Чего он там? спросила сестра.
Из-за Володьки, покривился Николай.
Николай старшеклассник. Он старше Люси и пытается держаться солидно, но обстоятельства тому не способствуют.
Я не понимаю, пожала плечами сестра. Чего этим взрослым не хватает?
Николай виновато потупился наши родители свои скандалы к ним не носят.
6
А ещё у нас в соседях тётя Груша (Аграфена Яковлевна) Лаврова и дядя Саша Вильтрис. Он латыш и попал в наши края в войну то ли беглый, то ли сосланный, к армейской службе непригодный: у него мокрая язва на ноге. Он мало пил, много шутил, поднимал гири для здоровья и научил кота прыгать через веник. Мы с ним ладили.
У тёти Груши трое детей Иван Алексеевич, Николай Алексеевич и Екатерина Александровна, а фамилия у всех Лавровы. Николай, когда пришёл из армии, подарил мне золотых птичек из погон ни у кого таких не было. Он куражился несколько дней, как положено у дембелей, а потом его порезали ножом хулиганы. А может, бандиты разное говорили. Только Николай отмалчивался. Он и из больницы вышел забинтованный торопился, потому что старший брат Иван надумал жениться. Из пожарной охраны взяли лошадей для форсу. Особенно заметен был вороной жеребец Буян. Зверь, не лошадь говорили знатоки.
Николай дал мне задание:
Всех ребят собирай к магазину покатаю.
Почему к магазину? А по нашей улице зимой не то, что лошади, пешеходу не пройти так заносит. Николай сначала возил гостей свадьбы чин-чинарём Буян бежал красивой рысью. Все веселились и кричали прохожим:
У нас свадьба!
Нам, пацанам, тоже удалось разок прокатиться с Бугра до самого вокзала и обратно. Потом наш возница крепко выпил за столом и опять взялся за вожжи. Желающих с ним кататься не нашлось. Тогда он кликнул пацанов кому-то надо дурь свою показать. От кнута и посвиста Буян рванулся в галоп разукрашенные сани понеслись. Дышать становилось всё труднее казалось, сердце выскочит из груди и помчится прочь, оставив тело в санях на произвол судьбы. От свиста ветра в ушах и звона колокольчиков под дугой должны были лопнуть барабанные перепонки. Как мы прохожих не подавили, уму непостижимо тогда ведь тротуаров не было. На крутом вираже сани перевернулись, и мы полетели в снег. Я потерял шапку, а потом нашёл на ней сидел Вовка Грицай и, держась, за плечо, громко стонал.
Что с твоей рукой? спросил я.
Кажется, сломал.
Остальные хохотали. А если не сугроб было бы до веселья?
7
Сугробы громоздятся у нас Гималаями. За околицей до самого леса холмистое поле вот на нём-то, разгоняясь, и берут начало зимние метели, а потом, врываясь в посёлок, озорничают по дворам и крышам, чудно перестраивают всю архитектуру по своей прихоти. Спрессованный ветром, спаянный морозом снег плотными хребтами перекрывал улицы, рассекал огороды, накрывал заборы, устраняя все границы. Если попадал на пути дом и его заносил до самой крыши. Трудно было угадать, где пройдёт снежный вал в следующую метель, из чьего дома соорудит он берлогу. Для хозяев бедствие, для ребятишек отрада. Бегать можно напрямки, через чужие огороды заборов не видно. И на санках кататься с пологой кручи не надо горку заливать. И ходы можно в сугробах рыть хоть целый город под снегом, было б желание.
Как-то вечером собрались девчонки погулять, и я за сестрой увязался. На улице светло, как днём звёзды блещут рядом с яркой луной, снег сияет, искрится, будто днём в солнечных лучах. Мороз бодрит и задорит э-ге-гей, канальи! По сугробу плотному, как дорога, разбежишься, будто по воздуху летишь под ногами верхушки деревьев.
Дом Ершовых занесло под самую крышу гребень сугроба припаялся к грибку ворот. Калитку даже и не открывают прорубили сверху ступени снежные к дверям. Смешно. И страшно вдруг однажды заметёт, и из дома не выберешься до весны. Да доживёшь ли?
Витька Ершов возле дома ходов в сугробе понорыл, будто крот. Лабиринт запутаешься. Если вверху светили, слава Богу, звёзды и луна, то лаз чернел кромешной тьмой. Девчонки заглядывали, но лезть не решались. Вдруг из него донёсся звук, от которого похолодело внутри. Это мог быть тот самый страшный Бабайка, которым пугают старухи. А может.
Из лаза раздался грозный рык. Девчонки с визгом бросились врассыпную. А я. Меня сбили с ног и чуть не затоптали в сугроб. Очень близко, за моей спиной заскрипел снег под чьими-то ногами. Я в ужасе обернулся Виктор Ершов!
Что, малыш, перепугался? Вставай, сейчас бабьё попугаем.
Прекрасная мысль! Отличная мысль! Сейчас мы покажем этому трусливому племени, где раки зимуют. Я побежал вслед за Ёршиком, дико вопя и махая над головой руками для пущей жути. Но куда мне за ним угнаться, таким долговязым. Сначала потерял из виду, а когда нашёл, он уже вполне мирно беседовал с девчонками и приглашал в свой лабиринт. Они отказывались. Наконец Натка Журавлёва согласилась и полезла за Виктором в чёрную дыру. Долго их не было. Подружки сказали они там целуются. Вполне возможно Ёршик многим девчонкам нравился.
8
Тогда я тоже решил возле дома вырыть лабиринт в сугробе прохожих пугать. Стою с лопатой у ворот ребята мимо с клюшками идут на каток в хоккей играть. Сашка Ломовцев что-то шепнул, и все остановились, глядя на меня.
Толька, спрашивает Ломян. Тебе сколько лет?
Я молчал, подозревая подвох. Скажешь «семь», начнут смеяться почему не учишься, иль для дураков ещё школы не открыли? Скажешь «шесть», в ответ и в кого ты такой умный в дурацкой-то семье?
Так и
Шесть, осторожно начал я и добавил. Седьмой пошёл.
Ребята переглянулись и весело расхохотались.
Что я говорил! ликовал Ломян. Он и в прошлом году также отвечал.
И повернулся ко мне:
Шесть-седьмой иди домой.
Мальчишки, посмеиваясь, пошли дальше. Поразительными иногда бывают человеческие симпатии. Ведь не позже, как вчера с этим самым Сашкой мы болтали душа в душу, и казался он мне самым лучшим на свете другом. А теперь. Ненавижу его до бессильной ярости. Чего бы не отдал, не сделал ради того только, чтобы увидеть Ломана униженным, растоптанным, чтобы насладиться за свою обиду. Теперь он мой враг ненавижу и презираю его.
Толяха, пойдём играть в хоккей, это Славка Немкин позвал.
Лява авторитет на улице его многие боятся.
У меня клюшки нет.
Ерунда на ворота станешь.
На болоте от берега до камышей была расчищена площадка. Воротами служили четыре вмороженные в лёд палки. Славка, как чёрт, носился на коньках, один обыгрывал полкоманды. А я самоотверженно стоял у него на воротах, хотя толкали меня немилосердно, и шайбой несколько раз припечатали будь здоров! Разок в свалке Славкин конёк чиркнул по моей переносице. Лява в последний момент бросил тело на лёд, чтобы не разрезать моё лицо на две половинки верхнюю и нижнюю. Я-то не пострадал, а вот Немкин встал со льда, морщась от боли. Поднял меня, поставил на ноги, отряхнул, подмигнул, и игра продолжилась. И я стоял на воротах, готовый бороться, вгрызаться зубами, впиваться когтями, отстаивать себя и честь команды во имя победы, как хлеба насущного. Получать ушибы, шишки, травмы Ура! Наша взяла!
Однажды игроков на площадке собралось так много, что мне и места не хватило стоял среди болельщиков. Вдруг раздался свист и следом крик:
Октябрьские!
Ватага ребят спускалась к берегу. Забыв про хоккей, размахивая клюшками, как дубинками, мы бросились навстречу врагам. Я не любил драться, но бежал вместе со всеми, хотя и в последних рядах. С ходу бой завязать не удалось не нашлось зачинщика. Покидавшись снежками, вступили в переговоры. Тема вечная чьё болото, кто у кого капканы снимает, кто чьи морды трясёт.
Посовещавшись меж собой, командиры решили не кропить снег вражеской кровью, договорились в прятки играть команда на команду одна прячется, другая ищет. Контрольное время полдень (время в школу собираться). Проигравшие развозят победителей по домам на загорбке. Одно не учли атаманы наша улица вот она, рядом, крайний дом на берегу стоит, а до Октябрьской шлёпать и шлёпать, да ещё в гору. Впрочем, участвовать никто не заставлял. Все побежали, и я побежал нам выпало прятаться.