Не суетись, матушка. Терпи. Сказал завтра, значит завтра.
Виктор Степанович и Валентина выделялись из общей толпы страждущих: тихо сидели и смотрели на процессию. Не суетились, на колени не вставали, к батюшке не бросались. Старец Мефодий остановился напротив супругов Юрьевых, повернулся к ним, перекрестил.
Поздно пришла. Раньше надо было, сказал он Валентине.
Валентина опустила глаза, крупная капля скатились по щеке.
Не плачь. Напрасно это. Слезами горю не поможешь. Иди за мной.
Старец махнул рукой и пошел сквозь толпу, продолжая степенно раздавать благословения и указания. Виктор Степанович и Валентина переглянулись. Их позвали? Да. Супруги, взявшись за руки, направились за святым отцом.
Мефодий вошел в келью, оставил дверь открытой. Супруги Юрьевы, поклонившись, вошли в скромное жилище старца. Белые стены, пара икон, деревянный топчан, скамейка, соломенный матрац, лампада. И подсвечник с обгоревшими свечами. Скромное убранство кельи умиротворяло и дарило надежду. Верилось, что этот человек знает о жизни и смерти больше всех остальных. А значит, может помочь.
Присаживайтесь, Мефодий указал вошедшим на лавку у стены.
Здравствуйте, святой отец, неловко поздоровался Виктор Степанович.
Как звать?
Валентина.
Вижу, что больна. Вижу, что знаешь. Обманывать не стану, поздно пришла. Болезнь уже взяла твое тело и не отпустит. Надо подумать о душе.
Хорошо, святой отец, смиренно кивнула Валентина, я уже смирилась. Желаю одного, чтобы страдания закончилось побыстрее.
Не торопись. Всему свое время. Знаешь, почему заболела?
Не знаю. Кабы знала, то не болела.
Слушай меня, Валентина, внимательно. Растолковывать и по два раза повторять у нас с тобой времени нету. Потому слушай и запоминай. И ты тоже слушай, ты в ответе за жену, сказал старец Виктору Степановичу.
Хорошо, кивнули супруги в унисон.
Старец встал, зажег лампадку. Взял в руки молитвенник.
Беда твоя, что живешь не в согласии с собой и с богом. Аборты делала? Мужу говорила?
Каюсь, батюшка. Грешна.
Это хорошо, что сознаёшь вину. Висят у тебя на душе не рождённые детки. Сама знаешь и мучаешься. Но бог милостив, будешь молиться, душу спасем.
Что надо делать, батюшка? спросил Виктор Степанович.
Венчались? спросил старец.
Нет.
Стало быть надо обвенчаться. Детей крестить. Назначаю вам двухнедельный пост с молитвами. Покажу, какие молитвы читать. Через две недели жду в храме с детьми и внуками. Исповедуетесь, всех покрестим, всех обвенчаем. На все остальное воля божия. Даст бог, поможет. Расскажи мужу, виновата ты сильно перед ним. За то и страдаешь. Любит он тебя. Вижу это. Потому простит, и тебе облегчение придет.
Спасибо, батюшка, молвила Валентина.
Идите с богом, старец перекрестил супругов Юрьевых, выдал им молитвенник и отправил домой.
Это все? спросил Виктор Степанович.
На сегодня все, коротко ответил старец.
Обратную дорогу Виктор Степанович и Валентина молчали, иногда поглядывая друг на друга.
«Какие аборты? Когда?» спрашивал мысленно Виктор Степанович.
«Ну, и хорошо, что он теперь знает, думала посвежевшая Валентина, если простит, то хорошо. Не простит, так мне и надо».
«Молчит. Извела себя совсем, глупенькая. Любые грехи можно понять и простить», изучая проплывающие перелески Подмосковья, отвечал Виктор Степанович.
Уставшие после долгой дороги, супруги Юрьевы по очереди приняли душ и уснули, едва коснувшись головой подушки. Виктор Степанович проснулся первый и долго смотрел на спящую супругу. Как жить без нее? Сколько отмерено на этом свете вдвоем? Что будет после смерти? Встретятся они там? Или теперь только в другой следующей жизни?
Валентина крепко спала. Ее грудь монотонно поднималась и опускалась. Виктор Степанович перебирал в голове вопросы, не утруждая подбором ответов.
Почему Виктор выбрал именно Валентину? Или она его выбрала?
Случаен ли их союз или браки заключаются на небесах?
Как повернулась жизнь, женись он на Тамарке, студенческой подружке?
Почему Валентина не рассказала про беременность?
Валентина открыла глаза.
Нам надо поговорить, Витя, сообщила она.
Надо, согласился муж.
Супруги перешли на кухню. Виктор Степанович налил чай.
Ты меня простишь?
Конечно.
Я забеременела в 1985 году. Мы жили тогда в общежитии.
Это из-за жилплощади? Мы бы справились. Почему ты мне не рассказала?
Нет. Причина другая. Тот ребенок был не от тебя.
В окнах потемнело. В звенящей тишине капелька воды, стекая из смесителя, громоподобно ударялась о дно металлической раковины. Валентина теребила край скатерти. Виктор Степанович пытался и не мог протолкнуть комок слюны. Казалось, мгновение не закончится никогда.
От кого? выдавил из себя Виктор Степанович.
Ты только не перебивай, прошу тебя, вдруг энергично затараторила Валентина, до тебя у меня был ухажер Лешка Петренко. Высокий, стройный. Красиво ухаживал, дарил цветы. Но ты мне больше нравился, честное слово! Мы с тобой поженились. У нас все было хорошо. Но Лешка не отставал. Всюду преследовал. Буквально проходу не давал на работу звонил, после работы встречал на проходной, стоял в очереди в магазине. Я просила его оставить меня в покое, он не соглашался. Говорил, что все равно буду его. Ты как-то уехал на стажировку в Ленинград. Тебя не было неделю. Лешка меня пригласил в ресторан. Сказал, что хочет отметить наше расставание и исчезнуть из моей жизни навсегда. Я, дура, согласилась. Он поднял тост. Я выпила. Больше ничего не помню. Очнулась утром в его постели. Лешка сказал: «Теперь проваливай, шалава!» Мне было безумно стыдно, я никому ничего не сказала. Он меня, и правда, больше не доставал. Но через месяц я поняла, что беременна. Рожать от нелюбимого мужчины, не хотела. Пошла и сделала аборт. Вот и все.
Валентина рассказывала историю, с надеждой вглядываясь в лицо мужа. Видно ей было нелегко. Виктор Степанович не ожидал столь вероломного предательства от жены. В ней-то как раз он был уверен. Никогда, ни капельки сомнения не было, что Валентина ему верна. Ревность? Разборки? Подозрения? Это не про их семью. Бывало супруги вздорили, но только по поводу цвета обоев или марки пылесоса.
Я выпью, сказал Виктор Степанович.
Я тоже, Валентина достала рюмки.
Виктор Степанович разлил коньяк, давно пыливший в шкафчике.
Прости меня, Витя, если можешь.
Злость, ревность, обида переплелись с жалостью к незавидной участи жены. Если онкология явилась результатом страданий и переживаний, пускай и не осознанных, то жизнь Валентину уже наказала. И наказала жестоко. Виктор Степанович залпом проглоти коньяк. Посмотрел на жену. Та сидела, опустив глаза, ждала приговора мужа.
Мне надо подумать, сказал Виктор Степанович.
Хорошо. Я согласна. Я понимаю.
Я думаю, что прощу. Не переживай. Мне нужно свыкнуться с этой мыслью. Все хорошенько обдумать. Немного времени и только. Хорошо?
Прости меня.
Не торопи.
В ту ночь супруги Юрьевы впервые за семейную жизнь заснули в разных комнатах. Вернее сказать, пытались. Оба не сомкнули глаз. Виктор Степанович вспоминал прожитую с Валентиной жизнь: как растили детей, как переживали, когда детки болели. Радовались успехам в школе. Давали советы, как общаться с понравившимся сверстниками.
Можно, конечно, взять и перечеркнуть тридцать лет совместной жизни, закатить скандал, устроить развод с больной женой. Рассказать детям, что их мать падшая женщина. Что получишь взамен? Боль, страдания и разочарования. Жизнь насмарку. Ну, ошибся человек, с кем не бывает. Она же извинилась, раскаивается. Что с того, что долго молчала. А что бы ты ей ответил, расскажи она об этом в 85-м году? А если бы Валентина родила ребёнка от Лехи? Девочку с черными кудрявыми волосами, и Виктор Степанович догадался, что ребенок совсем не похож на него.