Буйный ветер воет и рыдает,
Сердце мне своей тоскою рвет,
Это по тебе, моя родная,
Ураган бушует и поет.
Это по тебе, моя родная,
Майской ночью соловьи грустят,
Твой туманный облик вспоминая,
Вспоминая твой печальный взгляд.
Пусть же громче завывает вьюга,
Заглушив бренчание гитар,
Так прощай же, милая подруга,
Пропадай, крылатая мечта.
Я пошел дорогою далекою,
Я сложил печально-звонкий стих,
Я догнал подругу черноокую
И вернул последнее «прости».
В черной мгле зажглась звезда далекая,
Злобный ветер зарыдал и стих
Ты ушла печально-одинокая,
Унося мой запоздалый стих.
Плач Ярославны[8]
Ранним утром, светлым утром
Ярославна причитает,
Одинокою кукушкой
Робко голос подает.
Ранним утром, светлым утром
Ярославна причитает.
И тоскует и рыдает
У Путивлевских ворот.
«Я кукушкой полетаю
По широкому Дунаю,
Над Каялой помахаю,
Я бобровым рукавом.
Рану Игоря промою
Я студеною водою,
Чтоб он смог опять сражаться
С басурманом Кончаком».
Ранним утром, светлым утром
Ярославна причитает,
И горюет и тоскует,
И кукует и поет:
«О могучий славный ветер,
Ты летишь на легких крыльях,
Ты качаешь и волнуешь
Мутно-синий небосклон»
Унеси меня, могучий,
За туманы, скалы, тучи,
Где парят под облаками
Только соколы да ты.
Ах, зачем, владыка-ветер,
Ты развеял мою радость,
Растрепал мою одежду,
Разорвал мои цветы?»
Ранним утром, светлым утром
Ярославна причитает,
И томится и вздыхает,
И страдает и поет:
«Днепр могучий и прекрасный,
Ты пробил ущелья в скалах,
Сделай так, чтоб я не знала
Ни печалей, ни забот.
Днепр могучий и прекрасный,
В нежной зыбкой колыбели
Ты баюкал, ты лелеял
Станиславовы ладьи.
Почему же ты не хочешь
Мужа милого взлелеять?»
Ранним утром, светлым утром
Ярославна причитает,
Ярославна тихо плачет,
Ярославна слезы льет:
«Солнце, радостное солнце,
Ты сверкаешь изумрудом,
Но твоя улыбка, солнце,
Гибель Игорю несет»
Ранним утром, светлым утром
Ярославна причитает,
Одинокою кукушкой
Робко голос подает.
И тоскует и рыдает
У Путивлевских ворот.
1935
Вечер
Мутный вечер, звезды светят,
Грохают трамваи,
И толкает в спину ветер,
Думать помогает.
Ветер яростный и грозный
Злобно рвет и мечет,
Он срывает с неба звезды,
Словно это свечи.
Он бушует и рыдает,
Он ревет и злится
Белым снегом засыпает
Черные ресницы.
В небе матовым кораллом
Светит месяц тускло.
Только отчего вдруг стало
Тяжело и грустно?
Знать, недаром дико воет
Ураган могучий.
Над моею головою
Понависли тучи.
Знать, недаром ветер воет
И плюется стужа
Над моею головою
Черный ворон кружит.
Темнота. Вдали лишь виден
Свет от светофора,
Да на небе ходит месяц
Старый желтый ворон.
Звезды в небе словно свечи:
Светят, да не греют.
Пролетай, проклятый вечер,
Что ли, поскорее.
1938
1. Жорик Вайнштейн, 1924 г.
2. Георгий Вайнштейн, 1941 г.
3. Московские ополченцы уходят на фронт 23 июня 1941 г. Из фотохроники
1942
Поэт был бледен от ранений.
Почти что мальчик был поэт,
Но им владело вдохновенье.
Был Сталинград. И был рассвет.
Семён Гудзенко
НИКОЛАЙ МАЙОРОВ 22 года
ВАСИЛИЙ КУБАНЁВ 21 год
АЛЕКСАНДР ПОДСТАНИЦКИЙ 20 лет
ПАВЕЛ КОГАН 24 года
ЕВГЕНИЙ ПОЛЯКОВ 21 год
ВЛАДИСЛАВ ЗАНАДВОРОВ 28 лет
НИКОЛАЙ КОПЫЛЬЦОВ 22 года
Николай Майоров 22 года
«Мы лишь дети, которых снова ждут домой»
Рядовой, помощник политрука пулеметной роты 1106-го стрелкового полка 331-й Брянской Пролетарской стрелковой дивизии. Погиб 8 февраля 1942 года у деревни Баранцево Смоленской области.
Самая важная прижизненная публикация Николая Майорова появилась 1 мая 1940 года в газете «Московский университет». Тогда было напечатано стихотворение-манифест «Мы». Прочитав его, Михаил Кульчицкий записал в дневнике: «Майоров глыба»[9].
Но для литературных чиновников Коля оставался выскочкой, провинциалом, которого полезно щелкнуть по носу. Один редактор на папке со стихами Майорова написал: «не подходят. Вернуть автору».
Коля не унывал. Поэт Николай Глазков вспоминал: «Коля Майоров никогда не сомневался, что он поэт, но не искал этому подтверждения. Для него была характерна та спокойная уверенность, которую я встречал у знакомых мне летчиков»
Николай Майоров родился в деревне Дуровке Сызранского уезда Симбирской губернии. Через полгода семья вернулась на родину отца в деревню Павликово Гусевского уезда Владимирской губернии, где прошло детство поэта. В 1929 году семья Майоровых переехала в Иваново-Вознесенск. Николай Майоров окончил ивановскую 33-ю среднюю школу (ныне это школа 26 им. Д. А. Фурманова). В 1937-м он поступил на исторический факультет Московского университета. Входил в литературную студию при газете «Московский университет», посещал семинары в Литературном институте им. А. М. Горького.
В 1939-м Коля сделал предложение Ире Пташниковой, и они решили пожениться.
Но девушку, увлеченную археологией, альпинизмом и верховой ездой, напугала перспектива погрязнуть в быту. Она мечтала заниматься наукой. На каникулы умчалась в экспедицию в Среднюю Азию, оставив Колю с разбитым сердцем.
Николай с горя написал стихи о том, что он «в полубреду» за четыре строчки Бориса Пастернака готов и от любимой отказаться.
Когда к осени Ира вернулась, запальчивые стихи Коли дошли до нее. Он пытался неловко объясниться, но девушка смертельно обиделась.
И полвека спустя ей тяжело было вспоминать об этом эпизоде: «Ну как же так? Сперва прям вот как! Ах, любовь! А потом вдруг В то время мы были максималистами»
А потом 1941 год.
Из воспоминаний Ирины: «Окна были широко открыты. И не все сразу поняли, что же произошло, когда с площади донеслась передаваемая всеми радиостанциями Союза грозная весть. Но все, один за другим, вдруг поднялись и вышли на улицу, где у репродуктора уже собралась толпа. Война!.. Помню лицо пожилой женщины, в немом отчаянии поднятое к репродуктору, по нему текли слезы У нас с Николаем в это время как раз была размолвка. Увидев друг друга, мы даже не подошли, поздоровавшись издали»
Поэт, счастливый в любви, редко о ней пишет. Коля почти каждый день писал о любви. В этих стихах было много ревнивых нот, много юношеской горести Коля был невысок, не широк в плечах, не умел «производить впечатление».
Идти сквозь вьюгу напролом.
Ползти ползком. Бежать вслепую.
Идти и падать. Бить челом.
И все ж любить ее такую!
Забыть про дом и сон,
Про то, что
Твоим обидам нет числа,
Что мимо утренняя почта
Чужое счастье пронесла
Товарищ его юности Даниил Данин вспоминал о Коле: «Ничего завидного во внешности ничего впечатляющего, что заставило бы на улице оглянуться прохожего Еще меньше, чем на поэта, Николай Майоров был похож на записного героя».
В стихах он часто говорил о себе «нескладный».
Я шел веселый и нескладный,
Почти влюбленный, и никто
Мне не сказал в дверях парадных,
Что не застегнуто пальто
Столичные девушки не видели в нем гения. Для них он был просто парнишкой из Иванова, который пишет стихи. На их надменность он отвечал дерзостью:
Мне нравится твой светлый подбородок
и как ты пудру на него кладешь.
Мальчишку с девятнадцатого года
ты театральным жестом обоймешь
Николай учился на втором курсе истфака, когда понял, что его призвание поэзия. Из автобиографии, написанной 4 сентября 1938 года при поступлении в Литературный институт: «Подаю заявление о принятии в Ваш институт, ибо хочу одновременно с историческим образованием получить литературное. Все более и более убеждаюсь, что хороший историк должен быть и литератором и наоборот. Кроме того, очень люблю литературу и, несмотря на трудность работы в двух институтах, очень желал бы являться студентом Вашего института. Вот уже несколько лет я пишу стихи, имею несколько прозаических опытов. Стихи печатал в университетской многотиражке. В Вечерней Москве была помещена моя статья о профессоре нашего университета Т. Н. Грановском»