Может, уж не в Кремле, а в Бугульме проворчала та баба, что отвесила ему подзатыльник.
Видя, что готова разгореться свара, я поспешил вмешаться:
Есть другой вопрос, товарищи. Сельсовет в деревне есть?
Куда ж без него, сварливо ответила воинственная баба. Деревня большая, сельсовет полагается Только председатель как уехал третьего дня в райцентр, так и не вертался, хоть до райцентра и девяти верст не будет А что?
Надо бы насчет этого что-нибудь придумать. Я тронул носком сапога лежавший в пыли снаряд. Их там много, ребятишки подорваться могут. Вы, я так понимаю, воевали? повернулся я к мужику.
Два года винтовку таскал за бога, царя и отечество, мрачно сказал он. Потом красные мобилизовали. Снаряд, конечно, штука опасная, это мы понимаем, да вот руки не дошли
К Левонтию их в колодец покидать, предложил дедок, кивнув на близлежащий дом. Он партийный, ему как бы и положено. В колодце-то не рванут, военный товарищ?
Не рванут, сказал я.
Вот и ладненько, кивнул дедок. Все равно Левонтий в отъезде. Вчера запряг лошадку, посадил жену с дитем, два узла прихватил и покатил неизвестно куда. Он партийный, а партийных, слух прошел, немец крепко не одобряет
Надо что-то придумать со снарядами, сказал я. Ваши ж дети А как с машиной было? спросил я, кивнув на бронеавтомобиль.
Обыкновенно, охотно ответил дедок. Закатила она в деревню, замолчала и встала. Один сказал сквозь зубы: горючка кончилась. Мы их не особо и спрашивали: бешеные какие-то все трое, зыркают по-звериному, за кобуру хватаются. Поесть попросили, не так чтобы по-хорошему, люд собрал того-сего от греха подальше, они и ушли своей дорогой. А что вокруг делается, военный товарищ? Вы, я так понимаю, из командиров будете? Вон Гринька вас лейтенантом назвал. А вот я, уж не гневайтесь на скудоумного, что-то ничего флотского в вас не усматриваю. Я при царе Александре Последнем службу во флоте отбывал, так только на флоте и были лейтенанты, а на суше исключительно что поручики
Не было никакой охоты читать ему лекцию о советских воинских званиях, и я ответил сухо:
Теперь и на суше лейтенанты есть.
Скажите пожалуйста! делано изумился вредный дедок. Вот она как жизнь меняется причудливо. И броневики раньше были гораздо ледащее. Он посмотрел поверх моего плеча на бронеавтомобиль. И ползучих танков в ту войну не было
Были, хмуро поправил мужик. Это у нас не было, а в других державах были. Тимоха Стус во Франции воевал с нашей пехотой, так там были железные и ползучие С пушками.
И тут недосмотрел проклятый царизм! отозвался дед. Везде были, а у нас не было, оглянулся на комсомольцев. Хлопцы, я ведь политически правильные речи веду?
Правильные, сказал тот комсомолец, что повыше, уже несколько сумрачно. Лица у обоих уже не казались мне восторженными.
И нынешние танки, надо полагать, проворнее и основательнее тех будут? спросил дед. Видел я раз издали, как они по тракту шли здоровенные, больше хаты, и башенок с гарматами[6] у них было по пять даже штук, а не по одной, как вот у этого Лучше ведь советские танки старорежимных?
Тут чуялся подвох, но я все же кратко ответил:
Лучше.
Отож! воскликнул дед. И танки лучше, и аэропланы проворнее, а все одно который день отступают товарищи военные со всех ног
Словно некий спусковой крючок нажал, ехидна старая, женщины наперебой загомонили:
Который день тянутся на восход, защитнички!
А радио со столба орало: несокрушимая, мол, легендарная Где несокрушимая?
Выходит, и наши детки вот так от немца бегут, если живые?
А одна бабенка, нахально глядя мне в глаза, громко пропела:
Последовал общий хохот разной степени веселости. Оба комсомольца дернулись было, но, поглядев по сторонам, угрюмо молчали.
И снова:
Так и до Москвы допятитесь!
Сколько вас кормили? Не в коня вышел корм!
Я стоял как оплеванный не мог найти слов, да и не помогли бы тут никакие слова. Не за пистолет же хвататься? И главное, самому непонятно: где несокрушимая и легендарная?
Не походило пока что, будто они собираются накинуться с рукоприкладством, но легче от этого не стало: слова были хуже оплеух. Я стоял, не зная, куда девать глаза, а они подступали все ближе, кричали все громче, звучали вопросы, на которые у меня не было ответов, ядовитые реплики, за которые совсем недавно насиделись бы в НКВД от зари до заката. Комсомольцы совсем сникли, а бабы их набежало уже десятка полтора, и двое мужиков подошли, такое впечатление, старались перекричать друг друга, доходя даже до злословия на вождей. Скорее всего, им просто представился случай сорвать на мне зло и растерянность, но у меня и своих хоть отбавляй, и даже в сто раз более мучительных: я, в отличие от них, кадровый военный, пограничная разведка, но ни черта в происходящем не понимаю
И тут раздался женский голос, молодой, звонкий, укоряющий:
Да хватит вам! Насели на парня как я не знаю кто!
Все моментально замолчали, словно повернули некий выключатель. И даже торопливо расступились на обе стороны, освобождая проход ко мне. На некоторых лицах и у язвительного старичка тоже, и у здоровенного мужика, зацепившего империалистическую, я увидел самый натуральный страх.
Совершенно непонятно, откуда этот несомненный страх взялся, заступившаяся за меня молодая женщина вроде бы таких эмоций вызывать не должна: не старше тридцати, а то и помоложе, красивая, темноволосая и темноглазая, со скрученной на затылке калачиком косой, одетая в точности так, как здешние, темная юбка, не домотканая, а «городского пошива», белая блузка, простые туфли. Какая-нибудь местная советская или партийная власть? Было в ней что-то неуловимо властное осанка, голос, взгляд Учительница, которую уважают? Секретарь парткома? В таких деревеньках обычно не бывает ни школы, ни парткома
Она прошла ко мне меж расступившихся (и еще подавшихся назад односельчан) с таким видом, словно их здесь и вовсе нет, остановилась передо мной в каком-то шаге, окинула с головы до ног непонятным, но явно внимательным взглядом, спросила скорее сочувственно:
От своих отстали, товарищ лейтенант?
Можно и так сказать, ответил я посреди всеобщего молчания. К своим пробираюсь.
Понятно кивнула она. Устали, наверное, и ноги сбили? Есть хотите?
Не без этого, обтекаемо ответил я, искренне надеясь, что не выгляжу жалким и голос звучит бодро.
Пойдемте ко мне, сказала она просто. Обихожу, как смогу. У меня муж в армии, я все понимаю
Она была красивая, и, что важнее, в ней никак не усматривалось обидного сочувствия, обидной жалости ни в лице, ни в голосе. К тому же жена военного. И я сказал:
Благодарствуйте, не без радости, что оборвалась неприятная сцена. Спохватившись, отыскал взглядом вояку Первой мировой, сказал ему: Вы уж со снарядами что-нибудь придумайте, а то вернется детвора, опять возиться начнет, может плохо кончиться.
Сделаем, товарищ лейтенант, сказал он торопливо, едва ли не по-уставному. Тотчас же сам в колодец к Левонтию покидаю. Даже если и вернется, от них воде вреда не будет
Смотрел он при этом, что характерно, не на меня, а мимо меня, на женщину. Аллах с ним, мне только и не хватало вникать в местные взаимоотношения Женщина пошла прочь с таким видом, словно не сомневалась, что я за ней последую, я и последовал, догнал через три шага, пошел рядом. Спросил:
Немцев в деревне не было?
Не наезжали пока, пожала она плечами. В Жовтяны, говорили тамошние, заскакивали. Жовтяны от нас километрах в пяти. Она показала рукой примерно на юго-восток. Мотоциклов несколько штук и две машины вроде танков, на гусеницах, только без башен и кузова на манер грузовиков. Особого вреда людям не сделали, разве что наловили кур и гусей, сбили флаг над сельсоветом и укатили. Я так понимаю, они главными силами идут по Гомбелянскому тракту. Она опять показала рукой. Никто не понимает, что происходит.