Это граница Канады! Вы едете из Соединённых Штатов Америки! Но там вашу машину не пропускали, я только что с ними связался! Как вы здесь оказались? несчастного трясло от неразрешимой головоломки, он был на грани помешательства.
Мы искали улицу Уэст Уайандотт, снова повторил я. А на мост проехали вот за этой будкой. Потом мы поняли, что заблудились и развернулись. Мы не знали, что это граница, сказал я, сохраняя идиотское выражение лица.
Пограничник долго смотрел на дыру за его постом, сквозь которую проехал бы и танк. Было видно, что он анализировал информацию, но что-то в его голове никак не сходилось. Неожиданно он успокоился и посмотрел на нас с любопытством, как если бы перед ним стояли инопланетяне.
Откройте багажник, сказал он.
Вереница газетных заголовков снова побежала у меня перед глазами. Мы с Селивановым, теряя равновесие, подошли к багажнику, и я медленно открыл его. Жана-Луи там не было
Ух, ёпт! вырвалось у Селиванова.
Убирайтесь отсюда! бросил нам офицер и зашагал в сторону поста. Stupid Russians! буркнул он себе под нос.
* * *
Мы вернулись к стриптиз-бару с неоновыми девицами на фасаде, где, предположительно, потеряли Жана-Луи, когда пошли есть. Теперь предстояло его найти.
Это же надо! Вот так взять и просрать карлика! переживал Селиванов. Катя теперь подумает, что нам вообще ничего доверить нельзя!
Мы обошли несколько баров, но Жана-Луи нигде не было. Начинало темнеть. На улицах стали появляться проститутки.
Как думаешь, сколько они тут стоят? Чисто теоретически? спросил Селиванов. И, не дожидаясь ответа, продолжил: Наверняка, он уже дома. Они всегда возвращаются домой. Давай уже найдём эту улицу Уэст Уайандотт, он не пояснил, кто такие «они» и почему они всегда возвращаются.
Дверь открыла маленькая девушка, видимо, подруга Жана-Луи. А потом на пороге появился и он сам. Нас он поначалу даже не узнал, поэтому пришлось напоминать, кто мы такие.
А здесь вы зачем? хмуро спросил Жан-Луи. Выглядел он неважно.
Твои друзья дали адрес и просили тебя проведать, соврал Селиванов. Наш мотель по пути.
Друзья? Чего это вдруг? Такое первый раз. Ни до кого из них дозвониться не могу. Перепились, как черти. Какие-то дебилы меня сегодня похитили. Наверное, хотели вывезти из страны и продать в какой-нибудь цирк.
У него паранойя, вступила в разговор девушка. Кому ты нужен? Каждый раз придумываешь разные истории!
Говорю же тебе, очнулся в багажнике машины! Хорошо, что не связали, и я смог открыть его изнутри! Еле ноги унёс!
Мы пожелали Жану-Луи и его подруге спокойной ночи.
Когда мы добрались, наконец, до своего мотеля, позвонила стриптизёрша Катя. Она спросила про Жана-Луи. Я сказал, что всё хорошо, и он давно дома. Катя поинтересовалась, можно ли сделать копию её интервью, чтобы порадовать родителей в Питере. Я пообещал. Уже перед сном решил проверить качество отснятого за день. Дошло дело и до Катиного интервью. Звук записался хорошо. Катя рассказывала про родителей, Питер, Канаду, бойфренда и свою работу. Вот только Селиванов, вместо того, чтобы по моей просьбе снимать лицо Кати, сделал всё наоборот. В кадре была нижняя часть стриптизёрши, на которой отсутствовали трусы. На протяжении всей съёмки оператор делал «наезды» и «отъезды» объективом. Короче, это было интервью с говорящей вагиной. Ругаться с Селивановым сил уже не было. К тому же, он давно спал в своём номере.
Уже в Торонто, накануне вылета, мы набрели на магазин для больших людей. В нём оказались кроссовки 58 размера. Правда, они были выставлены в витрине как реклама. Мы с Селивановым уговорили продать нам их для одного грустного, одинокого великана из России.
июнь 2021Трусы для «Авроры»
В детстве отец часто называл меня лодырем и тунеядцем. Он говорил, что из меня ничего не выйдет, потому что я не умею и не люблю трудиться. В школе учусь так себе на тройки, на дачу в выходные выезжаю без задорного огонька, с «кислой физиономией», и вообще не хожу ни в какие кружки и спортивные секции. Далее, как правило, следовали рассказы о его голодном детстве, пережитой оккупации и бедном студенчестве. Несмотря на всё это, он стал не только человеком, но и директором крупного предприятия.
Вот ты о чем в жизни мечтаешь? Кем хочешь стать? строго спрашивал отец, затягиваясь «Герцеговиной Флор», любимыми папиросами Сталина.
Ну, я хочу стать настоящим человеком, уклончиво отвечал я.
А что для тебя значит стать настоящим человеком?
Это значит, получить хорошее образование и устроиться на интересную работу.
А какое образование ты хочешь получить? Кем ты хочешь стать? снова спрашивал отец, начиная выходить из себя. Тебе что-нибудь вообще интересно?!
Этого я не знал. Отец безнадежно махал на меня рукой сквозь сизый папиросный дым, и на этом разговор заканчивался.
Вырастила лодыря, бубнил он маме на кухне, целый день шляется со своими друзьями по улице, ничем не интересуется, вот посмотришь, до чего это доведет! Столько кружков, секций всяких вокруг, все дети куда-то ходят, музыкой занимаются, языки изучают, а ему лишь бы гулять! Собаку завел так даже не занимается ей! Хотя бы дрессировал, что ли!
Пёс, которого я подобрал на улице, был хромой помесью дворняги с овчаркой и дрессироваться не желал. Бегал везде хвостом за мной и моими приятелями. Я назвал его Вулканом, но Вулкан оказался сукой во всех смыслах этого слова и через полгода предательски ощенился (даже не знаю, когда успел, то есть успела залететь). Это послужило мне еще одним укором:
Мало того, что ты пол собаки не можешь правильно определить, ты за ней даже не следишь! Полная безответственность! гневно выговаривал мне отец, отправляя пристраивать в «добрые руки» подросших щенков. А я думал, каким образом я должен следить за Вулканкой, которую так и не стал переименовывать.
Однажды, когда отец в очередной раз называл меня лодырем и тунеядцем, я неожиданно для себя заявил, что записался в судомодельный кружок. Вырвалось это случайно, видимо, хотелось хоть чем-то угодить отцу, заслужить одобрения. Новость произвела на отца такое же впечатление, как на японцев, если бы они услышали, что Россия собирается наконец-то отдать им Курильские острова. Отец оторвался от передовицы «Правды» и недоверчиво посмотрел на меня поверх газеты так, что я тут же пожалел о сказанном. Мокрой, холодной толпой побежали противные мурашки снизу вверх по моему позвоночному столбу.
Это правда? отец прищурился и длинно затянулся сталинской «Герцеговиной», испепелив папиросу до середины.
Правда, как можно спокойнее ответил я и почувствовал, что теряю сознание. О том, что такой кружок существует и даже находится в соседнем дворе, в клубе «Юный техник», я знал. К нам в школу приходил агитировать заниматься там плешивый старик в драповом пальто с каракулевым воротником.
И почему ты решил заняться судомодельным делом? отцу нужен был мотив.
Мне всегда были интересны корабли, врал я, и ноги мои подкашивались, а в глазах темнело. Как знать, поступлю потом в Водный институт, буду строить настоящие суда, такой наглости я и сам от себя не ожидал, но было уже поздно.
Отец отложил газету в сторону, и какое-то время смотрел на меня молча, как коллекционер бабочек на какую-нибудь редкую чешуекрылую мадагаскарскую уранию, за которой охотился полжизни, а обнаружил у себя дома в пыльном шкафу. Недоверие, какое обычно возникает по отношению к вокзальным цыганам, еще плескалось в отцовских глазах, но вместе с тем в его взгляде зародилось и что-то новое для меня. Я видел, как здравый смысл борется с родительскими чувствами. Наконец, победили последние. Глаза отца увлажнились, а голос потеплел: