Наконец Соколых замолчал, глядя на меня, как на врага народа. Я, не оправдываясь, сказал, что, если он разрешит, я готов вернуться из отпуска дней на десять раньше, чтобы успеть все, что еще не сделано, доработать.
Оказалось, что кроме меня командир полка, чуть позже, вызвал и командира дивизиона. Подполковник Панов Виталий Андреевич, толковый и опытный командир дивизиона, относился ко мне очень хорошо. Он, естественно, знал и про регламент, и про показные занятия, и про то, что все уже готово и волноваться не стоит. Когда он вошел в кабинет, я понял, что это из-за меня. Соколых приказал мне выйти.
Можно только представить, что он говорил Панову. Через несколько минут дверь кабинета открылась, и Панов сказал, чтобы я вошел. Командир полка, не меняя «грозного» выражения лица, сказал, что в отпуск он меня отпускает, но приехать надо на неделю раньше. Я сказал «есть» и, спросив разрешения, вышел. Дождавшись у входа в штаб Панова, я сказал, что, если надо, я могу сдать билеты и не ехать. Виталий Андреевич махнул рукой, вполголоса невнятно буркнул «пошел он» и мы пошли к штабу дивизиона. Вечерний развод уже прошел. Перед штабом он сказал мне подождать. Я закурил, а Панов вошел в штаб. Через несколько минут он вышел, пригласил меня в свою машину, и мы поехали домой. По дороге говорили обо всем, кроме разговора с командиром полка. А на следующий день мы уже ехали в Таллин.
Показные занятия, о которых говорил командир полка, проводились в связи с проведением годового регламента на вооружении и технике: одного из важнейших мероприятий Плана Боевой подготовки. Перед каждым годовым регламентом в полку проводились показные занятия. Как правило их проводили на той батарее, которая начинала регламент. А в 1977 году это была моя, первая батарея.
Мне исключительно повезло. В 1976 году, будучи заместителем командира четвертой батареи я готовил и проводил такое мероприятие. И новый главный инженер полка майор Краснолуцкий Анатолий Валентинович это тоже учитывал. В 1976 году он был главным инженером нашего дивизиона. Мы тогда хорошо подготовились и провели показные занятия и регламент. И в 1977 году он не сомневался, что я, имея такой хороший опыт, смогу провести показные занятия.
Кроме того, у меня были очень опытные офицеры. Мой заместитель Валя Степанов, был на год старше меня. Да и начальники отделений были «палец в рот не клади». Только начальник двигательного отделения, двухгодичник, не имел опыта. Но он был толковым и работящим офицером.
Главным инженером дивизиона был майор Лев Исаевич Нови. Я до сих пор хорошо помню этого человека. Он прекрасно знал всю технику батареи, был очень интеллигентным человеком. Мы с ним сразу «сошлись», прекрасно ладили и никогда не было недопонимания. Он очень уважал меня, молодого комбата, и наши отношения иногда выходили за пределы «служебных».
Немногие комбаты могли сказать, что предлагали Льву Исаевичу «принять по сотке» после, например, работ на старте в субботу, в парково-хозяйственный день. «Запанибрата» мы, естественно, никогда не были, но мне было приятно, когда он называл меня «Володя» и рассказывал разные прибаутки про службу в авиации, откуда он, «по велению Партии» стал ракетчиком. А когда, через три года, мы случайно встретились в поезде, оба были этому очень рады и прекрасно отметили эту случайную встречу.
Сейчас, через много лет после увольнения, я вспоминаю, что не было ни одного офицера службы вооружения, которые бы были «арапами», крикунами или неуважительно относились к другим. Никогда, ни один зам. по вооружению не требовал «сократить время проведения работ», «экономить ГСМ и расходные материалы» и тому подобное. Естественно, если солдаты выбрасывали банки с остатками смазки или выливали на землю отработку, начальник этих солдат получал «по полной». Но все мероприятия по службе вооружения всегда были толково спланированы, подготовлены и проводились в срок.
Офицеры 23 гвардейской ордена Ленина Краснознамённой Орловско-Берлинской ракетной дивизии на сборах. В центре командир дивизии генерал-майор Орехов Л. В.
Показные занятия мы начали готовить заранее. Уже в июне 1977 года было готово все оборудование регламентных постов. Поскольку на показных занятиях должны были присутствовать не только офицеры нашего полка, но и руководство других полков, их подготовку контролировали офицеры службы вооружения дивизии. А заместителем командира дивизии по вооружению, тогда мы обычно говорили «главный инженер дивизии», был полковник Ярулин. Сейчас, конечно, трудно вспомнить все подробности. Но я точно знаю, что замечания, которые я, наверняка, получил от полковника Ярулина, были сделаны так, как будто это были слова отца к сыну, по-доброму, как слова старшего и более опытного товарища.
Выру. Танк в 1 дивизионе. Третий слева полковник Ярулин Мулланур Газизович, пятый слева полковник Мороз Виталий Васильевич.
Так случилось, что через пять лет после этих показных занятий я принял дивизион, начальником подвижного командного пункта которого был старший лейтенант Газинур Мулланурович Ярулин. И я сразу спросил, не его ли отец был главным инженером дивизии в Валге. А получив утвердительный ответ, сказал, что у меня только хорошие воспоминания о нескольких встречах с этим человеком. А недавно Газинур Мулланурович прислал мне две фотографии с вопросом, не узнаю-ли я кого- нибудь. Конечно, я сразу узнал командира дивизии полковника Мороз Виталия Васильевича. А ещё я сказал, что третьего слева офицера я видел несколько раз, но кто это не помню.
Я не лукавлю. Но если я видел человека всего несколько раз, да еще столько лет назад, узнать сразу невозможно. И то, что я его видел, как и то, что этот человек оставил отличное впечатление, это совершенно точно. Этим человеком был главный инженер дивизии полковник Ярулин.
Все три недели того отпуска прошли в ожидании раннего отъезда. Купить в июле билет на самолет из Одессы было весьма проблематично. Пришлось несколько раз вместо пляжа ездить в центр города, в кассу Аэрофлота. Опять ехал один. А когда приехал узнал плохую новость.
Буквально накануне по указанию начальника третьего отделения капитана Романова солдат нес «ведро бензина Б-70 в убежище»?! Там было темно, и «чтобы осветить пространство, солдат зажег спичку». Вспыхнувший бензин обжег солдату руки и лицо (как вообще остался жив?).
Больше всех меня «позорил» зам. командира дивизиона капитан Тарасов. Службу мы начинали вместе, в 1972 году.
У него я принял отделение, затем батарею. А тут, кроме «упоения властью» ничего не услышал. «Как ты мог уйти в отпуск как мог допустить почему где твоя партийная совесть» и многое другое. А в заключении этой «воспитательной беседы» слова, которые меня не просто удивили, а поразили.
Мне должны были присвоить звание «старший лейтенант» еще в мае 1974 года. Но ПНШ полка по кадрам было лень писать представление одному, написал вместе со всеми, к августу. А в 1977 году документы на звание «капитан» к моему возвращению из отпуска еще не были отправлены. И вот этот «начальник» сказал, что «теперь капитана тебе ждать долго».
Я до этого молчал, что спорить с дураком. Но эта фраза меня возмутила. Когда Тарасов остановился после фразы про звание, я просто сказал: «Пошел ты на» вышел из кабинета и хлопнул дверью.
Хотя звание «капитан» мне и задержали до ноября, присвоению мы были очень рады. А потом был 1978 год: нас сняли с дежурства, мы сдавали технику, отправляли солдат в другие части
А с Пановым, Нови и другими Офицерами и в Раквере, и в Выру служить было отлично. И показные занятия по регламенту я тоже проводил. И хорошие учителя такие, как полковник Ярулин и подполковник Краснолуцкий, запомнились на всю жизнь.