Ну и что ты там интересного увидел?
Мне показалось, там за столом сидит какая-то фигура в рясе
Витя, опять ты начинаешь! Неожиданное раздражение в голосе. Мне неприятно это слышать.
Не понимаю, зачем так реагировать?! Какие страхи могут быть здесь средь бела дня.
Просто тут действительно чувствуется особенная атмосфера, сказала она, задумчиво глядя на старинное здание, сами стены как будто шепчут А ты своими шутками только тревожишь их спокойствие.
Древняя постройка обнажала неоднородную кладку темно-бурого камня, в которой заплатами смотрелись вкрапления более поздних кирпичных вставок.
В свадебном путешествии ты тоже будешь такая напряженная? недовольно пробурчал молодой человек. В Италии ведь ещё похлеще виды будут.
Но вдруг заметил тень задумчивости на её лице.
Да ладно, не грусти ты! ободряющим голосом сказал он, зная, как легко ей впасть в уныние, которое потом надолго могло её сковать.
Марьяна посмотрела серьезным взглядом, но тут же улыбнулась:
А я и не грущу! мечтательно проговорила она. В нашем путешествии будет всё по-другому. Мы с тобой перенесемся в эпоху Античности! И ты станешь моим Аполлоном, а я твоей Музой.
Прелестные губы слегка дрогнули, призывая к себе, и Витя с упоением к ним прильнул.
Но Античность, насколько я понимаю, ведь ещё древнее! вымолвил он, слегка опьяненный поцелуем.
Древнее, но мне все равно ближе. В ней меньше этой средневековой угрюмости.
Немного задумалась.
Вить, а ведь здесь можно снимать самый настоящий фильм! Какой-нибудь сказочный фильм про тридесятое царство.
Над царством сгущалась тьма и
Ну, хватит, хватит! капризным и одновременно трогательным голосом перебила она. Говорю же тебе, Витя!
Но Витя и сам не знал, отчего его, как нарочно, так и подмывало сейчас испытывать её восприимчивую психику.
Они продвинулись дальше и, минуя заросли шиповника, наткнулись на запущенную клумбу. Среди доминирующих сорняков цвели розовые гладиолусы, одичавшие маргаритки и даже несколько кустов лилий. То тут, то там на клумбе оранжевыми огоньками скромно загорались бархатцы.
Надо же! оживилась Марьяна. Похоже, цветы растут сами по себе. Здесь прямо сложилось настоящее цветочное сообщество! Цветы ведь как люди. Тоже могут дружить друг с другом или враждовать.
Ты серьезно? удивился Витя.
Да. Посмотри на эти чахлые маргаритки, сказала она, склонившись над цветами и проникаясь их терпким ароматом. Соседство с лилиями им явно не на пользу. Лилии их душат. А бывает даже, что на клумбе вместе могут уживаться, а в вазе или в букете один цветок убивает другой. Нарциссы в два счета убьют тюльпаны, а затем и сами скоро увянут.
Сколько ты знаешь про цветы, Марьяночка! Ты, оказывается, не только искусствовед, но ещё и самый настоящий флорист!
Иногда он говорил с ней, как с ребенком, отчасти копируя её по-детски наивную интонацию.
Опять ты смеешься! Я ведь уже рассказывала. У моей мамы на даче столько разных цветов! Жаль только, что ты всё никак не доедешь, а то бы увидел такую красоту!
Обязательно как-нибудь вместе приедем.
В прошлом году у нас выросли огромные белые лилии. Как мы все ими любовались, наглядеться не могли. Но однажды приходим на участок, а цветов нет! Представляешь? Только увидела перекопанное место, сердце моё так и сжалось! Эх
Да, наш мир полон зла, сочувственно произнес Витя. И часто зло одерживает верх.
Как же так?! Неправда! воскликнула Марьяна. Добро почти всегда побеждает зло!
К сожалению, это только в сказках бывает, а в реальности всё намного печальнее. Когда даже близкие люди порой причиняют друг другу боль!
Неужели всё так сложно? У нас же такого не будет?
Он увидел зарождающиеся в её глазах слезы.
«Какая у неё всё-таки хрупкая, чувствительная душа», подумалось ему.
Эх печально вздохнула девушка. Я бы многое отдала за то, чтобы жить в другое время Представлял ли ты себя когда-нибудь живущим, например, в девятнадцатом веке? Тогда люди были намного благороднее, чем сейчас.
Ты думаешь, люди были другие?
Постой, насторожилась Марьяна. Ты слышишь?
Молодые люди прислушались.
Из-за угла старинного здания, куда убегала тропинка, послышался протяжный женский дуэт. Это было настолько необычно и одновременно так естественно, что, казалось, одухотворяло вековые стены и переносило в прошлое.
Движимые любопытством, они пошли на звуки голосов и, повернув за угол, оказались в небольшом дворике. Его пространство ограничивалось с правой стороны монастырскими палатами, а с левой угрюмым одноэтажным зданием, мрачность которого усугубляли решетки в узких, глубоко ушедших в стену окнах. На другом конце двора была лавка, на которой расположились несколько людей довольно сомнительной наружности. Чуть поодаль от лавки у крутой деревянной лестницы, ведущей на второй этаж монастырских палат, стояли две юные девушки и разучивали церковные песнопения. Склонившись над подставкой с нотами, они временами прерывались и после каких-то пояснений, которые одна девушка давала другой, начинали петь вновь. Обе худенькие, в скромных платьицах, с косынками на головах, они напоминали двух серых птичек.
Молодые люди остановились на мгновение в нерешительности, а затем, поскольку отступать было уже поздно (один тип на лавочке так и вперился в них взглядом), неспешно пошли по двору.
Очень мрачное место, прошептала Марьяна, робко осматриваясь вокруг.
Видишь эту лестницу? заметил Витя. Она как раз ведет в домовую церковь.
А что в здании слева?
Ну, рассеянно ответил он, тут располагается служба реабилитации пострадавших от сект, целителей и прочей нечисти. Я смотрю, у них даже вывеска появилась.
«Душепопечительный центр во имя Св. Иоанна Кронштадского» гласила табличка у обитой железом входной двери.
Одна моя знакомая проходила здесь реабилитацию.
Какая знакомая? насторожилась Марьяна.
Потом расскажу.
Нет, раз уж начал она не договорила и покосилась на дверь.
Оттуда послышались шаркающая поступь и кряхтение. Молодые люди едва успели отойти в сторону, как дверь отворилась и на крыльце появилась грузная женщина с одутловатым, раскрасневшимся лицом то ли от недавних слез, то ли от пристрастия к выпивке.
Вы к отцу Василию? сиплым голосом спросила она у молодых людей.
Они отрицательно покачали головами.
Он просил обождать пять минут, продолжала женщина, не обращая внимания на ответ.
Затем, охая и вздыхая, поковыляла в сторону деревянной лестницы, что-то бормоча себе под нос. Её причитания растворились в звуках песнопений.
Вить, а пойдем-ка, наверное, отсюда, негромко, но очень настойчиво произнесла Марьяна, беря за руку своего спутника. Мне здесь совсем не нравится.
Ладно, ладно. Уже идем.
Но тут один из странных типов, который с самого начала пристально следил за непрошеными гостями, вдруг снялся с лавочки и направился к молодым людям.
А-а-а Здравствуй, молодежь! разразился он, скаля рот в безобразной улыбке, обнажавшей остатки полугнилых зубов.
Жиденькая рыжая бородка его лоснилась; маленькие глаза по-плутовски бегали, но иногда на несколько секунд застывали в проницающем, колючем взгляде, этакая нагловатая крысиная мордочка, а не человеческое лицо.
На исповедь к отцу Василию пожаловали? Или, может, за советом каким?
Витя немного растерялся, не зная даже, что ответить этому нагло ухмыляющемуся, неизвестно из какой дыры вылезшему оболтусу.
Слушайте, мы тут не к вам, собственно, пришли, сказал Витя дрожащим от возмущения голосом, стискивая Марьянину руку. Всё своё негодование он выплеснул в презрительном взгляде.
Девицы у лестницы в очередной раз прервали пение, но начинать снова не торопились и с любопытством наблюдали сцену.