Ничтожество Она считала себя ничтожеством. Но хуже всего то, что она не верила, что к 15 годам что-то поменяется. Нет настоящего. Но нет и будущего.
Она не мечтала о любви, о новых друзьях, о том, как она вырастет и станет красивой девушкой. Как она влюбится и поцелуется впервые! Она видела своё будущее как ничтожества, которому возможно, если повезёт, удастся найти мужика
И я поняла, что она так думала о себе из-за меня. Это я медленно, но верно убивала в ней личность, веру в себя, чувство собственного достоинства. Я не принимала ее такой, какой она была.
Я помню слова, которые я говорила. Которые никогда теперь не забуду. И не хочу забывать. Когда во мне просыпался Сталин, я и правда бывала монстром. Я говорила такие ужасные вещи
Я устала! Я больше не могу! Я скоро сойду с ума!
Я не справляюсь! Все что я делаю бессмысленно. Я занимаюсь с ней часами! Каждый день! И никакого толку!
Я больше не могу этим заниматься. Видимо, плохой из меня и родитель и педагог Вот моя мама и орала на меня и оскорбляла и даже била. Но получилось же у неё воспитать сильного и упорного человека.
Может отправить Соню к бабушке? Может хотя бы у бабушки получиться?
Она не тянет эту школу! Она не тянет эту программу! Надо менять школу!
В кого она такая?!? Почему она ничего не хочет?! Почему ей ничего не интересно? Это вообще у вас семейное (все это я говорила Саше), лень и желание только развлекаться!
Я была расстроена, растеряна, пыталась убеждать Сашу, что все серьезно и надо что-то менять И все это Соня, наверное, слышала из другой комнаты, и Бог знает, какие мысли у неё были в этот момент.
Теперь я постоянно вспоминаю свои самые страшные слова. Слова, которые могут довести любого подростка до суицида. Слова, сказанные когда-то Соне во время очередного нервного срыва:
Если ты будешь так же безразлично относиться ко всему, если продолжишь так лениться, ты вырастишь никчемным, слабым человеком! А зачем нужны эти слабаки? Которые только ноют и жалеют себя. Потом становятся наркоманами. И даже кончают жизнь самоубийством! Может это и к лучшему Такие вот бесполезные люди отбросы Им и не стоит жить!
Ты неудачница! Не из-за двоек, нет. Из-за того, что не можешь взять себя в руки, в конце концов переделать, исправить, сделать так, как должно быть. Ты просто отворачиваешься и уходишь заниматься какой-то бесполезной глупой ерундой!
Ты видишь, что мы с папой ссоримся только из-за тебя?!
Ну, слава Богу, что жива и здорова! Хотя, это ведь не твоё достижение. За это Богу спасибо!
И 1-е место:
Чего бы я не добилась, каких бы успехов я не достигла У меня всегда будешь ты, которая опустит меня на землю
Когда я вспоминаю все эти слова И то, как она слушала это, опустив голову я хочу убить себя. Или сделать себе очень больно. Потому что я этими словами именно так и поступала с ней. Убивала ее. Медленно и жестоко
Конечно все эти страшные слова я сказала может всего раз, или два. Но я думаю, этого было достаточно, чтобы в ее сознании могла поселиться мысль о том, что она мешает, что без неё было бы лучше, что таким как она не зачем «коптить воздух». Что она, оказывается, «Ничтожество»
Когда нам была назначена встреча у следователя, через 2-3 дня после Сониной смерти, я хотела сказать ему, что это я довела ее до суицида. Не в эту ночь, нет.
А за все несколько лет, когда она слышала от мамы, которую она любила и которой доверяла, такие страшные слова. Я узнала, что есть статья Уголовного Кодекса, которая определяла до 10 лет тюрьмы за факт доведения человека до суицида. И я подумала, что, если меня посадят в тюрьму? Может быть, я смогу хоть как-то искупить свою вину за ее смерть? Точнее, за ее убийство.
Саша испугался моих идей и стал убеждать меня, что это не так, что я не хотела этого Что мы все ошибались и не раз, но это не значит, что мы желали смерти своему ребёнку. И что в ту ночь она испугалась, она испытывала массу эмоций в том числе чувство стыда, что раскрылось все то, что она так долго прятала и что мы теперь смотрим на неё с ужасом, так как не верим и не понимаем, как она может таким заниматься, писать о себе такое Вот этот маленький славный человечек Наша Бусинка, наш Жучок, наш маленький Рыженький котик Этого просто не может быть
Моя девочка Ведь я рассказывала ей об опасностях такого рода, ведь я просила ее быть осторожной. Я часто спрашивала, не общается ли она в этих странных, жестоких группах? Я рассказывала ей о нестабильной и очень хрупкой детской психике, и о том, как опасно общаться с такими людьми или детьми. Мы даже не позволяли смотреть фильмы ужасов по этой причине.
Мы говорили по-доброму, рассказывали, показывали фильмы это не работало Мы говорили строго и сурово. Она закрывалась и уходила в себя ещё больше. Я доверяла ей и не проверяла ее телефон, я не отслеживала ее местоположение, у нас не было родительского контроля. Может зря?..
Из раза в раз, я, своей жёсткой позицией «идеального» человека по жизни просто не дала ей шанса быть собой. Быть другой. Я не принимала ее. Я хотела сделать из неё себя. Точнее, лучшую версию себя. Но это было невозможно. И ей пришлось психологически «выживать» как она могла.
Роль жертвы и принятие роли «раба» для мучений в этом сообществе может это попытка психики адаптироваться к глубокому чувству вины, за то, что она постоянно огорчает меня, что я разочарована в ней и что она никогда не сможет соответствовать моим установкам. «Виновата? так получи наказание!»
Нет, я не кричала на неё в ту ночь, я была в шоке Я была растеряна, мне было страшно. За неё, за всех нас. Я поняла, что мы опоздали Потому, что все то, чего я боялись, чего мы все так боялись ее сильная аутоагрессия, граничащая с мазохизмом, желание делать себе больно и осознанно выбирая роль «раба» и жертвы, все это проявилось теперь на поверхности так явно. И наш главный страх за нее стать легкой добычей для любого злого, больного или жестокого человека, стал явью.
Она и была той «слабой личностью, которой может и не стоит жить на этом свете». Я говорила так о наркоманах, алкоголиках, зависимых и слабых людях, которые, как я говорила, вообще не понятно зачем живут на этом свете и «коптят воздух» зря. И она, видимо, так наказывала себя за это. Как умела, так и находила «баланс» внутри себя.
Нужно было найти психолога. Сейчас я это понимаю. Я думала уже заняться поисками врача. Особенно после того, как она стала меня спрашивать, не было ли у меня воображаемого друга в детстве? Я сказала:
Нет, не было. А у тебя есть такой друг?
Да.
Добрый ли это друг?
Да с некоторой неуверенностью отвечала она мне.
Вы с ним разговариваете?
Да. Иногда.
И что же он тебе говорит?
Я не помню.
«Я не помню» могло бы стать вторым именем для Сони. Потому что такой фразой заканчивался каждый диалог, который по тем или иным причинам она не хотелось продолжать.
Потом ещё она как-то спросила:
Мама, а в чем разница между психологом и психиатром?
Я попыталась объяснить. Но не сделала выводов, не задала себе тогда самый главный вопрос: «Почему она спрашивает о психологе или психиатре? Может быть, ей нужна помощь? Или может, это такая скрытая просьба о помощи?»
Телефон это было единственное, что кажется, ее интересовало.
Хорошо, что она ходила 2 раза в неделю на карате и раз в неделю на частные уроки игры на гитаре. А то бы она не отходила от этого телефона совсем.
Мне нравилось, как она играла на гитаре! Для меня музыка это вообще волшебство! Я не умею ни на чем играть и всегда думала, что у меня ни слуха, ни голоса. Так что, Соня в этом была для меня просто вау!
Последние пару недель мы стали учиться вместе скетчингу. Скетч это в переводе «набросок». Это рисунок тоненькими чёрными гелевыми ручками, или линерами. Причём, сложность в том, что ты сразу должен рисовать ручкой и исправить что-то не получится, если ошибёшься! Поэтому нужно учиться продумывать композицию и форму заранее.