Лётчик преобразился, бледный и строгий, спросил, где вымыть руки.
Вот сюда. Понимаете, неожиданный приступ слабости и и вообще, она так похудела и бледная и а да, роды были три месяца назад. Наверное, кесарево
Я посмотрел на него удивлённо.
Ну что? будто сердито оправдываясь, сказал Марк. У неё шов на животе
А вы не говорили об этом? продолжил улыбаться я.
Мы ещё ни о чём не говорили
Ну да я так и понял, хмыкнул я.
Марк даже не посмотрел на меня, он был обеспокоен, и шутки не проходили.
Лётчик разделся, вымыл руки, слушая бессвязные речи Марка. Потом посмотрел на него, ожидая, что его проводят к пациентке. Марк от растерянности и страха не сразу понял, чего он ждёт, поэтому я сказал:
Вот сюда, Лётчик, сказал я.
Он посмотрел на меня и сказал сухо:
Когда я при исполнении, я Валерий Палыч.
Я кивнул как школьник, как скажешь, Валерий Палыч.
Войдя в спальню, Лётчик нахмурился ещё больше, подойдя ближе к постели, становясь похожим на какую-то таксу на охоте, такой же напряжённый, длинноносый, сказал:
Мне надо осмотреть больную, подождите за дверью.
Мы с Марком закивали, понимая, и закрыли дверь, выходя. Но примерно через полторы секунды услышали оттуда какой-то шум и хлопки, как пощёчины.
Иди к чёрту! Иди ты к чёрту ты трупорез!.. Марк! Платон!.. Платон! Уберите его!
Мы с Марком переглянулись и вбежали внутрь. Лётчик стоял в шаге от кровати, на которой сидела лохматая и бледная Таня, запахивая халат на груди, сводя полы, пряча голые колени. Она и правда очень исхудала с тех пор, как мы не виделись, глаза ввалились даже
Какого чёрта он здесь?! Я, кажется, ещё не сдохла
Лётчик проговорил, потирая щёку и продолжая мрачно смотреть на неё:
Платон, уйми свою сестру, тут не пойму ещё, но похоже Короче, я должен сердце прослушать, а она
Тут вступил Марк, он подсел к Тане, взял за руку.
Танюша, Валерий Палыч очень хороший доктор, позволь ему осмотреть тебя? Он очень грамотный