Тропинка сделала крутой поворот, и впереди наконец показался ручей журчащий, сверкающий на золотом послеполуденном солнышке. Они пошли вниз по течению мимо буйных, выше головы, зарослей травы и цветов, пока не оказались над укромной излучиной с песчаной полоской пляжа. Чтобы добраться до него, пришлось карабкаться вниз по каменистым уступам. Едва оказавшись на берегу, Тишка тут же сбросила платье и окунулась прямо с головой, из-за чего её длинные зелёные волосы заколыхались в воде как водоросли. Уж если Тишке хотелось что-то сделать, её было не остановить.
Укрывшись за свисающим с камней широким листом, Селестина переоделась в купальник из цветочных лепестков и следом за Тишкой нырнула в ручей. Там, под водой, таился совсем другой мир не совсем ясный, текучий, изменчивый. Песчаное дно устилали гладкие, окатанные голыши, среди которых кое-где поблёскивали на свету кристаллы. Селестине нравилось собирать их, а потом мастерить из них браслеты и ожерелья. Она стала нырять за ними, пока не набрала полные пригоршни прозрачных самоцветов: нежно-розовых, как арбузная мякоть, лимонно-жёлтых, кроваво-красных. Она выбралась из воды и, роняя капли с мокрых волос, принялась раскладывать на песке свои сокровища. Ничто не отвлекало её, пока вдруг на неё не упала чья-то тень. Подняв голову, она заметила, что на уступе над берегом кто-то стоит.
Вы заняли наш пляж, заявила незнакомая девочка-висклинг.
Почему это ваш? удивилась Селестина. Мы всегда здесь купаемся.
Мы тоже, сказала та, спускаясь по камням. Это наше место.
Это общее место! крикнула из воды Тишка и шумно брыкнула ногами, подняв целый фонтан брызг. В лучах предвечернего солнца они сияли как золотая пыль.
Девочка уже спустилась на пляж, и Селестина увидела, что она не одна: следом за ней по камням карабкались ещё двое, мальчик и девочка. Вокруг мальчика вились трое дракошек, то присаживаясь к нему на плечи, то снова взлетая. Видимо, они были совсем ручные: многие висклинги держали их как домашних питомцев.
А вы из какого округа? поинтересовалась первая девочка.
Из Бурьянного, сказала Селестина. Мы учимся в Чернильной академии.
Тишка решительно выбралась из воды и, подбоченившись, встала рядом с Селестиной.
Ну а вы кто такие? осведомилась она.
Я Руби, назвалась девочка. Мы из Турмалинки. Она вздёрнула подбородок, надменно воззрившись на Тишку. Ростом она была чуть повыше её, с тёмными взъерошенными волосами, падающими нечёсаными прядями на густо подведённые глаза. В мочке одного заострённого уха у неё красовалось массивное кольцо, в мочке другого целых пять. Все руки у неё были разрисованы штормовыми облаками и молниями. Она свирепо таращилась на Тишку, и Селестина с тревогой поняла, что эти двое вполне друг друга стоят: одно слово дикарки.
Так что, вы уходите? бросила Руби.
Ещё чего, прищурилась Тишка. Купайтесь, если хотите.
Мы и собираемся, кивнула Руби. Только когда вы уйдёте.
Давай, Тишка, сказала Твила, торопливо собирая свои вещи и одновременно пытаясь хоть немного обсушиться. Пойдём отсюда.
Никуда мы не пойдём, твёрдо сказала Тишка и, развернувшись, направилась обратно к ручью. Длинные изумрудные волосы липли к её мокрой спине, на кончиках антенн потрескивали зелёные искры. Она плюхнулась в воду и привольно растянулась на спине.
Руби негодующе проследила за ней, а потом, рывком сбросив обувь и одежду, с угрожающим видом ринулась к воде. Тишка тут же нырнула, скрывшись из виду.
Руби ни за что её не поймать, сказала Селестина остальным двум висклингам. Тишка плавает быстрее всех на свете.
Это точно, преданно подхватила Твила.
Вчетвером они стояли, глядя, как Руби и Тишка не то играя, не то всерьёз гоняются друг за другом. Мальчику из Турмалиновой академии это вскоре надоело, и он, оставив девочек, отправился собирать хворост для костра.
Мы часто приходим сюда жечь костёр, сказала девочка, назвавшаяся Тинзель. Вот почему это место наше.
А, ясно, кивнула Селестина.
Ну, то есть это Руби так считает, поправилась Тинзель, пожимая плечами. Мне-то, честно говоря, всё равно. И Эмберу тоже. По мне, так оно вполне может быть общим. Она села на песок.
Селестина и Твила, чуть помедлив, устроились рядом. Солнце уже розовело, клонясь к закату. Тинзель подтянула колени, пристроив на них подбородок, и длинные серебристые волосы укрыли её всю как плащом. Селестина заметила, что под глазом у девочки поблёскивает родинка-кристалл.
Я бы тоже хотела такую родинку на лице, с лёгкой завистью вздохнула Твила. А у меня она видишь где на лодыжке, где её почти никто и не видит! Она вытянула ногу, показывая свою родинку.
Зато какого красивого цвета, заметила Тинзель. Аметист, да?
Ага, кивнула Твила. Я ведь родилась из аметиста. А ты?
Из белого топаза, ответила Тинзель. Хотя иногда говорю другим, что моя родинка алмазная. Но ясно же, что это неправда. Иначе я была бы принцессой!
А вот Селестина у нас принцесса, сказала Твила. Ну вроде как. Она же родилась из алмаза.
Ха, недоверчиво хмыкнула Тинзель.
Нет, правда, стояла на своём Твила. Селестина, расскажи.
Селестина неохотно оторвалась от своих водяных кристаллов, которые раскладывала по оттенкам. Она уже столько раз рассказывала эту историю
На самом деле это не так уж интересно, сказала она.
Очень даже интересно! возразила Твила. Да вы ещё и близнецы!
Близнецы? поразилась Тинзель. Надо же! Это такая редкость.
Да, наверное, согласилась Селестина. Ну что мы с моей сестрой Викторией то есть Викторией-Стич, как она предпочитает себя называть, действительно родились из алмаза. Но пока он рос в Кристальной пещере, на нём появилось какое-то чёрное пятно, похожее на длинный штрих «стич». Поэтому лорд Астрофель заявил, что наш алмаз нечистый. Так что мы родились и выросли как самые обычные висклинги. Вот и вся история.
Кажется, я слышала, как мои родители говорили об этом, припомнила Тинзель.
Да, в своё время об этом было много разговоров, кивнула Селестина.
Но значит, ты могла стать принцессой! сказала Тинзель. И жить во дворце, а королева Кассиопея была бы твоей мамой. Её глаза загорелись в мягком вечернем свете. Неужели ты не злишься, что тебя так обошли?
Нет, мотнула головой Селестина. И это была правда. Ну отчасти. Она действительно никогда не огорчалась, что её лишили права на престол. Но вот что действительно её возмущало так это то, что её лишили любящей семьи. Большинство новорождённых висклингов сразу же усыновляли едва успевал треснуть их кристалл, но их с Викторией-Стич растила череда нянек, присланных властями наверняка чтобы присматривать за ними. На всякий случай. А на какой именно, Селестина и сама толком не знала.
А вот Виктория-Стич злится, что её не сделали принцессой, перебила её размышления Твила.
О да, она просто в ярости, подтвердила Селестина. Она-то уверена, что должна стать следующей королевой, когда её величество Кассиопея умрёт. Поэтому она всегда носит корону.
Что, каждый день? удивилась Тинзель. Даже в школе?
Всё время, кивнула Селестина. А когда мы были маленькие, она даже спала в ней.
Тинзель недоверчиво уставилась на неё:
Странная она какая-то, твоя сестра.
Да, пожалуй, признала Селестина даже с оттенком гордости. Она твёрдо верит, что имеет все права стать королевой она же первой выпала из кристалла. Однажды она даже написала письмо лорду Астрофелю, задав ему вопрос, что будет, если до того, как королева Кассиопея умрёт, других алмазных детей больше не появится!
И что он ответил? затаив дыхание, спросила Тинзель.
Сам он отвечать не стал, сказала Селестина. Она получила довольно невнятное письмо от какого-то младшего чиновника, в котором говорилось, что наш кристалл был с изъяном и что ещё полным-полно времени, чтобы на свет успел появиться другой алмазный ребёнок.