Не моя дорога, иди, обронил Толька.
Какое-то время они шли молча. Дойдя до конца деревни, он остановился у края поля и, глядя на колосящееся жито41, ласково произнес:
Ну, здравствуй, поле! Я вернулся, Толька поднял голову и глубоко вдохнул.
Нынче рожь засеяли, Граня попыталась поддержать разговор. Хотели ячмень, а почему-то рожь растет, смутилась девушка будто она ее посеяла.
Я отсюда, можно сказать, в армию ушел. Мне о повестке здесь Конюхов сказал. Эх, какие годы были, протянул он.
В армии?
И в армии тоже.
С поля потянула холодом и Граня подернула плечами.
А тебе сколько лет, красотуля? Толька снисходительно улыбнулся и посмотрел на девушку.
Двадцать Будет осенью.
Да, ты что! Я бы тебе и пятнадцати не дал, серьезно проговорил Толька.
Ой, да ну тебя, Толя, смутилась девушка.
И не ну совсем. Я в двадцать в армии пошел. У меня уже усы с бородой росли, а ты вон
Что вон?
Пигалица.
Сам ты
Ну, договаривай, улыбнулся Толька, снял парадный мундир и накинул ей на плечи.
Ой! Ты чего это? она попыталась скинуть мундир. Я же не навязываюсь.
Да, я же совсем не потому
Меня твоя мать попросила тебе внимание уделить, чтобы легче было от армейской жизни отвыкнуть, обиженно проговорила Граня. А ты!
А я чего? Тебе же холодно. Вот и грейся. А за внимание спасибо. Только я привыкать к деревне не буду. В город уеду.
В город, протянула девушка.
Ага.
На полевой дороге показалась повозка.
Конюхов, зашептала Граня. Он у нас за главного в деревне. Председателем сельсовета Михеева выбрали в прошлом году еще. Только он в Нижней Тойге нынче заседает. А Конюхова вместо него назначили колхозом руководить.
Избрали, наверное.
Да, Бог их знает, избрали или назначили. Захотят, так и изберут, кого надо. Нас разве спросят?
Старший-то у Михеева Афанасий?
Да. Он контуженный с японской вернулся. Сейчас в Архангельске работает. Средний Федька погиб на войне, а младший Колька после армии в Верхней Тойме живет.
Тем временем повозка их нагнала и остановилась рядом с ними. Григорий Конюхов аккуратно сполз с телеги и раскинул в стороны руки.
Толька! Вернулся! крикнул Конюхов. Ну, подходи, я тебя обниму. А то костыли на пожне забыл. Дурак старый, он аккуратно сполз с телеги и встал на единственную ногу.
Здравия желаю, Григорий Пантелеевич. Вот, демобилизовался, произнес Толька и подошел к председателю.
Конюхов схватил его за руку, потянул к себе и обхватил за плечи.
Ого! А возмужал как! Вот оно целебное средство для нынешней хилой молодежи, воскликнул он, глядя через Толькино плечо на Граню.
Да, ладно вам, Григорий Пантелеевич, тоску из всего наводить, воспротивилась девушка. Все у вас молодежь никчемная и ни для чего не годная.
Конюхов отпустил Тольку и по-отечески потрепал парня по голове.
Ну, ты посмотри на нее. Я слово, а она тут же зубки свои неокрепшие показывает, проворчал председатель и облокотился на телегу.
А вам только дай волю, обиделась Граня или по крайней мере очень убедительно его изобразила.
А ты чего, дядя Григорий к нам не пришел. Витька говорит, что звал Анисью Филипповну, Толька чуть отступил назад, поправляя взъерошенные волосы.
Дела, Анатолий. Дело, прежде всего, с сожалением произнес Конюхов.
Ага, поди, на своей пожне косил, а делами прикрываешься, усмехнулась Граня.
А как бы и так. Коровы они, что колхозные, что свои, есть хотят одинаково, спокойно ответил Конюхов. Ты бы бежала домой, а то нам с Анатолием поговорить нужно.
Девушка хотела было сказать, что на колхозной повозке по своим делам не ездят, но промолчала.
Хорошо, секретничайте, она стянула мундир с плеч и протянула Тольке.
Оставь, я потом заберу, махнул он рукой.
Конюхов быстро проводил девушку взглядом и повернулся к Тольке.
Нравится?
Толька пожал плечами.
Она девчонка не плохая. Токо вот терпения маловато. Все ершится. Но это ничего. В обиду себя не даст. А со временем и выдержки прибавится, рассудил председатель. А давай-ка я тебе нашими угодьями похвастаюсь. Если, конечно, временем располагаешь. Залезай. Мне-то не ускакать за тобой.
Толька согласно кивнул, поставил ногу на ось колеса, и чуть помедлив, лихо уселся на край телеги. Конюхов тоже забрался в повозку, устроился рядом и потянул за вожжи.
Прошлый год за полем еще пашню распахали, произнес он, когда подвода покатила по узкой полевой дорожке. Теперь красота: и рожь и ячмень. Всему места хватает. Рук вот только не хватает, председатель сделал паузу, надеясь, что Ларионов что-то ответит.
Толька намек на счет рук понял, но промолчал.
Ну, ничего скоро Митька вернется. Мне сказали, что он под амнистию тоже попал. Вместе хорошее звено у вас получиться. Знаю, что в танковых войсках служил. Уж с трактором справишься. Брата своего возьмешь к себе и ого-го! Плановые показатели колхозу семечками покажутся, перешел к делу Конюхов.
Григорий Пантелеевич! Все-таки, почему Митьку с Васькой посадили? Трактор же заглох тогда. Но его отогнали. Он ничему не помешал, а самолет не прилетел, Ларионов тронул председатель за рукав. Мать писала, но я так толком и не понял. Сегодня Нюрку видел. Смотрела на меня, будто я виноват, что меня в армию забрали.
Конюхов остановил лошадь. Похлопал себя по карманам.
Не куришь?
Нет, но папиросы есть, Толька сунул руку в карман штанов и вытащил непочатую пачку папирос.
Не куришь, а папиросы носишь. Зачем-то? удивился Конюхов.
Держи, Григорий Пантелеевич! Как говорится, кури на здоровье, усмехнулся Ларионов и протянул пачку председателю. На всякий случай в Москве на вокзале купил несколько пачек, когда возвращался.
Григорий повертел пачку «Герцеговина Флор» в руках. Разные папиросы ему доводилось курить в своей жизни, но такие еще не доводилось.
Диковинные какие, отметил он. Спасибо, Анатолий.
Конюхов аккуратно подцепил ногтем за край упаковки и приоткрыл пачку. Вытащил папиросу, аккуратно прикрыл отверстие и сунул пачку во внутренний карман пиджака. Затем долго нюхал хрустящую папиросу, пока не прикурил.
Ну, так что Григорий Пантелеевич?
Конюхов выпустил струйку дыма.
Я не часто курю. В следующем году седьмой десяток разменяю. Фельдшерица говорит, вредно курить, словно разминаясь перед долгим рассказом, рассуждал он. Хороший табак.
Григорий Пантелеевич! не выдержал Толька.
А Васька Оманов еще месяц назад освободился, глядя куда-то вдаль, продолжил Конюхов. К матери в город уехал, в Архангельск. Катерина со своим мужиком года три назад туда с Шольского перебрались. Гаврила-то ее из переселенцев, но видать смышленый. От слова мышь, наверное. Вроде в горкоме сейчас водителем. Ты об этом помалкивай. Никто не знает, что он освободился. А то Митька все еще там, а Васька на свободе. Народ у нас Вообщем, не нужно про Ваську кому-либо говорить. Я-то от старых товарищей информацию имею.
Толька кивнул и приготовился слушать дальше.
Ноябрь 1948 года
Кровать противно скрипнула, когда Митька попытался перелезть через Нюрку. Ох, уж эти доски, на которых лежал матрац. Сколько он не перекладывал их, все одно спустя какое-то время начинают скрипеть. Кто-то ему сказал, что из сухой ольхи хорошая постель получается. Но до экспериментов у него все руки как-то не доходили. Он обычно ложился с края кровати и ночью к детям сам вставал, чтобы жену не беспокоить. Или по нужде сходить, или воды попить тоже много проще: ноги свесил и никаких проблем.
Вчера после ужина Митька прилег «на пять минут» и лишь под утро проснулся. Видать во сне к стенке перевернулся, а Нюрка беспокоить не стала и легла с краю. С рождением сына годовалую Таню стали укладывать в маленькую огороженную кроватку, а в подвешенной рядом с родительским ложем зыбке теперь спал Колька. Мальчуган был спокойным и особых хлопот ночью не доставлял.