Вы съезжали с главной дороги?
Э-э, три раза. Один раз, чтобы понаблюдать за антилопой на вершине холма после того маленького городка у главной дороги.
Арвада.
Второй раз у старого моста, который ведет на юг.
Это уже что-то.
Старый Кингс-Бридж? Лицо Майка выражало недоумение. Эстакада из стальных балок, которая проходит через дорогу, со старой машиной на дальней стороне?
Да, сэр. Теперь я вспомнил.
Вы видели там что-нибудь или кого-нибудь? Он замолчал. Придется говорить со всеми. Я хоть когда-нибудь посплю?
Нет.
Точно?
Да, сэр.
А вас кто-то видел?
Нет. В смысле, мимо проезжали машины Майк о чем-то серьезно думал, но молчал.
Но вы ни с кем не говорили?
Нет.
А что насчет третьей остановки? Его лицо просияло. Видимо, он решил, что на сегодня он отстрелялся.
Мы пообедали в баре где-то в тридцати километрах от дороги.
«Рыжий пони»?
Андерсон показал на меня пальцем, и я начал догадываться, что он работает в сфере продаж.
Точно.
Я спросил, что они ели, и он ответил, что чизбургеры. Я спросил, понравилось ли им, и Майк ответил, что они были неплохими.
Просто неплохими?
Да, сэр. А что? Это важно?
Поток ветра потрепал карту.
Нет, просто хочу передать слова критики местному шефу, бармену и по совместительству посудомойщику. Вы обедали там на обратном пути из города? В какое примерно время это было?
Около полудня, может в час. Я достал ручку и сделал пометку на карте.
Ваша фотография висит на стене. У бара, рядом с медалями, картами и всем прочим. Да? Я продолжил писать. Вы вместе служили на войне? С этим индейцем?
Да, на войне, что начала все войны. Кажется, он меня не понял.
В смысле, еда была не такой уж плохой Теперь тон Андерсона был извиняющимся. Я мечтал поскорее рассказать все Генри. Он долго ее нес, но, наверное, бар только открылся. Своих денег еда точно стоит. Индеец резал картошку прямо на баре, перед нами, и у меня был чизбургер с очень щедрой порцией халапеньо.
Я перестал писать.
3
Послышался грохот, когда кто-то попытался вытащить что-то вроде кастрюль и сковородок из одной из многочисленных коробок, выстроившихся вдоль кухонной стены. Я вдавил голову в подушку; почти четырнадцать часов сна, а состояние все равно дерьмовое. Хотя, похоже, за окном стоял погожий день. С моего ракурса почти с пола хорошо было видно ярко-голубое небо без единого облачка. Из кухни снова донеслись шум и свист. Если я не ошибся, это была Симфония номер один Прокофьева, и ее нещадно уродовали. Я кое-как принял наклонное сидячее положение и вытянул спину, позволив маленькой мышце, расположенной слева от моего позвоночника и чуть ниже, решить, какой у меня сегодня будет день. Прогноз был неплохим.
Я посмотрел сквозь непрозрачное пластиковое покрытие, которое все еще цеплялось за стеклянную дверь между спальней и кухней, поднялся на ноги и заковылял. Потом повернул стеклянную ручку, украденную почти десять лет назад из нашего арендованного дома в городе, и предстал перед великим шайенном, который был великолепен в своей старой майке вождей Канзас-Сити, а на спине красовалась надпись «ВАШЕ ИМЯ».
Вообще-то тут люди спят.
После четырнадцати часов объявляют клиническую смерть. Он открыл банку печенья на краю стойки из деревянной стружки и выкладывал его на старую форму для пирога.
Ты ее помыл?
А надо было? замер он.
Ну, почти на всех вещах тут мышиное дерьмо.
Его плечи поникли, пока он вытаскивал печенье и осматривал его с внутренней стороны.
Как ты можешь так жить? повернулся ко мне Генри. Пожалуйста, надень какую-нибудь одежду.
Я ушел в спальню, снял халат с гвоздя в стене и неторопливо зашагал обратно на кухню.
Сел на табурет у стойки и налил кофе в чашку «Денвер Бронкос». Мне показалось, что этим днем моя работа как можно сильнее раздражать Генри. Мне стало лучше.
Что на бранч?
Кроме мышиного дерьма? Он кинул почти килограмм свиных сосисок в сковородку, которую я никогда раньше не видел. Я сделал глоток французского кофе казалось, я только и делаю, что это пью. Кади прислала мне дорогой кофе в зернах из Филадельфии в закрывающихся пакетиках, но я даже не купил кофемолку.
Игровой день это традиция. Два раза в году нас втягивали в смертельную схватку Западного дивизиона АФК: «Бронкос» против «Чифс». День панкейков и Игровой день в одни выходные.
Да, я знаю. Сегодня вам зададут жару.
Ой, да конечно Я снова попробовал кофе; он был ничего. Где ты достал кофемолку?
Он не обратил на меня внимания и продолжил осматривать старую банку из-под кофе, в которой хранилась моя немногочисленная утварь, поэтому я спросил:
Лопаточка?
Да.
Я посмотрел на разбросанные контейнеры у стены и на бесконечные ряды ящиков из-под пива. Было сложно, но он нашел сковородку.
Коробка.
Господи.
Сосиски начали шипеть. Генри подошел к коробкам и начал методично их осматривать, сверху вниз, слева направо.
Уолт, нам надо кое-что обсудить. Звучало зловеще. Было время, когда такой образ жизни можно было объяснить: скорбящий вдовец отважно бороздит море депрессии и картона. Это поинтереснее, чем быть эксцентричным юристом, но теперь, Уолт, друг мой, ты просто разгильдяй.
Я притянул свою чашку с кофе чуть ближе и расправил халат.
Очаровательный разгильдяй.
Генри проверил первый ряд и теперь двигался через коробки к черному ходу.
Я рискую снова окунуть тебя в депрессию, но Марта мертва уже четыре года.
Три.
Он замер и прислонился лицом к двери, прижав другую руку к боку.
Сосиска лопнула, пустив мелкие брызги на фанерный пол. Я посмотрел на след от брызг; он был относительно небольшим, с несколькими зубчатыми краями из-за высоты траектории, маленькие лучи-усики тянулись к центру комнаты. Если объект, испускающий брызги, находится в движении, капли получатся овальными и будут иметь маленькие хвостики, выступающие в горизонтальном направлении, в котором двигалась капля. Когда верхняя часть капли приземляется последней, по брызгам на стене можно понять, был ли нападающий левшой или правшой. Я много знал о брызгах. Мне было интересно, как дела у Вик. Я посмотрел на нераспечатанный толстый конверт на моем кресле секретный набор фотографий, иллюстрирующих предпоследнее место упокоения Коди Притчарда. Я так устал к тому моменту, как вернулся домой, что просто бросил их на кресло, не в силах сосредоточиться. Почерк Руби казался витиеватым и неуместным: «Фотографии с места происшествия, 29.09, 02:07».
Четыре. Генри не отводил глаз, а в его голосе слышалась усталая готовность к битве. Уолт, пора жить дальше В смысле, дети в колледже и те лучше живут.
Я не знал, что сказать; моя дочь была в колледже, а потом в университете, и она жила лучше.
Но у меня есть четырехэтапный план твоего возрождения.
Я еще отхлебнул кофе и уставился на пол.
Он включает поиск женщины? Генри достал лопатку из ближайшей коробки. Я посоветовал ее помыть, что он и сделал после того, как состроил рожицу, а затем начал разбивать замороженное мясо в сковороде.
Поиск женщины это третий этап.
Мне нравится твой план, но, думаю, надо сразу перейти к третьему этапу.
Сначала надо дойти до состояния, в котором ты будешь достоин какой-нибудь женщины.
Почему я чувствую, что остальные этапы мне не понравятся?
Уолт, твоя жизнь кавардак, твой дом кавардак, и ты сам кавардак. Пора нам прибраться. Он оглядел мой дом. Уверен, это было ради драматического эффекта.
Начнем с легкого. Это был хороший дом, когда ты только его построил, но то было пять лет назад. Я думал, прошло четыре. Надо сделать несколько желобов, чтобы сток перестал прорезать ров вокруг дома. Еще нужен отбеливатель, чтобы все вокруг перестало быть серым, а потом придется нанести на все защиту от ультрафиолета. Тебе нужно крыльцо, а еще лучше веранда на заднем дворе