Ну, вот вправду, откуда кто знает, чем они тут с сестрой все эти годы занимались? Питались чем? Может быть, кровью маленьких потерявшихся мальчиков?! Нет, сам-то Безымянный вроде как пацан неплохой. А вот с сестрой его непонятно. Взялся Ванька за коробок, а пальцы его не слушаются, дрожат. Чиркал он спичками, чиркал, весь чиркалёк истыкал, а спички только искрят да ломаются. Еле-еле управился в темноте. «Ну, нет, думает, домой приду, надо будет свет в туалете выключить, запереться да посидеть потренироваться на будущее на досуге». Зажёг он наконец мамин огарок, огляделся вокруг С двух сторон каменные стены, впереди завал из камней, никаких пиратов и скелетов нет и в помине. На земле под ногами камни, пустые бутылки и окурки валяются, на стенах разные слова нацарапаны, будто бы это вовсе не таинственный вход в подземелье, а так просто подъезд какой-то. Расстроился Ванька, да делать нечего. Стал он тогда домой собираться. Оглядел ещё раз всё по-честному на прощание и вдруг видит напротив среди камней будто бы какая-то щель в завале. Такая, что взрослому человеку, может быть, и маловата будет, а гномику или маленькому мальчику аккурат в самый раз. Так вот где начинается настоящий вход в подземелье! Задул Ванька свечку, ощупал свободной рукой перед собой камни да и полез в эту расщелину. Вылез он с другой стороны, зажёг опять мамин огарок, встал и огляделся вокруг. Видит, стоит он в начале таинственной каменной галереи. Над головой у него тяжёлый каменный потолок, справа и слева вдоль каменных стен толстые покосившиеся крепи, а впереди зияет провалом глубокий и чёрный проход. «Ладно, далеко не пойду, только посмотрю, что там и как. Может быть, солдатиков найду, а нет, значит, не судьба, но совесть моя будет чиста», решил мальчик и зашагал в темноту.
Шестой эпизод
(Очень короткий, в котором рассказывается о мумиях, камнях и индейцах)
Ванька шёл медленно, аккуратно, не спеша. А куда теперь спешить? Шёл, спотыкаясь о камни, а они перекатывались, звонко перестукиваясь лоб в лоб и недовольно между собою грумча. Что поделать? В каменоломнях всегда под ногами много камней. Время от времени он приостанавливался, прислушиваясь и тараща глаза в темноту. Вскоре крепи исчезли, штольня стала заметно уже, а потолок стал ниже. Впереди во мраке от стены к стене промелькнула еле различимая белая тень, Ванька вздрогнул и замер, испуганно озираясь по сторонам, а в темноте послышался лёгкий шорох. Да не тот шорох, который был от его шагов, а какой-то другой, отдельный, запоздалый. Шшых-шрых. Ему даже показалось, что он услышал, как где-то тихо и одиноко упал камень. Опять-таки не от его шагов, а просто так, сам по себе. Глухо так: тук и всё. Он снова настороженно замер, озираясь по сторонам. Нет. Всё тихо. Ничего. Померещилось. «Чур меня, чур!»
Ладно, снова начал шёпотом уговаривать себя мальчик. Только гляну, что там впереди, а дальше не пойду, не полезу. И так уже смелый. Есть солдатики? Есть. Забираю и домой. А нет, всё равно домой. Вот ещё немного пройду и дальше ни шагу. А то опять поздно вернусь или, чего доброго, потеряюсь, и что тогда я скажу маме?
Нехорошо будет, продолжал он рассуждать на ходу. Я же ей обещал. А так приду, ботинки помою, брюки почищу и всё нормально. А врать не буду. Если всё нормально, то она и не спросит. Зачем тогда врать? А вот если я опоздаю, то тогда ври не ври, она всё увидит, да ещё и посмотрит на меня так, с укоризной, и скажет: «Нет тебе больше веры!» И что тогда?
Ваня задумался, пытаясь себе представить, что же ещё тогда, но больше ничего особенного представить себе не мог. Только этот долгий-долгий материнский взгляд и всё.
«Ну, что мне будет? Что? Да по большому счёту ничего. Ничего мне не будет, начал он себя успокаивать. Самое страшное поставят в угол возле книжного шкафа. И что? Ну, книжку втихаря почитаю, ну, стыдно там будет стыдно и всё».
«Просто стыдно, как можно более безразлично пожал плечами мальчишка. Зато, когда пацанам во дворе расскажу, все просто от зависти лопнут!»
Много света свеча не давала, и по большому счёту он шёл на ощупь, медленно ведя ладонью по холодной стене, то от нечего делать разглядывая бесформенные булыганы у себя под ногами, а то свои пальцы, скачущие по ребристому пыльному камню. Крохотный язычок пламени, словно камлая, плясал перед ним в темноте.
Камлая Это ещё откуда-то взялось бормотал на ходу Ваня.
«Камлая это вроде как колдуя, вспоминал он значение красивого и таинственного слова. Это вроде как у индейцев, но нет, индейцы здесь совершенно ни при чём». Откуда под землёю индейцы? Здесь уж скорее должны быть мумии. Однако у Вани почему-то была чёткая уверенность, что мумий здесь тоже нет и быть не может. Не тот климат им, что ли? Опять-таки, у него же в руке Маленький Огонёк храбрый воин! Хао! И пока он пляшет у него на ладони, никто в мире к Ваньке даже не прикоснётся!
Привет! услышал он вкрадчивый голос.
Седьмой эпизод
(По-настоящему страшный, в котором мальчик неожиданно знакомится с новым, весьма неоднозначным, но достаточно важным персонажем)
Ванька резко обернулся и увидел молодую женщину. Хотя нет, скорее ещё девушку. Он увидел её так внезапно, что даже не успел испугаться или даже просто задуматься о том, кто же она такая. Пламя свечи освещало только её лицо: тонкий нос, ясные глаза, длинные распущенные волосы, а фигура говорившей скрадывалась темнотой и словно растворялась у ног во мраке. «Спелеолог!» решил почему-то Иван.
Как же я давно тебя ищу! проговорила она и одним неуловимым движением, бесшумно, почти вплотную приблизила свои глаза к его глазам.
Шаркнув о камни и едва не споткнувшись, мальчик отпрянул на шаг назад. «Нет, пожалуй, это не спелеолог, это скорее спасательница», предположил он осторожно и пригляделся к ней повнимательнее. Девушка была очень красивой. Такой красивой, что Ванька ею даже залюбовался.
Да, конечно, красота понятие относительное, но она была безусловно хороша собой.
Может быть, конечно, не так хороша, как его мама, но тоже очень и даже очень-очень «Точно! Это мама! осенило Ивана. Это она их вызвала! Значит, мама всё знает! Бабушка, наверное, вернулась, меня не нашла и ей позвонила»
Как же долго я тебя искала повторила девушка и словно качнулась к нему снова.
Голос у неё был тоже завораживающе прекрасный. Она склонилась над ним и мягко, даже не коснувшись, обняла его за плечи.
Идём домой, прошептала она, пойдём, нас уже давно заждались.
С этими словами таинственная красавица сделала ещё одно неуловимое движение, свеча у Ваньки в руке погасла, а девушка, всё так же не касаясь, подхватила мальчишку легко на руки и куда-то понесла в темноте, продолжая быстрым шёпотом причитать у него прямо над самым ухом так, словно она творила над ним заклинание:
Братец ты мой любимый, братец Безымянный, Беспрозванный-Неназванный. Где же ты пропадал? Как же давно я тебя ищ-щу. Как же долго тебя я искала
Иван не видел и не чувствовал её, не слышал и не чувствовал её шагов, а слышал только её беспокойный шёпот и ощущал её стремительный бег, примерно так же, наверное, как ощущают самоубийцы долгое падение в пропасть «А где же её каска?! неожиданно подумал он. Где же её каска и фонарик?! Ведь если она спасательница, у неё обязательно должна быть каска с фонариком!» И в этот самый момент ему стало вдруг по-настоящему страшно. Оцепенение сменилось смертельным ужасом, и он закричал, срывая голос, что было сил:
Я не твой братец! Отпусти меня! Отпусти! Отстань, ведьма! Ведьма! Я не твой братец, я Ванечка!
Но Эва а это, как вы уже догадались, была именно она, словно и не слыша его, всё шептала, и шептала, и неслась куда-то в темноте с Ванечкой на руках.
Отпусти! закричал он в отчаянии ещё раз и в этот момент почувствовал резкий удар в лицо.