Но все расспросы, все нескончаемые разговоры завтра. Я тоже не ответил на вопросы о рубцах на моей спине Не теперь. После
Глава 6. Марк и любовь
Я пришёл в «Англетер» примерно в полдень. Лётчик категорически отказался пойти со мной.
Ты всерьёз хочешь, чтобы я пошёл?! разозлился он. Во-первых: ты его шурин и вы не виделись почти год, наверное, вам захочется поболтать, особенно, учитывая обстоятельства, а тут я, здрасьте, доктор Вьюгин. А во-вторых: вдруг Таня уже с ним, я что, должен это видеть?
Ну как знаешь.
Насчёт Марата поговори с ним, сказал Лётчик.
Я надел куртку, и наматывал шарф.
Что ты так вписываешься за Бадмаева? Может, пусть бы сидел?
Не говори ерунды-то сейчас, Платон. За что он должен сидеть?
Я повернулся к нему, натягивая кепку, здесь, конечно, слишком холодно для такого головного убора, но да тут недалеко идти, надо же, в соседних отелях поселились, жаль, что не в одном.
За что сидеть? Ну хотя бы за то, что ты мне прочитал в прошлый раз, я посмотрел на него. За Таню, за то, что с ней было из-за него тогда. С ней, с девочкой
А себе в связи с этим ничего предъявить слабо? Как ты устроил охоту на неё, чтобы выкидыш был? Самого себя в суд отвести не хочешь? То, что не удалось, так это случайность. А потом, я вот думаю все эти годы, неужели ты думал, что те подонки остановились бы на том, чтобы просто напугать её? Поражаюсь, конечно, какой ты эгоист прищурив светлые глаза, проговорил Лётчик и покачал головой.
Ну ладно, чё ты пробормотал я. Вспомнил тоже
Я просто не забыл строго сказал Лётчик. Адвокат твой направил апелляцию?
Сегодня я поеду в «Кресты», что дальше? Репортажи выходят, тоже резонанс, моим начальникам уже звонили чины, пугали, что я подрываю их работу. Так что всё в движении.
Готов? Лётчик посмотрел на меня. Пошли.
И куда ты сейчас пойдёшь?
Куда в Столовую номер один пойду. Есть хочу, сказал он, натягивая шапку. Ну и звонка твоего буду ждать. Может, напьюсь тогда.
Я засмеялся, когда-то толстый подросток Летчик когда-то всё время хотел есть
В номере «Англетера», куда меня привели, когда я назвался на ресепшене, было очень душно, пахло духами. Я вошёл, и, не видя хозяина, прошёл прямо, в гостиную. Тут валялся пиджак от смокинга, дальше я увидел рубашку и брюки, пояс, ботинки с носками вообще отшвырнул от двери в спальню, похоже дверь туда была закрыта. Зато на полу валялось чёрное платье ну что имеет право, конечно, Таня-то кто знает, где Таня сейчас. Да и Таня без него за Лётчика вышла.
Но тут Марк собственной персоной вышел ко мне, из душа в белом махровом халате. Какой-то другой. Тот же, но как будто моложе, и в то же время старше, увидев меня, он счастливо улыбнулся во все зубы, и, шагнув ко мне, обнял, хлопая по плечам.
Платон! Чёрт, как же я рад
Ну, я тоже обнял его, вчерашнего покойника, горячего и жилистого сквозь халат, нагрелся под горячей водой. Меня немного смущало то, что он голый там, под халатом, то есть я в непосредственной близости с его гениталиями, а учитывая, что когда-то он слыл вдохновенным геем, я поспешил отстраниться. Хотя я рад его видеть, может, и больше, чем он меня.
Как я-то рад! сказал я. Но я, похоже, не вовремя. У тебя дама там?
Сказал, а сам со страхом подумал, а вдруг мужик в том платье был, ну а что, таких петухов сейчас полно развелось, никто не смущается уже. Господи
Марк счастливо улыбнулся и кивнул:
Таня там спит.
Что?! Уже?
Он радостно закивал.
Ты прости, я надену что-нибудь на себя, а то, по-моему, тебя смущает мой вид. Погоди, минутку.
И вышел куда-то.
Постучали, я крикнул, спросить, открывать или нет.
Это завтрак, ответил Марк, выходя в брюках, футболку он держал в руках, а ноги дор сих пор были босые. Я увидел рубцы у него на теле. Свежие красные и очень страшные Марк поспешил надеть футболку и открыл дверь. Действительно, привезли столик с завтраком на две персоны. Позвякивали серебристые приборы, Марк кивнул, чтобы оставили посередине, и улыбнулся мне. Позавтракай со мной, тут на двоих, а Таня спит.
Я не стал отказываться, хотя я и завтракал, но это было уже часа четыре назад. Красивая и вкусная яичница, хотя, немного пережаренная снизу на мой вкус, пончики, тосты, булочки, икра и красная и чёрная, в кофейнике ароматный кофе.
У тебя вкуснее здесь, чем в «Астории», сказал я.
Марк усмехнулся, кивая:
Это потому что я особый клиент, Платон. Ты кто? Богач. Журналист известный. А я тот, кого почти никто не знает, но кто может всё. Ну, или почти всё
Я хлебнул кофе.
Так расскажи, что было-то?
Ну что Иногда надо отступить, чтобы подготовиться и пойти в наступление. Пришлось впрочем, имитировать смерть я не собирался. Мы бы просто уехали. Я и Таня, не вместе, чтобы не наводить на след. А то, что Вито именно в эту ночь устроил свои покушения, ну это не знаю, какой-то перст судьбы. Я знал, что что-то готовиться, поэтому поспешил, оказалось, не успел случайность, что я жив, на Таню покушения не должно было быть, что машина заминирована мы знали, но что кто-то подорвётся Я несколько недель не знал, не попала ли она в ту машину. А вот про свою я не знал, они сделали это за какой-то час, пока я был дома, а машина оставалась на улице. Глеб погиб Марк с аппетитом проглотил яичницу, прихлёбывая кофе и закусывая пончиком, испачкавшим глазурью его идеально красивые губы.
Проголодался ты, я смотрю, усмехнулся я. А я вхожу, романтический беспорядок, думаю гуляет мой зять. Напугался, что мужик у тебя там.
Марк поднял глаза на меня, неожиданно жестчея лицом.
Платон я понимаю, конечно, ты слышал когда-то Но, я вот, что тебе скажу: у всех есть прошлое, и оно ужасно тем, что изменить его нельзя. Да, когда-то я валялся в самом гнилом и смрадном говне из всех, но с тех пор прошло уже полжизни, и мне странно, что ты напомнил мне об этом. Ничего забавного в моём прошлом нет, поверь. А насчёт половых развлечений, я тебе скажу, я этим не занимаюсь. Для меня есть один человек во вселенной, кто вызывает во мне тягу жить вообще, в том числе сексуальной жизнью, и это твоя сестра. А просто так тащить что-то к себе в постель, всё равно, что совать член в дыры в заборе, то же удовольствие и та же опасность. Можешь не считать меня мужиком, от меня не убудет. Но геем я не родился и давно перестал им быть, так что прошу не напоминать мне больше. Мне это больно.
Я смотрел на него, побледневшего даже губами, хотя они сейчас раздутые у него, нацелованные.
Так любишь её? тихо спросил я.
Марк посмотрел на меня молча.
Знаешь, Марк ты для меня настоящий мужик. И ты прости, что я это я меня тут контузило в Чечне летом, вот я и поглупел как-то, я провёл рукой по лицу. Ох, нет, просто я дурак. Растерялся, наверное. Ты пойми меня, я тебя похоронил. Я её похоронил Ты представить не можешь, что это и сейчас я растерялся. Прихожу, тут вон раскидано всё. А потом ты из душа Я и подумал, мало ли целый год прошёл
А ты не думай больше. У меня такого быть не может. Я видимо родился только для неё он улыбнулся вдруг, становясь прекрасным как весеннее утро, и прислушался. Встала, слышишь? Воду в душе включает, подождём
Я ничего не слышал, вообще не понимаю, что можно слышать, с улицы шум, да и двери закрыты.
Марк встал и позвонил, чтобы и для Тани принесли завтрак.
Что принесли? А да-да, пусть поднимаются, он положил трубку и, посмотрев на меня сказал: Танины вещи привезли.
Откуда? удивился я.
Из «Вавельберга», ответил Марк. Ну там
Это там её держали? Фешенебельный отель, я качнул головой.
Зиндан, Платон, это не всегда дыра в земле с окошком в небо, серьёзно сказал Марк, открывая двери, потому что снова постучали.
Внесли много пакетов, отдельно Марку в руки отдали пакет с ювелирными футлярами и паспорт.
Других документов не было? Свидетельства о рождении ребёнка? спросил он.
Посыльный покачай головой:
Это всё, Марк Борисович. Одежда, украшения, а из документов только паспорт.