Сначала она была радостной, но когда она увидела строгое лицо Артоса, веселость потихоньку начала уходить. Она не могла выговорить ни слова, она боялась его реакции. К счастью, он заговорил первый, но это совсем не прибавило в ней уверенности. Его голос был холоден и строг, Филиппу пробивала дрожь.
Филиппа, где ты была?
Артос я ты же знаешь, нам надо было уйти, с дрожью в голосе отвечала она.
Ты не представляешь, какой урон вы нанесли Либерии.
Но мы не знали.
Из-за вашей беспечности вы погубили страну!
Что тут произошло?
Война, стихийные бедствия, болезни у нас не было защитников, чтобы уберечь людей. Половина погибла.
О Боже! хрипло вскрикнула она. Неужели ничего нельзя сделать?!
Можно, но это не очень хороший исход для тебя.
Что ты имеешь в виду?
Артос вытащил из-за спины лук и три стрелы, две воткнул в землю, а одну натянул на тетиву и направил в Филиппу.
То, что ты умрешь.
Но ты же ты не сможешь убить меня! жалобно воскликнула она.
Артос спустил стрелу, и та вонзилась Филиппе в грудь, но к счастью, не попала в сердце. Он схватил еще одну стрелу, и та пришлась Филиппе в живот. Третья ударила в плечо. Она упала на землю, но боли не было, она не чувствовала ее. Филиппа схватила стрелу в груди и попыталась вытащить, и тут ее пронзила нестерпимая боль, она закричала, но крик был глухим и еле слышным. Девушка почти хрипела, жалобно произнося: «Ник». Артос подошел к ее окровавленному телу и презрительно взглянул на нее. Она бросила на него взгляд, умоляющий о помощи, но он с отвращением сказал ей слова, которые ранили ее больнее, чем стрелы.
Ты и сейчас выбираешь его. Глупая Филиппа, если б ты осталась в Либерии со мной, все было бы хорошо. А теперь страдай за всех нас, за тех, кто умер, кто прошел весь этот ужас, почувствуй нашу боль.
Из ее глаз катились слезы, из ран текла кровь. Артос развернулся и ушел. Она осталась одна. Тело ее холодело, и с каждой минутой жизнь покидала ее, но Филиппа не переставала звать Ника, она была уверена, что он придет и спасет ее.
Повеяло холодом, раненная девушка оперлась на дерево и села. Вокруг нее был туман, но это был не обычный туман и не ветер нишери, это было что-то враждебное, недоброжелательное. Она увидела лицо, знакомое до боли. То была Вирельга. Выражение лица ее было такое же суровое, как и у Артоса.
Ви! Вирельга! хрипло сказала Филиппа. Помоги!
Ты видишь, что ты сделала?! Филиппа, я мертва! Я умерла по твоей вине!
Нет, нет, нет! Филиппа зарыдала, и каждый всхлип сопровождался болью. Внезапно из тумана появились еще много прозрачных лиц, и все бранили и осуждали ее.
Ты всех нас убила! Это твоя вина!
Среди них она увидела Джереми, Эвелин, Рьетту, Вулпа, Лорелей, Парельо, своих родителей, родителей Вирельги и еще много либеров. У всех у них были злобные лица, они всем видом говорили ей о своей неприязни, и это было для Филиппы последней каплей. Она собрала последние скудные силы и закричала: «Ник!»
Филиппа проснулась от того, что ее кто-то теребил за плечи. Она открыла глаза и увидела тревожное, озабоченное лицо мужа.
Филиппа, Филиппа! Что случилось? Ты кричала!
Девушка не выдержала и разрыдалась. Ник нежно обнял ее и начал успокаивать. Через всхлипы она пыталась рассказать ему все, что с ней случилось во сне.
Ник, Ник! Я видела их! Они они все мертвы! Артос он убил меня стрелы в груди, она всхлипнула и разразилась новым приступом рыданий.
Филиппа, все прошло. Это всего лишь сон. Успокойся и объясни по порядку, что там было.
Она вздохнула-выдохнула и попыталась объяснить все Нику.
Либерия умерла, там все было по-другому, тишина, как на кладбище, и атмосфера такая же, ни единой души, я шла и увидела Артоса, он не изменился только в душе стал суровее. Он сказал, что все погибли, что на них напали, что были стихийные бедствия и болезни, что все умерли из-за меня он убил меня, надеясь, что этим все изменит или хотел отомстить мне. Он выпустил три стрелы: в грудь, в живот и в плечо, она показала на теле, куда пришлись стрелы, я лежала в крови и звала тебя, и тут я увидела их она закрыла рот рукой, и из глаз покатились слезы, Вирельга, Джереми, Рьетта, Эвелин, мама, папа они все были мертвы из-за меня! она уткнулась Нику в плечо и зарыдала.
Тише, тише! Это же сон, Филиппа!
Нет, Ник, подумай! Он мне неспроста снился! Помнишь, Сене приснился сон? Он говорил, что на Либерию напали, и Артос сказал, что на них напали все это не просто так что-то там случилось.
Она взглянула на него жалобными, красными от слез глазами, ища поддержку. Ник вытер слезы с ее щек и нежно обнял.
Филиппа, даже если твой сон вещий, мы не в силах помочь им. У нас нет фауксов, и мы не сможем попасть в Либерию, пока они сами не придут за нами. И сама посуди, если никто до сих пор не объявлялся, значит у них все хорошо.
А вдруг они не могут найти нас? Мы же переехали!
Филиппа, наша фамилия довольно известная, ее можно увидеть в любой газете, и если они захотят, то найдут.
Но как, Ник? Они ни разу не были тут! Как?! Они не знают этого мира!
Вряд ли они направят кого-то, кто ни разу здесь не был, скорее всего, это будет твоя мать, ведь она жила тут.
Филиппа замолчала. Конечно, это логично, Мильдрет знает, где они живут, и, несомненно, направили бы ее. Но что-то все равно тревожило ее, что-то не давало покоя.
Мама? Почему ты плачешь? встревожено спросил Мартин.
Лицо его было бледным, глаза красными и слезящимися от болезни, губы серыми и как будто безжизненными. Он выглядел разбито и устало, но одновременно его глаза были испуганы плачевным состоянием матери.
Все хорошо, родной, она вытерла слезы и улыбнулась, просто устала и плохой сон приснился.
Он стоял в дверях и тревожно смотрел на нее. Филиппа встала и подошла к сыну, он весь был в поту, она потрогала его лоб, тот горел.
Боже, Мартин! У тебя опять поднялась температура! Ну, сколько можно мучить моих детей?! она вскочила и пошла за градусником и таблетками.
Почему мама плакала? спросил Мартин у Ника.
Мама устала, она не спала ночь, и ей приснился дурной сон.
Так плакать из-за сна?
Это был очень страшный сон.
Там были монстры?
Нет, кое-что похуже.
Хуже монстров?! вскрикнул Мартин с ошеломленным видом. Наверно, это самый страшный сон.
Филиппа вернулась и засунула Мартину электронный градусник под язык. Пока градусник мерил температуру мальчика, Филиппа поставила чайник, чтобы сделать сыну лекарство.
Надо проверить Ассентия. К счастью, у него иммунитет сильнее, и он уже начал выздоравливать, механично говорила она.
Мальчик пил лекарство и боязливо поглядывал на мать. Ник тоже с опаской и заботой смотрел на Филиппу и думал, не тронулась ли она умом. Однако с ней все было хорошо. Бессонная ночь, тревожный сон, все это сказалось на ее психике. Впервые за столько лет она чувствовала страх страх за тех, кто остался в Либерии, страх за детей, страх, что придется вернуться, она не хотела этого, более того, она этого боялась.
Филиппа зашла в комнату Сени, воздух там был тяжелый из-за того, что окна были закрыты. Она открыла окно, и в комнату ворвался свежий воздух. Молодая мать подошла к сыну и присела на край кровати. У Сени лицо было светлое и здоровое, во сне он чуть-чуть посапывал, было видно, что мальчик поправился, а когда она дотронулась до его лба, то убедилась, что температуры нет, и улыбнулась, довольная, что хотя бы один ребенок вылечился.
Филиппа? в комнату вошел Ник. Лицо его было встревоженное и озабоченное состоянием жены. Как ты?
Она встала, подошла к мужу и крепко обняла. Он успокаивающе погладил ее по голове.
Ник, вдруг нам придется вернуться? Вдруг они придут за нами? Что будет с детьми? Мы не оставим их тут одних нет кому-то одному придется вернуться, а кому-то остаться, ее лицо потемнело, а глаза потускнели, в голове проносились не очень приятные мысли.