Я кивнул, поежившись от потока вечернего ветра, и последовал за Сойером в сторону своего дома.
Осталось рассказать родителям.
Боже, что же будет?..
Глава 2. Портал
Пока шли в сторону моего дома, вдалеке начали виднеться серые гробовые плиты, деревянные кресты и толпы людей в черных похоронных одеяниях, точно привидений. Почувствовался запах ладана и тяжелый смрад смерти и скорби. Деревья походили на изгибистых монстров, по местности гулял слабый туман. Даже солнышко здесь зашло за серые хищные тучи. Это было кладбище, которое находится недалеко от Рэйвен-стрит улицы, где я проживаю.
Эй, Сэль, там разве не твой отец? окликнул меня Сойер, теребя за плечо.
Я повернулся и увидел своего отца, облачённого в черную похоронную сутану. Слышался его монотонный голос, что отпевал очередного человека, поглядевшего в глаза смерти.
Я сразу вспомнил про дело Адель и с грузом на сердце решил, что лучше будет рассказать моему отцу сейчас, чем, дрожа в своей комнате, ждать его прихода домой со злосчастной запиской в руках. Хуже уже не будет.
Я сразу двинулся в сторону кладбища, постепенно ускоряясь на бег.
Чувак, ты куда?! крикнул мне вслед Сой, начиная бежать.
Я хочу рассказать ему о печальной новости, сам знаешь какой. Я начинал потихоньку задыхаться от волнения и бега.
Силуэт отца слегка щипал глаза, заставлял живот скрутиться. Никогда бы не подумал, что буду говорить папе такие ужасные вещи.
Понял, наконец притих друг, жмурясь от порыва встречного ветра.
К счастью, пока мы бежали, папа как раз заканчивал обряд, и люди принялись закладывать гроб в землю, пуская слышные всхлипы. Мы с Сойером подождали ещё минут десять, а потом, когда папа уж точно всё закончил, глубоко вздохнув, подошли к нему.
Здравствуй, пап
Здрасьте, мистер Смит.
О, ребята, добрый день, поздоровался с нами папа, закрывая старый молитвенник.
Я молчал. Мне тяжело было вот так ни с того ни с сего его расстраивать. Ноги дрожали, глаза стали влажными.
Вы что-то хотели? спокойным тоном спросил отец.
Неловкую тишину прервал Сойер:
Да. Сэль хотел рассказать вам кое-какую новость. Точнее показать
Глаза отца сразу расширились, а рот немного приоткрылся.
Какую, Сэль?
Ну, в общем Сэль, соберись! Я видел сегодня нашего детектива, и он попросил передать тебе кое-что.
Я глубоко вздохнул, глядя в обеспокоенные карие очи своего отца. Раскрыв печальное письмо вновь, я послушно передал папе в руки. Коленки задрожали, влажные губы обветрил осенний ветер. Я еле сдерживался, чтоб не разреветься снова, пока отец читал записку, промокшую от капель соленых слез. Некогда спокойное лицо позеленело, жилистые ладони вцепились в края записки. Казалось, что некоторые черные пряди поседели. Сойер сощурился, а я даже не мог сглотнуть.
Не может быть вдруг произнес тихо папа, я попробую уговорить его снова, чтобы ещё раз всё осмотрели. Я
Нет, пап. Ты же прочитал, что полиция больше не возьмётся за поиски, сухо проговорил я, это бесполезно.
Папа молчал. Повисло удушающее напряжение, давящая на виски тишина. Я тоже замолк, переваривая строчки записки. Не мог еще смириться.
Сынок, давай поговорим об этом дома. Ты и Сойер, идите по домам, я всё решу, сохраняя серьёзный вид, ответил он.
Но
Я сказал, идите, твердо отчеканил отец.
Я не стал ему перечить, уводя Сойера за собой. Изредка я оглядывался, видя окутанного туманом папу, что продолжал вглядываться в письмо. Слышались одинокие всхлипы.
Когда Сойер стоял у крыльца моего дома, солнце садилось за горизонт. В ветвях елей сидели вороны, будто подсматривая за нами.
Ладно, друг, мне надо домой, прервал тишину Сойер, обнимая меня.
Ага, иди, кратко ответил ему я, пустыми глазами рассматривая колыхающиеся на ветру ели.
Ты, это, держись там, не унывай, попытался подбодрить меня друг, слабо улыбаясь.
Все потеряно
Спасибо, я даже попытался улыбнуться, но вышло криво.
Сойер кивнул и стал уходить куда-то вдаль. А я смотрел на его медленно удаляющийся силуэт, мысленно ненавидя звуки каркающих воронов. Дом мама и вправду украсила красиво. Повсюду расклеены блестящие наклейки тыкв и летучих мышей, осел на доме фиолетовый глитер, на клумбах сияли лесные фонарики. Но смысл этой красоты, если ее никогда не увидит Адель?
Я зашёл в дом, стены которого пропитались приятным запахом оладий и маминых духов.
Мам, я дома.
Из кухни сразу вышла мама, весело улыбаясь и вытирая смуглой рукой пот со лба.
Привет, Сэль. Как дела? спросила она, обнимая меня.
Не очень.
Что случилось? вздохнула мама, отпуская мое холодное тело.
Дело по поиску Адель закрыли, папа уже в курсе.
Мама вмиг побледнела. Ее будто облили холодной водой; глаза стали стеклянными, а золотистые пряди волос неопрятно прилипли к вискам.
О-Ох, на глаза мамы навернулись слёзы. Но как?
Папа тебе объяснит. М-мне трудно это говорить, пояснил я, не в силах смотреть в эти наполненные горечью глаза.
Ладно, она утерла слезинку, которая уже начала катиться по её щеке. Мы что-нибудь придумаем, сынок. Самое главное верь в свою сестренку, верь в ее нахождение.
Мне всегда нравился мамин оптимизм. Даже сейчас она пыталась быть сильной. Адель была очень похожа на нее: такая же сильная духом, с такой же улыбкой, сулящей надежду.
Да, я буду верить в нее.
Что ты хочешь делать? спросила мама, засучивая рукава синей рубашки. Тебе надо отвлечься.
Точно, сегодня мне нужно убраться у Адель!
Я пойду, приберусь у Адель, давно там не был.
Мама хотела что-то сказать, но промолчала, медленно кивая. Теперь она поникла, руки стали холодными.
Хорошо. Оладьи почти готовы, я тебя позову. Мама потрепала меня по голове и скрылась за стенами кухни, трезвоня плошками, кастрюлями и пакетиком с корицей.
А я разделся, помыл руки и пошёл к Адель в комнату, взяв с кладовки швабру с ведром и тряпку.
Уборка в теперь уже холодной и пустой комнате проходила хорошо. Я успел помыть деревянный пол, протёр письменный стол из розового дерева, а также окно. Оставался только большой стеллаж с книгами.
Всю эту уборку меня терзали абсолютно разные, не очень хорошие мысли об Адель. Я весь трясся от одной, искрой промелькнувшей мысли о том, что где-то в старом доме на окраине какого-нибудь леса она лежит без воды и еды, хныкая от пыток бессердечного маньяка, у которого мерзкие красные глаза и грязные лосиные рога, как у той страшной девушки, что является мне во снах. Эти мысли заполняли полностью мою голову, не давая думать ни о чем другом, кроме этого. А если она до сих пор ждет помощи? А если она пытается выбраться из какого-нибудь оврага с кучей ранений?
А что если она и вправду мертва? Прошел ровно год с ее пропажи, и действительно, надеяться на то, что ее найдут живой глупо.
Детектив Родент возможно окажется правым. Все потеряно и Адель уже не вернуть.
Я резко помотал головой, пытаясь прогнать скорбные мысли. Так, я должен собраться! Отставить хныканье и пессимизм! Я должен верить, верить, верить и еще раз верить! Должен улыбаться, несмотря ни на что, заботиться о родителях, ведь они единственные дорогие люди, которые у меня остались. А если и с ними что-то случиться, то мне незачем жить. Я потеряю краски жизни, ни один праздник не будет взывать во мне радости. Даже этот проклятый Хэллоуин.
Я сполоснул зеленую тряпку и с ведром подошёл к стеллажу. Я начал убирать все книги сначала с верхней полки, чтобы промыть её. Как же быстро пылятся все эти полки и книги! Сейчас опять зачихаюсь!
Неожиданно, когда я хотел положить одну из книг на стол, из неё выпали какие-то листовки, причем по виду довольно старые. Странно, раньше из её книг никогда ничего не выпадало, может, я просто не замечал? Мое любопытство снова взяло вверх. Я аккуратно спустился с табурета, чтобы поднять неизвестные бумажки. Взяв пыльные, шершавые листовки в руки, я развернул их. На первой бумажке оказались непонятные символы, которые поначалу было невозможно прочитать, но когда на сверток попал свет от лампы, неизвестные ранее символы стали ультрафиолетовыми, а на другой стороне бумажки виднелись ещё какие-то иероглифы. Походили эти символы больше на египетские буквы, но что-то в них было другое; что-то, что не видел еще ни один филолог и лингвист всей планеты. Шумно сглотнув и пару раз моргнув, я перешёл к следующей листовке, на протёртой бумаге которой было еле разборчиво написано: