Вышедшие на поляну три лана были из южного города Еленор, названного так потому, что он был скрыт среди пышных пихт и могучего кедра на склоне большого утёса. Городок уходил глубоко в пещеру, где и пряталась добрая его часть. А другая часть выходила к берегу реки Тихая, которая плавно впадала в реку Чаруша в Берелесе, на северной окраине Надводья. Течение в ней было медленное и настолько тихое, что даже по ночам не было слышно журчания воды. Еленор располагался в пятнадцати милях от Боярышникового скуфа, на другой стороне от Терем-Града Мирина, в местечке под названием Златобор. То место было знаменательно тем, что на вершине утёса росли золотые сосны. Золотыми они, конечно, не были, но в лучах заходящего солнца их стройные стволы словно золотом сияли, да так сильно, что сияние то виднелось от самого Мирина.
Были эти трое ланов хорошими знакомыми Моха и частыми гостями в его доме. Старшим из них был молодой широкоплечий лан по имени Преста́н. Он был сыном великого войтха17 так называли главу города ланов. Звали того войтха Борей. Престан был молод, быстр, смел, сдержан и при этом умён не по годам. Резкие черты лица и короткая борода лишь придавали ему мужественность. В основном ланы были белокурые и голубоглазые, в отличие от черноволосых чуров или рыжих памов18. Престан не был исключением. Его короткие белокурые волосы прикрывала знатная шапка с подворотом, а из-под неё торчал небольшой растрёпанный чуб. С ним следом шли два его побратима. Того, что слева, звали Бату́ра. На вид упрямый и крепкий, здоровяк ещё тот, высок и широк в плечах, но при этом тих и добродушен. Третий, Пир, чуть уступал остальным в росте, но превосходил по возрасту. Его проницательный взгляд, казалось, замечал каждую мелочь, видно было, что именно он среди них следопыт. У него были выбритые виски и затылок, так стриглись перки элитные отряды лучников у ланов и берендеев. Ланы зашли во двор и, сняв шапки, поклонились в пояс.
Мир вашему дому, добры чуры. величаво проговорил Престан. Примете ли нас в гости, аль нам далее держать путь?
Престан, дружище! Ты ещё спрашиваешь! Расплывшись в улыбке Мох с распростёртыми объятьями подошёл к гостям.
Они обнялись. Мох указал рядом с собой на свободные места и распорядился подать угощение и питье. Обратившись к гостям, он громко заявил:
Сегодня день весьма знатный, не только моей свадьбой, но и гостями. Вот прошу жаловать: Бермяшь и Дрыхала из Дремуша. А это мои близкие друзья Престан, Пир и Батура, из Еленора, что в Златоборе.
Ланы поочерёдно вставали и кланялись. Дрыхале и Бермяшу было непривычно, когда им оказывали столько чести и внимания. Они старались делать так же, чтобы казаться учтивыми. Для них видеть ланов было большим дивом, так как в их края ни разу не заходили эти стройные и высокие чуди, похоже, самые высокие, кого они встречали среди всех ма́лонов.
Но мы не с пустыми руками к тебе, Мох, начал Престан, дав знак Батуре, чтобы тот принёс свёрток. Это вам с жёнушкой от нас подарочек.
Развернув свёрток, Мох увидел перед собой изящную колыбельку с тонкой резьбой и красивыми рисуночками да орнаментами. По кругу располагались руны и разные обережные знаки. Тут сразу была видна рука мастера. Мох даже прослезился от радости, обнял невесту и поблагодарил друзей. Все опять уселись за стол. Отведав хмельного мёда, Мох поинтересовался у ланов:
Вы как, домой путь держите или наоборот? Что там в Чудолесье?
Мы были к востоку отсюда. Дошли до Огнесада. Пока тихо, но вдумчиво проговорил Пир здесь непросто, ты же знаешь, всё стало неспокойно в последние времена. Чаруша разлилась сильно, болот много, не то чтобы топь, конечно, но всё же для пешего похода много неудобств. Слава Веру, это не Лиховодье, да и мы не пешие.
Это нехорошо, надо будет проделывать новые тропы. Мох обратился к дяде Кипрею: И так каждое лето. Всё сложней и сложней приходится в Надводье. Только проделаешь тропу, на следующее лето опять затопило. Я уже не говорю о больших трактах. А поле моё Мох схватился за голову и замолчал.
А кроме воды больше ничего не беспокоит? упёршись обеими руками в стол, поинтересовался Кипрей Мы-то вот, пока ехали от Тригорья через Серебряную дубраву, повстречали кота-радогаса. Насколько мне известно, радогасы обитают где-то в Заря́дье? Но ентот говорит, что не по своей нужде он тут. Ничего не слыхали про это?
Мох даже вздрогнул от неожиданности и посмотрел на дядю широкими глазами:
Как это?! Радогасы? В Серебряной дубраве? Да будет тебе, дядь!
Да, дядька Кипрей не врёт, так и есть. Знаем мы про него, невозмутимо сказал Престан. Мы тоже его встречали. Лесные тарфии пригласили его, чтобы стеречь дубраву. Сильвы пекутся о своих лесах ревниво. Говорят, болотные тролли повадились с Лиховодья, так те всё на своём пути сметают, вот и пригласили кота-радогаса, чтоб берёг дубраву.
Тролли? В Серебряной дубраве? удивился Мох. Да, мир, похоже, сходит с ума: вон и у нас этим летом ещё три двора съехали, тоже из-за троллей. Редеет Боярышниковый скуф.
Помню те времена, когда скуф ваш насчитывал сто тридцать четыре двора поддержал Кипрей.
Я так понимаю, что вы не только ради подарка здесь? полюбопытствовал Мох, обращаясь к ланам.
Ты прав, Мох. Обычное дело, осматриваем окрестности, что да как. Хотя для нас твоя свадьба важное событие, которое мы не могли пропустить, ответил Престан.
Ну все же, зачем понадобилась сильвам помощь радогаса? Думаю, тролли тут ни при чём. Они и раньше, бывало, заходили глубоко в Надводье, хоть и не до самой дубравы, конечно, но в те разы мы справлялись своими силами, не переставал допытываться Мох.
Что верно, то верно. Не утаишь от тебя ничего, Мох. Есть одна неприятность Лихо стало пробуждаться. Набеги усилились со стороны Лиховодья. А ты же знаешь лихо ни перед чем не остановится. Вот стали замечать их малые отряды в Надводье, да и в Серебряной дубраве. Вот лесные тарфии и решили позвать радогаса, объяснил Престан.
Лиха ещё не хватало здесь, буркнул Мох и разлил всем ещё мёду. А я знал, что лихо доберётся сюда, всегда говорил. В Надводье степи много, вот Чаруша и разливается сильно. Жаль, что нет волшебника Радомира с Ладогой, они-то всегда смогли усмирить лихо и держали их поодаль.
Ну а что тут можно сделать? рассуждал Кипрей. В Тригорье на луга опасно выходить, коршуны так и зыркают кругом. Вон наши-то ребятишки чуть не угодили одному в когти возле Чаруши.
А вы думаете, что это коршун был? испуганно спросил Бермяшь.
Коршун, а чаво нет? Он самый, окаянный. И откель взялся же ненасытный? с досадой отозвался Кипрей. Вам не говорили, не хотели тревожить попусту.
Дрыхала и Бермяшь замолчали и поёжились, по новой переосмысливая всё то, что с ними приключилось тогда, и вспоминая, как им повезло и с лодкой, и с лесовиками.
Престан обратился к дрёмам:
Позвольте поинтересоваться, а что вас в такие дали привело? Дремуш, насколько мне известно, на севере и довольно-таки далеко отсюда, где-то у Холмоборов.
Дрыхала встала на стул, чтобы её было лучше видно, и начала:
Так и есть. Мы с Бермяшем держим путь в Ми́рин. Он как-то связан с моим прадедом, хранителем Барушем. От него нам досталась большая книга летопись, где он описывал свои путешествия, карта, на ней он отметил Мирин, по-особому. Последнее своё путешествие он оставил без записи, лишь сообщил, что отправляется в Терем-Град Мирин к своему лучшему другу.
За столом настала тишина. Все, услышав эти слова от маленькой дрёмы, застыли. Кипрей посмурнел, долил себе мёда и сделал вид, что его нет. А Престан, наоборот, пододвинулся ближе к дрёмам и спросил:
Мирин заброшен уже много лет. Что вы там можете найти, кроме каменных стен? Тем более и пробраться туда непросто.