Все пьют, а в России, я посмотрю, тоже много пьют, поддержал тему Николай Александрович.
Да что там у нас пьют? Вот французы с утра до вечера пьют, а англичане в полдень начинают и каждый день пьют. Наши пьют по делу, а те по часам. Я вам что предлагаю: запишите мой адрес, будете возвращаться в столицу заходите, остановитесь у нас в городе, посмотрите какой он Омск. Расскажите о своих приключениях.
Какие же у меня приключения? Обыкновенная служебная поездка.
Не скажите. Когда молодой человек в такую даль отправляется, без приключений не бывает. Давайте выпьем за то, чтобы ваши приключения хорошо кончились.
Наверное, мне будет много уже, осторожно посетовал Николай.
Что Вы, как же можно за это не выпить? А если случится что дурное, то и не простите себя. И я не прощу. Давайте-давайте, до дна.
Да, широка душа русского человека, как страна наша безмерна
За родину надо обязательно выпить.
За Родину, конечно, надо.
За любовь к России.
И за любовь следует выпить, любовь он же облагораживает людей. Как Господь сказал, так и возлюбили
Жаль, что не Рождество сегодня, а то бы и за него выпили.
Господь с вами, не смешите меня, Николай улыбался, смотрел в темное окно, видел в нем отражающееся купе и двух господ без пиджаков с расстегнутыми воротничками и распущенными галстуками. Лица у них были веселыми, глаза пьяными.
Они изрядно надрались, но вели себя тихо, пили долго и, кажется, попутчики это заметили, утром они смотрели на него сочувственно. Инженер вышел, а Николаю оставалось еще около тысячи верст.
Сибирь уже не пугала, он свыкся с ее видом, с ширью и бесконечностью. Паровоз проносился по мостам через реки, пролетал над речушками и ручьями. Воды в Сибири было достаточно, а виды были прекрасные.
Под стук колес хорошо спалось, было не слышно храпа из соседнего купе.
С какой-то станции за Уралом Николай отбил матери телеграмму. Сообщил коротко: «Отправлен служебной надобности Сибирь Обнимаю твой сын». И тут же отправил шифровку по службе: «Иду по заданному маршруту, время по плану».
Публики в вагоне первого класса поубавилось, к Ново-Николаевску Добряков подъезжал в полупустом вагоне. Отсюда ему предстояло добраться до Барнаула. Об этом городе ему было известно немного. Он знал, что это центр бывшего Алтайского горного округа, территория под управлением кабинета ЕИВ и там ему надо встретиться с начальником отдела землеуправления, получить полагающиеся проездные документы и деньги, а также взять солдата для дальнейшего сопровождения в глухие места Алтая. А еще в Барнауле Петр Петрович встречался с великим Федором Михайловичем, впрочем, Добряков книг Достоевского не читал. Что такое Алтай Николай Александрович уяснил из книги Семенова, и понял, что это высокие горы. Он видел горы, когда путешествовал с мамой на воды и с отцом на Кавказ. Честно говоря, ему не очень нравилось карабкаться вверх, и он надеялся, что ему не придется этого делать.
Глава четвертая
От Ново-Николаевска до Барнаула двести верст. Извозчики на вокзале предупредили, что дорога в аховом состоянии.
Ах, барин, ох, убита дорога всмерть, не поеду, хоть режь, рессоры жалко. Шли бы пароходом, коле не к спеху.
Пароход казался хорошей идеей. В окошке «касса» сидел крупный дядька в белой фуражке с якорями.
До Барнаула? Извольте, господин. Первый класс, пожалуйста.
Николай Александрович погрузился на «Ласточку», большое и неновое судно пароходства госпожи Мельниковой, купленное на Волге после какой-то жестокой и романтической истории, и отправился вверх по течению Оби в легендарный Барнаул.
Смотреть по пути было нечего, встречались меленькие пристани со старыми смолевыми лодками и облезлыми баржами, кривые деревушки на высоком берегу, кусты, протоки, песчаные косы.
На пароходе был буфет, где подавали чай и пироги с рыбой, рыбу жаренную, копченую, вяленную и уху стерляжью. Гулять на палубу он не выходил, не любил сквозняков и комаров. Несмотря на свежий ветер с реки, комары налетали тучами. Все время Николай Александрович просидел в каюте. Единственный городок по пути Камень он проспал и к вечеру второго дня был на причале в Барнауле.
Глава пятая
Город на жаре смертельно вонял серой. Шлак старых выплавок с сереброплавильного завода, рассыпанный по улицам, нагревался на солнце и парил ядами. Но в центре города было хорошо. Жители любили свой город и не ухаживали за ним, дома красили редко, оградки палисадников покосились, пыль на мостовой стояла столбом, а навоз раскатали телегами до самой окраины. Было в этом так много преданности и нежности.
Николай Александрович с первого взгляда полюбил Барнаул. Он попросил извозчика везти его в гостиницу по самым красивым улицам. Объехав пару кварталов, они выехали на площадь. Извозчик оглянулся и сказал.
А это уголок Петербургу. Правда?
Добряков мотнул головой, а сам подумал: «В каком это месте такой Петербург, может, на Пряжке где-нибудь?» В такие дебри казарм и дешевых проституточных его не заносило. Они покатались еще и, наконец, приехали.
Вот барин, лучшие номера. «Ялта» первостатейный хотель! Комариков, правда, будет многовато, от реки близко.
Отель оказался приличным, маленьким и скромным, но уютным и чистеньким. Крупная дама, видимо, из российских купчих, встретила его приветливо, номер ему понравился и он отблагодарил горничную небольшими чаевыми.
Благодарю покорно, к вашим услугам в любое время. По всем вопросом обращайтесь, буду стараться быть вам полезной.
Такая любезность и открытость понравилась молодому человеку, и он спросил с излишним рвением:
А невесты в вашем городе есть?
Дама покраснела. Стало понятно, что у нее есть ответ, но она себя сдерживает из скромности и почтения к постояльцу.
Столоваться можно у нас в буфете или в ресторане по Московской. Все лучшие заведения у нас на рисунке у выхода написаны. Если прикажите, можно и в номер подать. С доставкой, так сказать, курьером, не из Парижу, конечно, но кухня отменная, все с душой готовят. Если господин будет скучать, можно пригласить даму для развлечений.
Спасибо, ответил он и присел в кресло.
Горничная попятилась в дверь и, не смотря на свои внушительные габариты, ловко вписалась в проем, не задев косяков.
Отдыхая с дороги, лежа на кровати, уставившись в мелкий рисунок пестрых обоев, Николай Добряков ни о чем не думал. Он проехал пол-империи, теперь предстояло отправиться дальше, и этот путь казался не таким страшным, как был в начале. Ему уже не снились высокие горы и злые ойроты на косматых лошаденках. Он привык к мысли, что путь это дар Божий и его надо преодолеть. Господь всем дает по делам их.
Обои были причудливые, цветочки складывались в рожицы, и Николай видел оскалившегося клоуна из шапито, рожу гориллы из книги про Тарзана, читанную им еще в Петербурге. Хорошо, что в Сибири нет горилл.
В этот момент он очнулся, спохватился и решил не откладывать, а отправиться в полицейский участок, чтобы отметиться. А далее сходить по остальным делам. Необходимо было отправить шифровку: «Прибыл Барнаул. Движение по графику».
Николай решил, что нужно сегодня же закончить со всеми казенными надобностями и чем раньше выехать в горы, тем быстрее он вернется домой. А домой уже хотелось.
В Петербурге начинался сезон парков и катаний на лодках, офицеры в полях проводили скачки. Во дворцах устраивали банкеты и балы. Там барышни благоухание голанских роз, а тут кругом навоз. Он открыл окно и утонул в запахе сирени высоченный куст качал огромными соцветиями, источая чудесный аромат лета.
В полицейском участке его приняли быстро, не заставляя ждать. Высший чин был предупредителен и на удивление собран. Ни намека на фамильярность, ни грамма высокомерия, все было исполнено по уставу. Необходимые документы были получены сию минуту. Полковник Кригер предложил лично сопроводить гостя в канцелярию, но Николай отказался.