Средней школы в деревне не было, а потому старшую дочь Зою в конце месяца они отправили обратно в Верхнюю Тойму к родной сестре Анисьи. Девочке исполнилось четырнадцать, и первого сентября ее ждал восьмой класс. С младшей двенадцатилетней Любашей Анисья решила заниматься сама, по крайней мере один учебный год. Дочка была способной и в том, что она сможет самостоятельно усвоить учебную программу, сомнений у Конюховых не было. Что и как делать в дальнейшем, загадывать не стали. Решили действовать по обстоятельствам. А они сложились так, что в августе сорок шестого младшую дочку тоже пришлось отправить учиться в Верхнюю Тойму.
Анисья, правда, тогда в тайне надеялась, что в председатели изберут кого-нибудь другого, и они вернутся обратно. И надежда была не безосновательной: недругов из-за его службы в милиции в Ачеме хватало. Но шло время. С выборами в местные Советы никто не торопился. Так и проработал он исполняющим обязанности вплоть до осени сорок седьмого. Но и тогда ничего не изменилось. К удивлению даже для самого Конюхова и на первых послевоенных выборах ничего не случилось, и за него проголосовало большинство односельчан. Это он уже потом он узнает, что с некоторыми возможными несогласными председатель колхоза предварительную работу провел заранее. И вот, уже второй год, как Григорий Пантелеевич был законным председателем Ачемского сельсовета.
Конюхов снова посмотрел на кровать. Затем обвел взглядом стоявшую вдоль стены узкую деревянную скамью и громко кряхтя, опустился на нее. Отодвинув подальше стоявший тут же новенький патефон, он привалился на лавку и подсунул руку под голову. Теперь Григорий мог не беспокоиться, что уснет и проспит больше четверти часа. Жесткое деревянное сиденье шириной в две доски и неудобная поза служили гарантией, что он долго не проспит.
Едва он задремал, как дверь в комнату распахнулась, и тут же по полу застучали знакомые каблучки Анисьиных сапог.
Ты чего не разуваешься? не поворачивая головы, проворчал Григорий сквозь отступивший сон.
Глаза открывать не хотелось. Ему и без того было понятно, что пришла она.
Гриша, поднимайся! Анисья стянула с головы платок и присела на лавку. Телефонограмма с района пришла.
С полчаса подождать не могла? проговорил Конюхов, приподнимаясь с лавки. Ну, читай что ли.
Опустив на пол ногу, Конюхов взлохматил волосы. Привычка была странная, но он всегда так делал, когда требовалось на чем-то сосредоточиться.
Председателю ачемского сельского
Ты суть читай! Дай-ка мне, он выхватил из рук Анисьи лист бумаги.
Вам необходимо обеспечить посадку самолета в Ачеме. Для этого в срок до пятнадцатого ноября сего года следует обустроить ровную площадку длиной в двести пятьдесят метров и ширина не менее пятидесяти метров, едва разжимая губы, пробубнил Григорий. Секретарь Верхне-Тоемского райкома партии
И вот еще, от предисполкома товарища Деснева. Тоже самое написано, Анисья Филипповна протянула ему еще один лист бумаги.
Конюхов взял его, пробежался глазами по тексту и отдал листок жене.
Ничего не пойму. Какой самолет? Зачем он тут? Глупость какая-то. Может шутка? он поднял глаза на жену. Может, напутали чего?
Нет. Я перезванивала.
И чего тогда делать?
Григорий покрутил головой, словно что-то искал. Увидев, стоящий у порога сапог поднялся, подхватил костыли и поковылял к нему.
Испытательный полет нового самолета руководство страны затеяло. С юга на север. С Молотова полетит в Архангельск и обратно. Маршрут такой проложили через нас. Хотя Молотов никак не на юге, прокомментировала новость Анисья.
А как с Молотова в Архангельск полетит через нас? Они же совсем рядом находятся. Верст тридцать всего между ними. К нам крюк делать уж больно большой. Зачем?
С Архангельском рядом Молотовск находится, а самолет полетит с Молотова. Пермью раньше назывался. Переименовали еще до войны, пояснила Конюхова.
Ну, дела, протянул Григорий.
Велико дело названия менять. Сколько денег на то надобно. Будто других, главных дел нет. Да и народ только путать. Пермь чем не угодил. Молотовск, Молотов. Может нам Ачем в Молотовский переименовать? прыснула Анисья.
Ну-ко, жена! Нас не спросили. Прекращай! А если кто услышит? повысил голос Григорий.
Да-да, ты прав. Ладно, дальше что, Анисья уже сама корила себя за сказанное.
Она подошла к окну и выглянула на улицу.
Думать нужно.
А Степанида Михайловна сказала, что вероятно ночевать экипаж у нас, то есть в деревне, останется, убедившись, что возле дома никого, проговорила Конюхова.
Степанида?
Ну, да.
Степанида, задумчиво произнес Григорий. А-а, машинистка! наконец, вспомнил он заведующую канцелярией в райкоме. Она у меня книжку какой-то год взяла почитать и с концами.
Ты не говорил
Вот, говорю. Статистический сборник «20 лет Советской власти».
Я какой-то раз ее искала. У тебя спрашивала.
У меня?
Ты чего? подивилась Анисья забывчивости мужа.
Ладно, шут ты с ней с книжкой. О чем мы говорили? спросил Григорий, дойдя до сапога.
О самолете. И топливо сюда завезут, чтобы ему дозаправку сделать. Ан-2, вроде! Да, почему-то два. Один, видно, боятся отправлять
Да причем тут два! воскликнул Конюхов.
Он не хотел нагибаться и пытался подцепить единственной ногой непослушный сапог, одновременно удерживая равновесие на костылях. Наконец, ему надоела эта забава, и он опустился на стоящий тут же небольшой березовый чурбачок.
Ан-2 это марка самолета, а не количество. Ты, вроде газеты читаешь больше меня. О том, что новый самолет недавно создали, много писали, проворчал Конюхов, рассматривая обутый сапог. А еще меня Молотовском попрекнула, усмехнулся он.
Да, ладно ты! Смешно ему, Анисья покачала головой. А мне вот боязно чего-то, Гриша. Дело-то государственное. А случись что с этим самолетом, головы же не сносить.
Ой, Ниса1, чего раньше времени беду зовешь. Если все так, как я понял, то нам честь большая оказана. Глядишь в «Правде» пропишут, поднявшись, ответил тот.
Ага, и премию выпишут.
А почему бы и нет. Ты сходи сейчас к председателю колхоза. Про телефонограмму скажи и попроси, чтобы выделил людей. Лучше Сальникову с ее звеном. Есть у меня уже соображения относительно этого дела.
Марию?
Да. Она баба толковая, хоть и неактивная. Ей поручу. Она справиться. А хотя Хотя, нет. Пусть Гаврилу Оманова выделит с бригадой. Гаврилу найди
Ты чего? Гаврила с семьей в Шольском уже месяц как живут.
Не знал
Он и так последнее время там работал. А как осенью обрядились с хозяйством, так туда и уехали с Катькой и младшим. Ну, ты даешь!
Ваську я буквально вчера видел, протянул Григорий.
Васька тут живет. Дом у них хороший. Не стали раскатывать. Ваське оставили. У Митьки Гавзова в тракторном звене работает. Следующей весной они и дом уплавят2 в Шольский. Зимой хотят раскатать3. Но, может еще отдумают. Ваське то где жить?
В тюрьме, усмехнулся Конюхов. Чует мое сердце, недолго на свободе задержится.
Да, ты чего такое говоришь! Парень работает. Не повезло тогда. Всякое в жизни бывает.
Не повезло, протянул Конюхов.
Уж он-то знал настоящую причину, почему Васька перед войной в тюрьму угодил.
Да, неплохой он парень, чего ты, Гриша!
Пусть так. Ну, тогда Гавзова пусть выделит. Без трактора не обойтись все одно.
Не пойму, зачем у нас самолет сажать? словно не слыша мужа, рассуждала Конюхова. Да и где? Четверть версты ровного места нужно! А у нас, если где и ровно, то в поле. А там все озимыми засеяно. А в Шольском совсем рядом на угоре место хорошее есть. Может, позвонить в райком? Предложить такой вариант.
Времени нет видать на варианты. Неделя всего до пятнадцатого-то. Да и начальству видней. В Шольском на том угоре еще лес валить нужно. Немного, но все одно. Хотя аэродром бы получился отличный, в голосе Конюхова послышались мечтательные нотки.