А зачем?
Ты про билет?
Ага.
Философские вопросы задаёшь! Во-первых, я пошутить хотел. Обрадовать. Взбодрить публику. Десять тысяч рублей всегда выглядят победоносно, согласись и даже, если ты проигрался в пух на десять тысяч.
Сомнительно. А во-вторых?
Во-вторых?..
Полубесок вытряхнул из пакета горсть мёрзлых ягод они бойко разбежались по столу. Одну из них художник поймал и приплюснул из-под пальцев брызнула кровь.
Когда я был молодым, я видел цель и не замечал препятствий. Двигался напролом.
Николай Дмитриевич согласился, сказал, что все молодые так поступали и поступают.
Теперь я понимаю, что всякий "пролом" калечит судьбы верно? и меня это жмёт. На грудь давит. Вот возьми твой Аркашка тысячу раз я ему говорил: радуйся! Радуйся, придурок! Радуйся, титька тараканья! Живёшь с Лидухой и радуйся! Чего ты рылом вертишь, словно закормленный поросёнок? Добротная ведь баба, покорная, нежная. Она ведь его любит, как святого, не надышится.
Лидка?
Ну, не я же! огрызнулся художник. Я подумал, что билет с деньгами он домой принесёт, как отец семейства, и и что-то сдвинется лёд меж ними растает.
А он?
Он!.. хм он запал на Афину.
А что Афина?
А что Афина?
Понятия не имею, у тебя спрашиваю.
Афине он нужен, не более, чем рыбе зонтик, ответил Полубесок. Если хочешь, поговори с ней. Она в ТЮЗе работает. Прима. Прима! Не фунт изюму.
Полубесок опять, будто в забытьи, охлопал карманы, от картины перевёл взгляд за сумеречное окно, притих Потом вдруг вернул своё внимание собеседнику, заговорил с неожиданным жаром:
Ты послушай вот что. Как думаешь, куда он побежал? Не за молоком, не за квасом, не винишка побёг купить, а куда? Какая сила его влечёт?
Николай Дмитриевич слегка опешил, обнаруживая в глазах собеседника неожиданную совершеннейшую безумь коя бывает в глазах шизофреников, например или или а других душевнобольных Николай Дмитриевич не встречал.
Я не знаю, ответил медленно, с расстановкой, видимо бежит в Миру такой-то невидимый поток проговаривал, стараясь попасть в настроение художника, который несёт нас и толкает на поступки.
Я тоже так думаю! согласился Полубесок. Возьмём Афину, вообрази себе яркий персонаж! Женщина! Фемина! Во всех смыслах приличной наружности. Завистливой. в смысле, вызывающей зависть. А характер стервозный.
А какая баба не стервозна? взвился Николай Дмитриевич. Нет, ты назови! ты встречал такую? Вообрази, моя
Полубесок перебил:
Не тарахти, бесхозный, слушай ухом! Мы не столица, допускаю. Славы маловато, касса пшик! И не Париж, знаешь, тоже, будь он неладен но ведь не хлебом единым! Она в театре прима! Режиссёры столичные ноги моют и воду пьют! Что ещё нужно для счастья?
Не знаю, ответил Николай Дмитриевич. Сам задаюсь таким вопросом.
И я не знаю
В дверях, Николай Дмитриевич протянул для рукопожатия руку, Полубесок пожал её без энтузиазма, гуляя взглядом по сторонам, будто расстроился.
Тогда Николай Дмитриевич, чувствуя этот холодок, осторожно попросил:
Ты это не держи зла я ж не хотел обидеть.
Ступай с миром.
Ещё один вопрос самый последний. Кто знал, что ты билет надписал? В смысле, таблицу?
Все знали, Полубесок удивился. Я ж не скрывал. И Федька видел, и Пахель а Павлик просто догадался у него работа такая обо всём догадываться.
Он на автомойке работает, верно?
В химчистке, поправил Полубесок. Ему пять лет светит, как нам с тобой солнце. Под следствием он, и подписку давал ан, живёт себе, припеваючи что значит, позитивный человечек. Учись, дядя. А Афине не верь. Не верь. Ты же пойдёшь к ней, верно я разумею? Она тебя в дугу согнёт в два счёта. Станет про ум говорить не верь. И про правое сердце брехня! Я видел её рентгеновские снимки обычная баба
***
Надвинулись сумерки, городской народец потихоньку засуетился. Троллейбусы и автобусы не казались более пустыми спичечными коробками. Наступало время, которого Николай Дмитриевич категорически не любил: зима, истоптанный грязный снег в небесах провисла серая половая тряпка
Справедливости ради, в районе бывают точно такие же дни но там тряпка остаётся тряпкой, снежная жижа под ногами всего лишь жижа и "ничего подобного". И если бабка движется в магазин вдоль дороги, то это просто бабка старуха без малейшего апломба.
В городе в серый кисель сумерек всякий вечер опускают цветные лампочки гирлянды, огоньки афиш, витрины магазинов. Машины начинают светиться фарами Но всем этим ярким светлячкам требуется время и неожиданная помощь ночи: ночь убивает серость, в её угольном контрасте гирлянды начинают смотреться нахально.
Нахальство Николай Дмитриевич любил:
"Нахальный человек живёт, и умирает", говорил он.
"И в чём разница? уточняли коллеги. Естественный путь".
"Путь-то естественный, откликался Николай Дмитриевич. Качество разное: живёт энергично, умирает легко".
Перед театром стояла ёлка. Николай Дмитриевич механически отметил её высоту метров в шесть или восемь подумал. Подумал, что директору она стоила ненужных хлопот.
Ветви были наряжены персонажами из "Щелкунчика" синеокими принцессами, слонами, мартышками в красных чепчиках, всего этого богатства Николай Дмитриевич не заметил равно, как не ухватил музыки Чайковского она украшала собой пространство.
Скользнул мимо ели, приблизился к парадному. Поискал глазами веник, чтобы стряхнуть с галош грязное веника не обнаружил. Вместо него вдоль ступеней прохаживались кавалергарды в костюмах мышей. Зубастые переростки, с длинными неприятно-правдоподобными алебардами.