Я чуть не прыскаю, но подавляю готовый вырваться смех. Как будто я хоть когда-то плакала из-за разрыва. Но ее забота трогает.
Спасибо. Но это был не парень. Меня так и подмывает «признаться» ей, что мужчины мне не нравятся. Хочу знать, что она на это сказала бы.
Завтра у нас вечеринка, не в кампусе, добавляет Алексис. Из серии «давайте дадим шороху, пустимся во все тяжкие, все равно нас всех хакнули»! Хочешь пойти?
Конечно, киваю я.
Мы обмениваемся координатами. На прощанье Алексис чуть касается моей руки и выбегает из кафе. Я смотрю ей вслед. Как только она скрывается, я нахожу ее на «Фейсбуке». Ее страничка не закрыта Алексис словно хочет, чтобы я нашла ее. В хронике фотографии лета, проведенного на юге Франции. Очень гламурные снимки на борту яхты. И Господи Иисусе! еще один, сделанный в Рождество, где Алексис прижимается щекой к чудовищно огромному «мерседесу», перевязанному пышным бантом. Подпись: «Санта меня любит!»
Я снова в игре. Любопытно, что сказал бы Грег, если бы увидел меня сейчас.
В тот день в кабинете Мэннинга мы с Альфредом расстались, крепко пожав друг другу руки и договорившись, что я приступлю к работе с понедельника. Когда он вышел, чтобы проводить меня до дверей Мэрилин Страшной Рожи нигде, к счастью, не было видно, в приемную вбежал убийственный красавчик с темными волнистыми волосами. Его синий блейзер идеально подходил к такого же цвета глазам. Это он и был. Грег Страссер, зять Альфреда. Расследование я провела заранее. И знала о нем все. Я знала все обо всех членах клана Мэннингов.
Альфред, доктор Страссер помахал мобильным телефоном. В его голосе явственно слышалось раздражение. Мы с Кит уже полчаса ждем вас внизу.
Мэннинг удивленно заморгал.
Ждете меня? Почему?
Преувеличенно терпеливый вздох.
Ланч в «Клубе Дьюкейна». Помните? Мы опаздываем.
Ох! Мэннинг воздел руки вверх. Ну, не будем нервничать. Я все же член их клуба уже сорок лет. Убежден, они подержат для нас столик.
Дело не в столике, еле сдерживаясь, тихо процедил Страссер. А в том, что кое у кого из нас сегодня есть еще и другие дела.
Либо Мэннинг не слышал его, либо притворился глухим. Он радостно, с энтузиазмом улыбнулся мне.
Ну, что же! До понедельника!
До свидания, и я выскочила из кабинета.
Взявшись за ручку двери в коридор, я еще раз оглянулась назад. Мэннинг стоял ко мне спиной, но что же доктор? Он таращился на меня. Наши глаза встретились, и он улыбнулся мне то ли раздраженной, то ли заговорщицкой улыбкой.
Мне показалось, что он видит меня насквозь, хоть я и не сказала ни слова. Как будто он все понимает про таких, как я. Грег знал, каким был мой конечный план с этим стариком. И по этому взгляду я могла точно сказать, что ему все это очень нравится.
11
Лора
Суббота, 29 апреля 2017
Утром в день похорон Грега Страссера я в нижнем белье стою у себя спальне. Ноги будто приклеены к полу. Ребенок разрывается от крика, лежа на кровати, но я не могу заставить себя к нему подойти. Я, как привязанная, тупо уставилась в темные глубины своего шкафа, точно кто-то поставил меня на паузу.
В дверь стучат.
Малыш, у вас все в порядке?
Приоткрыв дверь, Олли видит завывающего ребенка и меня. Он хмурит брови. Метнувшись к Фредди, подхватывает его на руки.
Лора, какого черта?
Эта вспышка недовольства вырывает меня из оцепенения.
Все в порядке. Внезапно меня охватывает чувство вины. Прости. Фредди просто капризничает. Ничего страшного.
Он надрывается уже минут пять как минимум. Олли подозрительно оглядывает меня, одновременно массируя спинку ребенку. Ты даже не одета?
Я снова поворачиваюсь к шкафу. Чувство такое, будто все тело набито мелкими булавками. Возьми хоть что-нибудь, командую я себе, но мозг ужасно тормозит. Неужели все это происходит на самом деле? Я действительно собираюсь на похороны Грега Страссера? Невозможно вообразить, что Грег не проснулся сегодня и не отправился на утреннюю прогулку на велике. Что он не возьмет в больничном кафетерии свои любимые яйца вкрутую, не поблагодарит на бегу кассиршу Глэдис. Что он больше не дышит. Больше не думает. Больше не ненавидит меня.
Олли стоит у большого, в полный рост зеркала, все еще с Фредди на руках.
Давай я его возьму, я протягиваю руки. Возможно, это паранойя, но мне не нравится, что он с Фредди стоит у зеркала.
Олли отодвигается и не отдает мне ребенка.
Все нормально.
Я покорно отворачиваюсь к шкафу. Но спиной чувствую на себе взгляд.
Малыш, у Олли встревоженный голос, что это у тебя на ноге?
Ты о чем? я изображаю полное непонимание.
У тебя там большая царапина.
Мне не нужно даже опускать глаза, чтобы понять, куда он показывает. Царапина с ровными краями у меня на икре сегодня воспалилась и покраснела. Я бережно дотрагиваюсь до нее.
Наверное, веткой оцарапалась. Мы с Фредди вчера вечером гуляли по лесу. Я быстро мысленно прикидываю: погода вчера вечером была пасмурная, но теплая. Вполне подходит для прогулки.
Олли кивает. Напряжение с его лица уходит, когда он смотрит, как я выбираю платье и туфли.
А с Рердоном вчера все прошло гладко?
Я счастлива, что стою, отвернувшись к шкафу, потому что не хотела бы, чтобы Олли видел сейчас выражение моего лица. Он говорит о детективе Рердоне, который ведет дело Страссера. Вчера он вызывал меня на допрос, поскольку мы с Грегом вместе работали.
Все было отлично. Черт, почему у меня так дрожит голос? Мне ему и рассказать-то было нечего. Я хватаю с вешалки кардиган. У них уже есть какие-то улики, зацепки против убийцы?
Спиной чувствую, как напрягся Олли.
Ты же знаешь, я не могу это с тобой обсуждать.
У меня сжимается сердце. Я пытаюсь кивнуть, понять, но лучше бы он мне хоть что-нибудь рассказал. Кого копы подозревают? Что они вообще знают? И много ли, соответственно, известно Олли?
Могу сказать одно: дело осложняется тем, что орудия убийства до сих пор не нашли, Олли вдруг решает заговорить. Когда найдут, тогда и получат этого парня. Или девчонку.
У меня подергивается щека.
А что, если орудия не найдут?
Да что ты, найдут, обязательно. Не выпуская Фредди, Олли направляется к двери. У Рердона лучшая команда. Они так и перекапывают сейчас всю жизнь Страссера. Что-то мне подсказывает, что «веселая» переписка, всплывшая после взлома, это только верхушка айсберга, который скрывал наш доктор. Он с сожалением качает головой. И это говорит о том, что мы никого до конца не знаем.
Я открываю свою шкатулку с украшениями. Не так уж я люблю их на себя вешать, но сейчас надо занять чем-то руки. Олли, однако, прав. Грегу было что скрывать. И гораздо больше, чем эти дурацкие электронные письма. Меня окатывает жаром, глаза щиплет. Кажется, я сейчас отключусь. Возьми себя в руки, Лора, уговариваю я себя. Ты должна через это пройти.
Мне нужно пару минут побыть одной, прийти в себя, поэтому я ласково улыбаюсь Олли.
Ты мог бы взять Фредди вниз и покормить его? Там на столике бутылочка со сцеженным молоком.
Перед визитом в полицейский участок я заранее продумала все свои ответы. Рердон держался мягко и доброжелательно, но я почувствовала, что спуску он не даст никому.
Вы слышали об электронных письмах Страссера, которые стали общим достоянием? спросил он меня.
Мы все о них слышали. Многие сестры говорили, что это испортит ему карьеру.
Можете предположить, кто та женщина?
Я покачала головой. Но поверил ли он мне? По его непроницаемому лицу было не понять. Потом он стал спрашивать про благотворительный бал. Я рассказала, как Кит Мэннинг-Страссер пила мартини залпом, и о том, что Грега там не было, и как репортеры приставали ко всем с расспросами о хакерах. Сказала, что все мероприятие показалось мне претенциозным и ужасно скучным, особенно из-за того, что я была одна. Тогда Рердон захотел узнать, куда я отправилась после бала.