От внезапного вторжения сон изменился, плед, на котором они лежали, связал Катерину по рукам и ногам, Меньшов превратился в Валентину Георгиевну, она в классную руководительницу Кэт, а та, в свою очередь, в зловещего пингвина в маске, который грозно кричит, нависая над ничего не понимающей девушкой:
Кучкова, тебя все уже ждут! Тебе никогда не стать олимпийской чемпионкой. Ты слабая, жалкая неудачница! Хо-хо-хо!
Наконец, Катерина стряхнула с себя остатки сна и огляделась. В раздевалке никого, кроме нее самой, рюкзак валяется на полу, мыло выскользнуло из мыльницы и чуть не закатилось под шкафчик. В дверь кто-то усердно барабанит, и нет ни лужайки, ни пледа, ни облаков. Девушка встала и подошла к двери Гиреев злобно глядел на нее, не переставая ругаться.
Ты уже на пять минут опоздала! Что с тобой такое? Думаешь, тебя один раз похвалили, и ты теперь королева в этом бассейне? Нам всем, между прочим, влетело из-за тебя, и еще сильнее влетит, если ты сейчас же не притащишь свою задницу на балкон.
Я сама не заметила, как уснула, начала оправдываться Кэт, впопыхах хватая то рюкзак, то мыльницу, то одежду из шкафчика. Все валилось из рук, и глаза снова наполнялись слезами. Леха, стоявший в дверях, ухмылялся и поторапливал девушку. Да замолчи ты, Гиреев, сколько можно. Иди наверх, скажи, что я сейчас буду.
Я не почтовый голубь. Передавать ничего не стану. И отдуваться за тебя тоже никому не хочется, так что лучше шевелись быстрее.
Какой же противный, подумала Кэт, кое-как затолкала вещи в рюкзак, сгребла в охапку то, что не поместилось, и, завернувшись в полотенце, понеслась наверх, наступая на пятки Гирееву. Собрание шло полным ходом, никто не обратил внимания на запыхавшуюся Катерину и Леху, чинно усевшегося на свое место рядом с Меньшовым. Валентина Георгиевна даже не посмотрела на вновь прибывших, она продолжала, как ни в чем не бывало:
Поставьте родителей в известность, они должны позвонить мне и сообщить свое решение не позднее, чем на следующей неделе. Теперь по поводу соревнований. Свои дистанции вы все знаете, так что с этим вопросов быть не должно.
Валентина Георгиевна, перебила ее Кэт, и сразу же об этом пожалела.
Наша новая звезда, Катерина Кучкова. Аплодисменты, пожалуйста, сейчас нам сообщат нечто важное. Мало того, что ты опоздала, так еще и переодеться не успела. Не буду тебя спрашивать, чем же ты была так занята, что за двадцать минут не удосужилась даже снять купальник. И тебе еще хватает наглости меня перебивать?
Извините, я хотела сказать
Меня не интересует, что ты хотела сказать. Свободна.
Но Валентина Георгиевна, воспротивилась Катерина.
Никаких «Но, Валентина Георгиевна». Свободна. Я не буду продолжать, пока ты не встанешь и не уйдешь отсюда. Что ты вообще о себе возомнила? Срываешь мне собрание, из-за тебя вся группа задерживается, и нам приходится смотреть на твои синюшные губы, поскольку ты не успела переодеться. Убирайся. Мы снова ждем только тебя.
Катерина обвела глазами одногруппников, ища поддержки хоть в одном взгляде, но все отводили взор, не желая подставляться под удар. Только Гиреев смотрел в упор, как бы торжествуя. Медленно, стараясь не расплакаться, Кэт собрала вещи и, придерживая одной рукой полотенце, вышла с балкона. На лестнице она споткнулась, и ей почудилось, что отовсюду слышен громкий смех и свист, все кричат, со всех сторон улюлюкают и хохочут, и уже не десять человек, а десять сотен, и каждый из них знает, что Кучкова позор всей группы. Бездарная, слабая, жалкая неумеха.
Ну же, Кэт, возьми себя в руки. Вот так. Вытри слезы. Они ничего не понимают. Никто из них не знает тебя, ни один. Они не стоят того, чтобы так расстраиваться.
Утешая саму себя, Катерина вернулась в раздевалку, и назло тренерше включила горячую воду, встала под душ и разрыдалась от того, как все несправедливо. Она же старается, и у нее получается не хуже других. Просто все навалилось разом. Взросление это дурацкое, рассеянность, бесконечная усталость и сонливость, неурядицы в школе, переход от прежнего тренера, пускай вместе со старыми друзьями, но все же стресс, и друзей таких врагу не пожелаешь! Да еще и Гиреев стал совершенно несносным.
Успокоившись, девушка выключила воду, вытерлась кое-как, оделась и вышла в фойе. Кэт не могла понять, как долго она простояла под душем, и кончилось ли уже собрание. Конечно, всегда можно спросить у администратора или гардеробщицы, но все они кажутся такими недружелюбными. Весь мир кажется таким недружелюбным. И чем она это все заслужила? Она же просто пытается делать то, что любит, дружить со всеми, помогать, поддерживать, учиться хорошо, угождать родителям, учителям, тренерше. Показывать лучшие результаты, и в школе, и в бассейне. Но все равно все на нее ополчились. Чем она, Кэт, хуже других?
Ты чего задержалась так, деточка? Почти все твои уже ушли, заметила гардеробщица, протягивая Катерине ее зимнее пальто и сменную обувь. Мальчишка все высматривал тебя, а потом махнул рукой и ушел.
Какой мальчишка?
Высокий такой, крупный, уж как зовут не припомню. Дружите вы с ним, вроде.
А-а, спасибо, разочарованно протянула Кэт. С Гиреевым они, конечно, дружили, но иногда он бывал совершенно невыносимым, особенно сегодня, и в таких расстроенных чувствах Кэт меньше всего хотелось идти с ним на остановку. Перед глазами все еще стояла Лехина противная ухмылка и самодовольный вид, когда он «доставил» Катерину на собрание. Лучше уж одной, чем с этим придурком, решила Кэт.
Автобус, судя по всему, был заодно со всем миром, настроенным недружелюбно по отношению к Катерине, и ей пришлось идти пешком. Путь неблизкий, но, как оказалось, это было именно то, что нужно! Не знавала история еще таких проблем, которых не смогла бы решить длительная прогулка в одиночестве, даже если ты не собирался гулять. Пускай все катится в тартарары, пускай на улице минус, а у тебя мокрая голова, пускай ты устал на тренировке настолько, что уснул в раздевалке, хорошая прогулка все равно способна исцелить душевную боль. Тем более что такое семь километров для спортсмена? Так, чуть больше часа быстрым шагом, ровное дыхание и полный порядок в голове.
Подходя к дому, Катерина уже была уверена, что все ее проблемы гроша ломаного не стоят, и все можно легко и просто уладить, нужно только немного передохнуть, объясниться с Гиреевым и Меньшовым, извиниться перед Валентиной Георгиевной, и чуть-чуть постараться, чтобы извлечь свои скрытые внутренние ресурсы. Тогда-то все пойдет на лад.
***
К сожалению, очень часто наши радужные прогнозы, какими бы реалистичными они ни были, не сбываются. Не потому, что мы прикладываем недостаточно усилий, и уж, конечно же, не потому, что не заслуживаем того, чтобы все в жизни наладилось. Просто иногда наступает черная полоса, от которой не убежать одним усилием воли, судьба испытывает нас на прочность, и то, что казалось таким обнадеживающим вчера, сегодня становится угнетающим и беспросветным. И до чего трудно в такие дни сохранять и поддерживать в сердце огонек надежды, не давая ему затухнуть. Особенно непросто это, когда тебе вот-вот исполнится пятнадцать, и кажется, что рушится весь привычный уклад, самые прочные столпы, на которых держалось все твое прежнее существование.
Откуда было знать Катерине, до этого не ведавшей ни сильных обид, ни жестоких разочарований, что любая боль временна? Кто может объяснить ребенку, что все проходит, и вслед за тьмой на земле обязательно воцаряется свет? Все циклично, все повторяется, и утихают пожары в груди, и возвращается вера в себя, и жить становится так чудесно, что спустя некоторое время ты улыбаешься прежним расстройствам, и недоумеваешь, как же они могли взять верх.