«Свалявшуюся и грязную», — хотела добавить она, но сдержалась. На том конце провода сопели и думали.
— Мою? — наконец удивился Нифонтов. — У меня уже сто лет, как… Подождите, — искренне озадачился он. — В кармане шубы, говорите? А на карточке было что‑нибудь написано?
— Было, — с прежней иронией, но уже слегка нервничая, ответила его собеседница. И процитировала: — «Позвони мне. Вопрос жизни и смерти». Это вам о чем‑нибудь говорит?
— Господи! — неожиданно заорал на том конце провода невидимый глазу Нифонтов. — Неужели это вы?! Та цыпочка из ночного клуба? Вы меня точно должны помнить. В гардеробе я стоял, когда вы шубу снимали. Я по всему залу вас разыскивал! А потом написал вам такие вот слова, чтобы вы, значит, мне позвонили. Разве я мог такую цыпочку упустить?
У Аллы стало сухо в желудке, как бывало всегда перед очередным приступом гастрита. Гастрит обострялся, когда она нервничала.
— Я думал, вы про меня и забыли! — продолжал фонтанировать Нифонтов. — Рад, рад, что ошибся. Значит, Белоярова? А звать как?
— Алла Антоновна, — резко ответила та.
Она немедленно рассердилась. Из‑за какого‑то идиота придется несколько дней сидеть на диете! А то и лекарства пить. И почему она так беспокоится? Желудок сжимался, как резиновый мячик, из которого выпускают воздух. Этот тип сказал: «Цыпочка из ночного клуба». Следовало немедленно развеять ужасные подозрения, возникшие на периферии сознания.
— Так вы уверяете, что мы встречались в ночном клубе? — уточнила Алла своим фирменным надменным тоном, который мог осадить на скаку любую лошадь, даже с джигитом на спине. — А как я, по‑вашему, выгляжу? И когда мы встречались в этом вашем ночном клубе?
— В «Надувной подушке»? Ну… Когда‑когда?
Он назвал дату убийства Аршанской. И тот самый клуб… Потом с воодушевлением стал описывать блондинку и вдруг озадачился:
— А чего, нет? Это, что ли, не вы? Если не вы, откуда в вашей шубе моя визитка?
Алла почувствовала дурноту. Мысли в ее голове вращались, словно шары в лототроне. Всему этому было только одно объяснение: ее шуба оказалась на месте убийства Аршанской. В тот самый вечер… На ком‑то другом.
— Ладно, — мертвым голосом сказала она, желая немедленно прекратить разговор на опасную тему. — Вероятно, тут какая‑то ошибка.
— Погодите‑погодите, — неожиданно опомнился Нифонтов. Его голос сразу очистился от всякой игривости. — Тут такое дело… В «Надувной подушке»‑то кое‑что случилось. В женском туалете. А вы ушли как раз перед тем, как та девица кричать начала! — Он некоторое время влажно дышал в трубку, потом заключил: — Нам с вами встретиться надо, понятно? И трубочку не бросайте. У меня ваш телефон в мобильнике отпечатался.
Угрожающий тон Алле не понравился. Однако она была просто не в состоянии сейчас мыслить здраво и вообще продолжать этот разговор. Ей следовало все обдумать.
— Хорошо, давайте встретимся, — быстро сказала она. — Увидите меня, и тогда все разъяснится.
Они договорились о встрече. Нифонтов напоследок сказал:
— И шубу свою наденьте. Я ее хорошо запомнил, потому как моя жена о такой мечтает. Я эту вашу шубу узнаю, что бы вы мне ни говорили. У нее воротник особенный, и пуговицы такие… закрученные.
Положив телефонную трубку, Алла откинулась назад и закрыла глаза. В тот вечер она была на спонсорской вечеринке. Шуба висела в гардеробе без номерка. Ее мог взять кто угодно. Этот кто угодно, вероятно, надел шубу, поехал в «Надувную подушку», находившуюся неподалеку, убил там Аршанскую, а потом вернулся и повесил вещь на место.
Кто это был? Убийца?
Она встала, подняла шубу и осмотрела со всех сторон. Аршанской сделали укол, значит, следов крови быть не может. Хотя бы это… Алла решила, что ей просто необходима чашка горячего чая. Спрятала сумочку в ящик стола, повесила злосчастную шубу на руку и отправилась в приемную. Толкнула дверь — и замерла на пороге.
Люси Антиповой по‑прежнему не было на месте. На ее столе лежала трубка городского телефона, издавая неприятные каркающие звуки. На деревянных ногах Алла подошла поближе, подняла ее и поднесла к уху. Так и есть — короткие гудки. Сердце ее на секунду застыло.
Кто‑то был здесь, в приемной, и слышал ее разговор с Нифонтовым. Кто‑то в редакции теперь знает про шубу.
Алла прикусила губу и принялась притопывать ногой, пытаясь успокоить нервы. В этот момент в приемную вошла секретарша. Как всегда, черт знает во что одетая. И гладко причесанная. Бледная лилия без запаха и цвета.