Что же вы молчите? начал я. Говорите, я слушаю вас! Ха-ха! Я ужасно люблю, когда люди с серьезными, солидными физиономиями говорят детскую чушь!.. Это такая насмешка, такая насмешка над человечьими мозгами!.. Лица не соответствуют мозгам! Чтобы не лгать, надо иметь идиотскую физиономию, а у вас лица греческих мудрецов!
Я не кончил Язык у меня запутался от мысли, что я говорю с людьми ничтожными, не стоящими и полуслова! Мне нужна была зала, полная людей, блестящих женщин, тысячи огней Я поднялся, взял свой стакан и пошел ходить по комнатам. Когда мы кутим, мы не стесняем себя пространством, не ограничиваемся одной только столовой, а берем весь дом и часто даже всю усадьбу
В «мозаиковой» гостиной я выбрал себе турецкую софу, лег на нее и отдал себя во власть фантазий и воздушных замков. Мечты пьяные, но одна другой грандиознее и безграничнее, охватили мой молодой мозг Получился новый мир, полный одуряющей прелести и не поддающихся описанию красот.
Недоставало только, чтоб я заговорил рифмами и стал видеть галлюцинации.
Граф подошел ко мне и сел на край софы Ему хотелось что-то сказать мне. Это желание сообщить мне что-то особенное я начал читать в его глазах уже вскоре после вышеописанных пяти рюмок. Я знал, о чем он хотел говорить
Как я много выпил сегодня! сказал он мне. Это для меня вреднее всякого яда Но сегодня в последний раз Честное слово, в последний раз У меня есть воля
Ладно, ладно
В последний Сережа, друг, в последний раз не послать ли в город телеграмму?
Пожалуй, пошли
Кутнем уж в последний раз как следует Ну, встань же, напиши Сам граф не умеет писать телеграмм. У него выходят слишком длинны и неполны. Я поднялся и написал:
«С Ресторан Лондон. Содержателю хора Карпову. Оставить всё и ехать немедленно с двухчасовым поездом. Граф».
Теперь без четверти одиннадцать, сказал граф. Человек будет скакать до станции три четверти часа, maximum час Телеграмму получит Карпов в первом часу На поезд, стало быть, поспеет Если на этот не поспеет, то приедет с товарным Да?
Телеграмма была послана с одноглазым Кузьмой Илье было приказано, чтобы через час были посланы экипажи на станцию Я, чтоб убить чем-нибудь время, начал медленно зажигать лампы и свечи во всех комнатах, затем отпер рояль и попробовал клавиши
Затем, помню, я лежал на той же софе, ни о чем не думал и молча отстранял рукой пристававшего с разговорами графа Был я в каком-то забытьи, полудремоте, чувствуя только яркий свет ламп и веселое, покойное настроение Образ девушки в красном, склонившей головку на плечо, с глазами, полными ужаса перед эффектною смертью, постоял передо мной и тихо погрозил мне маленьким пальцем Образ другой девушки, в черном платье и с бледным, гордым лицом, прошел мимо и поглядел на меня не то с мольбой, не то с укоризной.
Далее я слышал шум, смех, беготню Черные, глубокие глаза заслонили мне свет. Я видел их блеск, их смех На сочных губах играла радостная улыбка То улыбалась моя цыганка Тина
Это ты? спросил ее голос. Ты спишь? Вставай, милый Я давно уже тебя не видела
Я молча пожал ей руку и привлек ее к себе
Пойдем же туда Все наши приехали
Останься Мне тут хорошо, Тина
Но здесь много света Ты сумасшедший Могут войти
Кто войдет, тому я сверну шею Мне хорошо, Тина Два года уже прошло, как я тебя не видел
В зале заиграли на рояле.
заорало несколько голосов
Видишь, они все поют там Никто не войдет
Да, да
Свидание с Тиной вывело меня из забытья Через десять минут она ввела меня в залу, где полукругом стоял хор Граф сидел верхом на стуле и отбивал руками такт Пшехоцкий стоял позади его стула и удивленными глазами глядел на певчих птиц Я вырвал из рук Карпова его балалайку, махнул рукой и затянул
подхватил хор
Я махнул рукой, и мгновенно, с быстротой молнии наступил новый переход
Ничто так раздражающе и щекочуще не действует на мои нервы, как подобные резкие переходы. Я задрожал от восторга и, охватив Тину одной рукой, а другой махая в воздухе балалайкой, допел до конца «Ночи безумные» Балалайка с треском ударилась о пол и разлетелась на мелкие щепки
Вина!
Далее мои воспоминания приближаются к хаосу Всё перемешалось, спуталось, всё мутно, неясно Помню я серое небо раннего утра Мы едем на лодках Озеро слегка волнуется и словно ворчит, глядя на наши дебоширства Я стою посредине лодки и качаюсь Тина уверяет меня, что я могу упасть в воду, и просит сесть Я же громко изъявляю сожаление, что на озере нет таких высоких волн, как Каменная Могила, и пугаю своим криком мартынов, мелькающих белыми пятнами на синей поверхности озера. Далее следует длинный жаркий день с его нескончаемыми завтраками, десятилетними наливками, пуншами, дебошем Из этого дня я помню только несколько моментов Я помню себя качающимся с Тиной в саду на качелях. Я стою на одном конце доски, она на другом. Я работаю всем своим туловищем с ожесточением, насколько хватает у меня сил, и сам не знаю, что именно мне нужно: чтобы Тина сорвалась с качелей и убилась или же чтоб она взлетела под самые облака? Тина стоит бледная как смерть, но, гордая и самолюбивая, она стиснула зубы, чтобы ни одним звуком не выдать своего страха. Мы взлетаем всё выше и выше и не помню, чем кончилось. Далее следует прогулка с Тиной в далекую аллею с зеленым сводом, скрывающим от солнца. Поэтический полумрак, черные косы, сочные губы, шепот Затем рядом со мной идет маленькое контральто, блондинка с острым носиком, детскими глазками и очень тонкой талией. Я гуляю с ней до тех пор, пока Тина, проследив нас, не делает мне сцены Цыганка бледна, взбешена Она называет меня «проклятым» и, обиженная, собирается уехать в город. Граф, бледный, с дрожащими руками, бегает около нас и, по обыкновению, не находит слов, чтоб уговорить Тину остаться Та в конце концов дает мне пощечину Странно: я прихожу в бешенство от малейшего, едва оскорбительного слова, сказанного мужчиной, и совершенно индифферентен к пощечинам, которые дают мне женщины Опять длинное «после обеда», опять змея на лестнице, опять спящий Франц с мухами около рта, опять калитка Девушка в красном стоит на Каменной Могиле, но, завидев нас, исчезает, как ящерица.
Примечания
1
Герберт Спенсер (18201903) английский философ, биолог, антрополог и социолог, известный своей гипотезой социального дарвинизма, согласно которой превосходящая физическая сила формирует историю. Спенсер придумал выражение: «выживание наиболее приспособленных», которое он ввел в «Принципах биологии» (1864) после прочтения книги Чарльза Дарвина «Происхождение видов».
2
умному достаточно (лат.)