Отперев металлическую дверь, оказавшуюся еще прочнее и толще, чем казалось с первого взгляда, толстый охранник жестом пригласил девушку войти. Шинед впорхнула в камеру не спеша и немного с опаской, совершенно не представляя, в каком виде застанет своего младшего брата.
Разумеется, прошло мало времени со дня ареста, однако Алексис выглядел очень усталым, даже изможденным. Некогда белоснежная рубаха была не первой свежести и утратила привычную белизну. Какая-то помятость в облике и отрешенность во взгляде делали его не похожим на самого себя. Увидев неожиданно вошедшую в место заключения сестру, он поднялся навстречу ей с натянутой улыбкой, которую, как мог, старался выдавить из себя, но у него плохо получалось. Шинед попросила охранника подождать снаружи. Это было против правил, но толстяк, к удивлению, подчинился и тихо закрыл за собою дверь, оставив родственников наедине.
Бросившись к брату на шею, Шинед обнимала и целовала его так, будто они не виделись целую вечность. Он больше позволял это все делать, чем сам проявлял искренние чувства. Шинед почуяла неладное. Что-то изменилось в облике любимого брата, но вот что! Его взгляд потух, лицо приобрело бледный или, скорее, серый безжизненный оттенок, смешанный с горем утраты свободы и всего того, что являлось частью его разгульной, веселой жизни. Будто из Алексиса вытянули душу, хотя души у него не было и в помине, и разорвали в клочья.
Комната, ставшая брату тюрьмой, была обставлена очень просто: деревянный стол, на котором стояла нехитрая посуда тарелка и жестяной бокал, кресло с мягкой спинкой в углу (в него как раз села гостья), длинная узкая кровать, накрытая черным бархатным покрывалом, как обивка гроба. На полу лежал местами потертый и выжженный ковер. И не наблюдалось ни одного источника света. Узник что, постоянно находился в полной темноте? Условия содержания заключенного решительно не казались идеальными.
Да, это не самое лучшее жилище для сына верховного властелина! В этой скучной и мрачной обстановке брат Шинед должен провести, думается, немалый срок. Зная строгий характер отца, его непримиримость и принципиальность в подобных делах, он не мог и надеяться, что отец сумеет его в скором времени простить. Принц Темного Собора был отходчив, но не в тех случаях, когда дело касалось чести семьи.
Как ты себя чувствуешь, Алексис? участливо спросила Шинед, сидя на краешке кресла и держа руку брата в своей руке.
Тот сидел на заправленной кровати с отрешенным видом, будто в комнате, кроме него, никто не присутствовал. Его застывшие, точно стекло, глаза выглядели страшными. Взгляд направлен в одну точку. Он словно и не видел, и не слышал Шинед. У нее возникли реальные причины сомневаться, в своем ли брат уме. Вдруг он действительно помешался в четырех стенах мрачного подземелья, оставшись совсем один?
Ты меня слышишь, Алексис? позвала девушка, и свой собственный голос ей показался чужим. Для верности она даже слегка потрясла брата за рукав, возвращая того к реальности.
Внезапно взгляд младшего брата потеплел, в глазах начало угадываться понимание.
Я слышу тебя, Шин, ответил он, выдержав паузу, просто я задумался
Не слишком-то загружайся, братишка, а то я решила, что ты обезумел от горя.
С чего бы это, а? с вызовом бросил Алексис, вырывая свою ладонь из руки сестры. На его лицо набежала тучка. У меня ведь все отлично, не так ли, милая сестренка? Подумаешь, отец приказал меня держать здесь до самого пришествия. Какая ерунда!
Шинед также слегка отстранилась от него, откинувшись на спинку кресла.
Ну, вот, сейчас выяснится, что в твоих несчастиях виноват кто угодно, только не ты, съязвила она.
Алексис резко вскочил на ноги.
Я что, совершил тяжкое преступление, чтобы запирать меня в темнице и держать под арестом, как самого последнего негодяя?! Наш отец слишком зациклился на понятии родовой чести и на традициях, которые нужно соблюдать, чтобы соответствовать древней истории семейства Аростидов и ни в коем случае не наводить тень на эту историю А эти ужасные охранники! Они обращаются со мною не как с высокородным господином, а как с плебеем! Дают мне пищу только, когда я чуть ли не на коленях выпрошу ее. Я, замешкался он, начав даже заикаться, я пресмыкаюсь перед ними, черт возьми, и тихо ненавижу их! Знала бы ты, каков мой ежедневный рацион! Это крысы! Мне дают кровь крыс, которые здесь обитают!.. Я презираю отца, презираю всю его жизнь, презираю тех, кто его окружает!
Выплеснув накопившиеся эмоции, молодой вампир опустился назад, на постель, и зарыдал, закрыв лицо руками.
Шинед стало очень жаль своего младшего брата. Приблизившись к нему, она крепко обняла его, а когда почувствовала, что он не отторгает ее, обняла еще крепче. Девушка успокаивала его, как ребенка, чтобы он перестал лить слезы. По сути, Алексис и был еще ребенком, рано оставшимся без родительской любви.
Успокоился он довольно-таки быстро. Может, всему виной было отеческое отношение Шинед к нему, ведь она искренне желала ему только добра. Ни его злобные крики и манифесты, ни строгость отца, ни страх наказания за то, что она пришла сюда, не могли отвадить девушку от желания навещать брата, поскольку она любила его безмерно.
Послушай, милый братец, ласково проговорила Шинед, гладя волосы молодого вампира, ты должен верить в то, что наш отец способен простить тебя Тебе надо только раскаяться в содеянных поступках. Постарайся измениться хотя бы для вида, чтобы стало понятно, что ты на верном пути и пытаешься вести себя как истинный потомок рода Аростидов. Для отца это очень важно.
Он посмотрел на нее с недоверием.
Ты сама-то себя слышишь, Шин? Разыгрывать спектакль перед отцом, будто я покаялся? Это полнейший бред!
Надо всего лишь подыграть отцу
Я не стану этого делать! отрезал Алексис тоном, не терпящим возражений.
Оттолкнув его от себя, Шинед поднялась и начала расхаживать по небольшой комнате взад-вперед, а потом и вовсе стала мерить помещение шагами по периметру. Когда она намотала порядочное количество кругов, то внезапно остановилась перед братом и взмахнула руками.
Алексис, почему ты такой упрямый осел?! Всего-то надо сделать вид, что ты осознал степень своей вины!
Но я не чувствую за собою никакой вины! Почему мне надо притворяться и разыгрывать из себя какого-то другого? Вот он я! Единственный и неповторимый! Таким я когда-нибудь и умру!
Мы бессмертны, и ты это знаешь, напомнила Шинед.
Нам преподносят эту информацию, да. Но достоверно ли это?
Ты не выносим, Алексис! Ты ставишь под сомнение все, о чем тебе говорят!
Разумеется, Шинед. Я же философ. А философы во всем сомневаются. Он задорно подмигнул сестре. Искорки вспыхнули в его васильковых глазах. И идут собственным путем к прозрению.
Мой младший брат и вдруг философ? Шинед расхохоталась, но это был не обидный смех, а скорее задорный. Оказывается, я плохо знаю тебя, мой милый братец!
Им хотелось поболтать беззаботно, как раньше, еще и еще, однако снаружи послышался предупредительный стук в дверь. В проеме отворившейся двери появилась голова толстого охранника.
Прошу вас заканчивать приватную беседу, время вышло!
Подарив ему одну из своих лучших улыбок, Шинед попросила выделить им еще пару минут. Охранник одобрительно кивнул.
Хорошо, две минуты. Отсчет пошел! И голова скрылась за плотно захлопнувшейся дверью.
Шинед упала перед братом на колени, ничуть не страшась своего, возможно, унизительного положения.
Прошу тебя, Алексис, покайся перед отцом, пусть картинно, формально, пусть это ничего не решает
Как раз решает! возразил брат. Это решает все! Ты меня отлично знаешь, я не умею притворяться тем, кто я не на самом деле!