Но дак и ты от меня недалеко ушла, выпалил Гоха.
Далеко, Георгий, далече, грустно ответила Фима. Вон двое по лавкам и Улыбнулась чему-то.
Да ладноть! Наоборот, расцветашь. Раздобрела вона! Само время на крепкое мужеское плечо опереться, Фима.
Уж не ты ли плечо собрался подставлять?
А что? Гоха шагнул к женщине, облапил сзади за груди. Жарко зашептал в ухо: Чево бы нам и не сладиться, Фима? Чай, не чужие Я ж завсегда к тебе с добром и симпатией
Ну-ка, выпусти! Дёрнулась всем телом. Слышь?! Не охальничай! Расцепи ручиши! Совсем сдурел! Ты чё задумал, Гоха? При живом муже Отпусти, сказала! Да кабы и одна была, тщетно пытаясь высвободиться, выкрикнула Фима, на кой ляд ты мне сдался, кобелина! Степаниду в могилу загнал, к Дашке Бродягиной шастая, а теперича до меня добрался! Отпусти, образина чёртова!
Отпусти мамку! вцепился сзади в Гоху залетевший с улицы Володька.
Пшёл, щенок! рявкнул Гоха, отпинывая парнишку.
Отпусти мамку! снова выкрикнул тот, загремев ухватом.
Ух ты! расцепив наконец лапы, повернулся к Володьке Гоха. Ну, давай-давай, попробуй! Прибью, как кутёнка!
Уйди! заступила между Гохой и сыном Фима. Уйди Христа ради
Зря ты так, опустился на лавку, тяжело дыша, Гоха. Зря А ты чево на меня кидашься? посмотрел исподлобья на Володьку. Мало мы с тобой любо-дорого охотничали? Как с родным валандался, э-хе-хе Перевёл хмурый взгляд на Фиму: И каво ты кочевряжишься? «При живом муже»! А где он? Ау-у! прокричал дурашливо, с издёвкой. Ты вот баба умная, а до одного не дотумкаешь: сгинул Кешка окончательно. Коли за столь лет весточки-крохотулечки об себе не подал стало быть, амбец ему.
Да что ты знаешь! крикнула Фима и осеклась. А Володька за её спиной угрожающе перехватил ухват.
О-хо-хо! с кривляньем поднялся с лавки Гоха. Ну и крест вам в лоб! Ослободи дорогу! крикнул Володьке и шагнул к дверям. За порогом обернулся и процедил пареньку: Ты теперича с энтим ухватом по лесу и шастай. С таким оружьем тока на медведЯ и ходить! А со мной заказано, а то спужаюсь да пальну в твою сторону ненароком. Ха-ха-ха! И гулко протопал через сенки прочь
Снова домой Иннокентий наведался в июле. Открыто заявился. Аккурат к событию: разродилась женушка дочуркой! Обрадовался! Тамаркой окрестили. Понятно, втихую, на дому. Домочадцев Иннокентий в этот раз обнадёжил: вроде бы по-путному всё с работой срастается устроился работать на лесоучасток Читинского лесозаготовительного треста через реку за селом Шишкино. И не просто он, Иннокентий, там сучки рубит, а назначен десятником целая бригада в подчинении. Снова снабдил жену деньгами.
В сентябре появился снова.
Значит, так С нарочитой важностью глянул на Фиму. Моё начальство, отмечая добросовестный труд десятника Пластова Замолчал, выдерживая паузу, потом рассмеялся и закончил: выписало ордер на заселение в леспромхозовскую казарму, выделив мне, как семейному и многодетному, аж двухкомнатные хоромы!
Но чуть погодя, виновато почесав затылок, добавил:
С подселением, правда. Жиличка у нас в одной комнате будет.
Это как жиличка? упёрла руки в боки Фима. Стало быть, пока мы здеся, ты там с бабой гужеванишь?
Окстись, Фим. Надобность крышу над головой иметь не только у нас. Начальство так решило.
Ты глаза-то не отводи! Что за баба? Молодайка?
К молодым не отнесу. Зовут Пелагеей, сама из Верх-Читы. Это недалеко от Шишкино. Их с мужем раскулачили да сослали, а она из ссылки тоже сбёгла. Так что вроде как товарищ по несчастью.
И на этой почве, стало быть, вы
Не мели, Емеля! недовольно одёрнул жену Иннокентий. Каво чудишь-то! Кабы с ней снюхался нужда мне тады к вам в Куку наведываться да обещаниями кормить. К тому же, хмыкнул, глядя на Фиму, у Пелагеи посолиднее меня кавалер имеется приятель мой Сергей Данилович. Мужик степенный, солидный, на червонец меня постарше. А!.. Не о том говорим! Я-то чево приехал сообщить: начинайте потихонечку в дорогу скарб увязывать. В задних числах октября добрую подводу найму да и приеду за вами. Эх-ха, чево всполошилась! Загодя о точном дне весточку пришлю.
В этот раз Иннокентий пробыл дома ажно целых четыре дня.
Наконец-то малой сынок батьку воспринял, почувствовал родную душу, потянулся. А то лишь глазёнками испуганно зыркал из угла; за столом сидел насупившись и опасливо обходил незнакомого дядьку. Когда же Иннокентий подхватил его на руки заорал, уливаясь слезой: «Мамка! Мамка!»
Но потихоньку сладилось. И от этого так радостно Иннокентию стало, хоть самому слезу пускай. Вот только за минувшие годы высохли слёзы, как и в помине не было. Ай, да чего там! И раньше Иннокентий ими не страдал негожее дело для мужика.
Когда стал собираться отец в обратную дорогу, Володька, улучив момент, прильнул к батиному плечу.
Тять несмело начал и замолчал.
Ну чево ты? обхватил Иннокентий сына. Тольки опять со мной не просись. Как наказывал за старшого на хозяйстве.
Я не про то, тять Володька шумно выдохнул и решился: Тут этот Гоха к матери лез. Еле отбились
Ну-ка, ну-ка! посуровел отец. Что за новости? Когда?
По весне ишшо Пришёл и давай талдычить: мол, сгинул ваш батя, незачем его ожидать Стал предлагать мамке с ним сойтись
А мамка?
Отталкивала, ругалась. Да и я понужнул. Ухватом А он грозился, кады уходил
Добре! Это по-нашему! засмеялся Иннокентий. А што грозился плюнь и забудь. Селезёнкой дядька Гоха не вышел. Он тока на словах такой грозный. Не боись! Немного вам тут осталося, а опосля и про страхи забудете, и про этого Гоху-слюнтяя.
Успокоил Иннокентий сына, но сам не успокоился. Вечерком прогулялся до избы Колычева.
О-ох! Кеша! засуетился приятель-сродственник, когда в избу вступил незваный гость. Ты откуда, братка?! Уж и не чаял свидеться! Столь времени кануло Слыхивал, что ужо был у своих А чё не зашёл?..
Гоха заметался по кухне, схватил с печной плиты полуведёрный, булькающий чайник, бухнул на стол, загремел жестяными кружками, вытянул из колченогого поставца блюдце с колотым рафинадом, высыпал на стол из бумажного кулька круглые пряники.
Ну, ты! Отмучился, братка? Вот радость-то! скороговорил хозяин, сыпя в пузатенький глиняный чайничек заварку. Залил кипятком под крышечку. Снова кинулся к поставцу, извлёк оттуда бутылёк, заткнутый свёрнутым газетным обрывком. А по маленькой за возвращеньице? Под сальце? У меня и дичина холодная имеется С дочей опять же тебя!.. Замыть, замыть пяточки треба!
Не суетись, остановил Гохину беготню Иннокентий. Присядь. Да Давненько мы с тобой не виделись Стало быть, Степаниду схоронил?
Схоронил, Кеша, схоронил Опустился на краешек табуретки супротив Иннокентия приятель, скорбно поджал губы, понурился.
Да ты передо мной так сильно-то не убивайся, усмехнулся Иннокентий. Дашка-давашка небось горе твоё скрашивает, как и до того, аль в други лукошки заглядывашь?
А что? вскинул глаза Гоха. Запрещено? Как будто ты без греха. Нету, Кеша, безгреховных, нетути! Хотя бы и Дашка. И сам бы мог попользоваться
Доедать опосля тебя, ли чё ли? брезгливо осведомился Иннокентий.
Да ладно, шутю! Так ты чево раньше-то глаз не казал? В село-то, хе-хе-хе, уже давненько шастаешь, гаденько так захихикал, намекая на беременность Фимы, а меня обходишь
Шутишь, стало быть А я вот к тебе не шутковать пришёл, холодно произнёс Иннокентий, подрагивая желваками. Как у тебя там с какими бабами это мне без интересу, но ежели ты сызнова к Фиме подкатишься иль Володьку попыташься в оборот взять убью. Ты меня знаешь слово держу. Меж нами разговор, понял? Кто прознает Фима или Володька считай, ты себе приговор обозначил. Уразумел?
Не дожидаясь ответа застывшего на табуретке Гохи, столь похожего в эту минуту на суслика-тарбагана, сторожко вытянувшегося столбиком на гребне своей норки, Иннокентий, пригнувшись под низкой дверной притолокой, шагнул из избы.