Строго следуя по стрелке в поисках унитаза, Вельзевульски и не заметил, как оказался в лесопарковой зоне на краю города. Светало. Грязно выругавшись и справив нужду под кустом орешника, Дьявол быстро вернулся обратно, где невинно улыбающийся Качмарек вручил ему, как полагается оформленный договор и продемонстрировал перевязанный куском грязной простыни пальчик. Пан Кшиштоф и Влодьзимеж пожали друг другу руки и расстались.
В тот же день, придя в учебное заведение к середине третьего урока, не выспавшийся Качмарек узнал от одноклассников, что несколько часов назад, по какой-то нелепой случайности, каждый из трёх школьных учителей физкультуры, спеша на работу, угодил в жуткую автокатастрофу, причём в одну и ту же. Но детвора радовалась недолго, потому как им тут же представили присланного на замену преподавателя, в котором Влодьзимеж без особого труда узнал своего ночного посетителя.
Технически, у Качмарека мало что изменилось его как сносило ветром с беговой дорожки, так и продолжало сносить, как прыгал он в длину спиной вперед в обратную сторону, так и продолжил прыгать, но вот те оценки, какие, несмотря ни на что, ставил ему в журнал Вельзевульски, не могли не радовать. Окончив четверть с единственной тройкой в дневнике, Влодьзимеж радостно объявил папаше и дедушке Ежи, что теперь он хоть в целом и остался двоечником, но уже не таким круглым как незадолго до этого. По этому поводу неделю пировала вся улица, и кто-то даже, по пьяной лавочке, предложил подписать петицию с требованием переименовать одну из площадей Варшавы в честь лихого быдгощского физкультурника.
Когда впервые после начала празднеств, Качмарек попал в свою комнату он, помимо всеми забытого и растерявшего от бескормицы жировые запасы Юстаса, обнаружил забравшегося с копытами на кровать пана Вельзевульски и понял, что настал час расплаты за оглушительный успех.
Кшиштоф, без долгих прелюдий подошёл к молившему о пощаде Влодьзимежу, и загробным голосом принялся читать длинное мудрёное заклинание. После того, как Вельзевульски заткнулся, Качмарек, утирая слёзы, проанализировал внутренние и внешние изменения и пришёл к заключению, что остался таким как и прежде добрым, обаятельным и покладистым, чего нельзя было сказать о Юстасе, кровью которого трусливый школьник и скрепил когда-то договор с Дьяволом. Будто с цепи сорвавшийся хомяк, пища во всё горло, могучими лапками крушил убранство клетки, а закончив, раздвинул прутья, и, вышибив плечом все попавшиеся ему на пути двери, выбежал на улицу и скрылся в неизвестном направлении.
Пан Вельзевульски долго сидел на краю кровати, закрыв козлиную морду мохнатыми лапами и думал о чём-то своём, после чего встал и зацокал копытами к выходу. На пороге он остановился, повернулся к Качмареку и сказал, что остаётся в их школе до конца учебного года и предупредил, что до летних каникул по понедельникам, средам и пятницам, то есть в те дни, когда у Качмарека по расписанию бывает физкультура, в Быдгоще ожидаются ураганные ветры до семидесяти метров в секунду и ливни с градом. Качмарек хотел было ответить, что в такую погоду физкультур не бывает, но вовремя одумался и промолчал.
Теперь будут. Непонятно к чему сказал Вельзевульски и удалился
Если хомяки умеют слагать сказания и легенды, то, наверняка, через них, от поколения к поколению, тысячу лет будут передаваться рассказы о Юстасе великом предводителе и могучем воине, объединившем в жестокой борьбе некогда разрозненные хомячьи племена, поработившем Прибалтику и, по слухам, продавшем душу самому Дьяволу.
Специальный агент Качмарек
В силу того, что в польском языке практически все слова состоят из шипящих, а любимой буквой Качмарека была «Ы», три-четыре ошибки в каждом слове, шестьсот-семьсот за диктант были для мальчугана нормой, что доставляло немало неприятностей как полногрудой пани Плужек, так и всему педагогическому коллективу их школы. Ибо родители остальных быдгощских двоечников никак не могли взять в толк, почему их недалёкие чада, делающие в диктантах, каких-то шестьдесят-семьдесят ошибок, получают те же оценки, что и Влодьзимеж, а потому регулярно являлись в образовательное учреждение, как для разъяснения сложившейся ситуации, так и для дебоша. И когда, очень скоро, под их давлением в разряд троечников были переведены все те, кто хотя бы мало-мальски учился лучше Качмарека, пришла очередь возмущаться родителей троечников обычных и далее уже по отработанной схеме. А после того, как образовательные стандарты снизились настолько, что учащемуся, для получения золотой медали, достаточно было мочь отличить химическую формулу воды от портрета Николая Коперника, началась инспирированная родителями массовая эвакуация ботаников в соседние Слупск и Грудзёндз, и Быдгощ возглавил список самым динамично тупеющих городов Европы. И виной всех этих огромных метаморфоз и колоссальных неприятностей был крохотный Влодьзимеж Качмарек, и с этим нужно было что-то делать.
В очередной раз, оставшись после уроков, Качмарек узнал от полногрудой пани Плужек, о том, что его пожизненно исключают из школы и тут же заплакал. Сначала от радости, а потом, вспомнив обещание папаши в случае чего в очередной раз убить сына, от страха за свою жизнь. Мольбы не помогали полногрудая пани Плужек хоть и была женщиной доброй, но не настолько, чтобы не желать Качмареку смерти.
В тот день Влодьзимеж спешил домой очень долго и нехотя. Останавливался перед каждой витриной с целью тщательного изучения ассортимента, здоровался и пытался завести беседу с каждым встречным, невзирая на его пол, возраст и биологический вид. Устраивал десятиминутные посиделки на всех скамейках попадавшихся ему на пути. Во время одной из таких посиделок и вступил с ним в словесный контакт специальный агент польской контрразведки ВойцехЛямжа. Из беседы с контрразведчиком Влодьзимеж узнал, что его, качмареков, папаша, судя по всему, тайно работает на пока не понятно какую иностранную спецслужбу, и приблизительно раз в неделю отправляет в центр донесения, расшифровать каковые не удаётся даже хвалёным коллегам Лямжы из заокеанского ЦРУ.
Разведчик поведал также мальчику про весы, на одной из чаш которых безопасность Родины и решённые вопросы с полногрудой пани Плужек и всеми теми, кто за ней стоит, а на другой огромный топор в миниатюрном темечке Влодьзимежа в виде наказания за исключение из школы. Качмарек закономерно парировал, что, по идее, у весов должна быть и третья чаша с сыновней любовью к родителю и статьёй конституции разрешающей не копать под ближайших родственников, на что пан Войцех, отсмеявшись, пожелал Влодьзимежу долгих лет и хороших оценок, после чего медленно встал со скамьи и не спеша зашагал по аллее. Качмарек вытащил из кармана зеркальце и, разглядывая в нём свою шишковатую головку, мысленно пририсовал к ней отцовский топор. И картина эта вышла настолько запоминающейся и яркой, что уже через час Влодьзимеж сидел в фургоне контрразведчиков, замаскированном под мусоровоз и получал от Лямжы ценные указания.
Из фургона Качмарек вышел ближе к вечеру с твёрдыми намерениями вывести папашу-предателя на чистую воду, видеокамерой в виде электронной сигареты и ампулой с цианистым калием, старательно вшитой паном Войцехом в воротник школьного пиджака.
Папаша и дедушка Ежи сидели за небольшим столом ну кухне, и ужинали, чем Бог послал, а не употреблявший, а потому вечно голодный Качмарек сидел в углу и вёл видеолетопись происходящего, делая вид, что жадно курит. Неожиданно Влодьзимеж закашлялся, папаша направил взор на сына, опознал в нём несовершеннолетнего курильщика, и его лицо исказилось праведным гневом. Впоследствии Качмарек будет рассказывать пану Войцеху, что он ещё никогда не был так близок к провалу.